Прошла минута танцев, пока Драко перестал осматриваться из-за плеча Пэнси: увидел, как Рон нежно держит за талию Эмилию. По выражению лица Малфоя прочитать что-либо было довольно сложно. Беспристрастная маска, скрытность любых эмоций. Боль или радость, грусть или восторг — он ничего никогда не отражал. Ходили слухи, что у Малфоев нет сердца. Драко принимал это, и такая маска ему подходила более чем. Он отпустил Паркинсон, слегка уклонился ей в качестве вежливых извинений, а затем вышел из Зала. Рон, что тоже это заметил, зрительно поговорил с Поттером, но, не отпуская Эми, продолжил танцевать.

Остаток вечера прошёл вполне неплохо. Они пили, тихо разговаривали, танцевали или просто знакомились с новыми людьми. Бал был атмосферным и весьма приятным событием года. Профессор Макгонагалл танцевала с Дамблдором, что и подразумевалось изначально, Хагрид кружил на руках профессора Спраут, а Северус, молча, сидел за столом, ни разу не встав. Его облик одинокого волка оставался всегда при нём.

*

Вечером, попрощавшись с подругами, Эми вернулась в комнату, с неплохим настроением. Боль через Драко присутствовала, но такие яркие эмоции за вечер её постепенно заглушали. Впервые за год Эми даже перекинулась словами с Ханной, та тоже была не прочь поболтать. Они ближе познакомились и, задали друг другу вопросы, которые хотели спросить в течение года. Ханна оказалась приятной личностью, и весьма вежливой. Похоже, что её мама волшебница, а папа нет, но его очень забавляет магия своих девушек. Легко усвоив очередную порцию лжи, Миртл спокойно собирала вещи, явно радуясь своему обществу.

Эми побросала вещи в чемодан, а затем, переодевшись в пижаму, легла в кровать, задвигая шторы позади. Черный ворон недовольно хлопнул крыльями и глухо каркнул. Это была забавная птица, что вечно летала за Эми, она позволяла ей не чувствовать себя так одиноко. Ханна уже посапывала, а вот Криви терзало чувство вины и ненависти к себе. Ещё никогда в жизни ей не приходилось столько врать. Было так противно от себя. Её жизненной позицией была правда людям, не смотря ни на что, а сейчас, даже лучшим подругам приходится рассказывать ложь. Скоро это всё закончится, навсегда. Не будет фальши, тайных встреч и тихих разговоров, секретов и лживых улыбок. Начнется настоящая, светлая, искренняя жизнь без темной магии и масштабных смертей. Всё будет хорошо, обязательно, а все мечты станут реальными.

***

Проснувшись на утро перед Рождеством, Гарри протянул руку влево, но нащупал скомканную постель. Недовольно приоткрыл глаза и, надев мимолетно очки, осмотрелся. Он лежал на большой кровати, ножки которой были украшены золотом, а напротив размеров во всю стену висел плакат с огромной змеёй, что умостилась над надписью «Slytherin». Гарри увидев всё это, с облегчением выдохнул и упал на кровать, раскидывая руки по сторонам. Не дав ему подумать о каникулах, в его комнату ворвался Сириус, с очень радостным выражением лица.

— Гарри, ты не спишь! Пойдём завтракать, там Кричер еду приготовил.

Сонный Гарри поднялся на локти, и потер по привычке шрам.

— Кричер? А он разве не в школе?

Сириус сочувственно глянул на крестника, а затем сказал:

— Мы вчера забрали его, когда аппарировали…

Гарри стукнул себя палочкой по лбу, от чего с неё вспыхнули искры и подпалили парню шевелюру. Сириус засмеялся и пока Поттер паниковал, облил его водой с ног до головы. Сгибаясь со смеху, он подполз к Гарри и стянул с него одеяло.

*

— В комнате Регулуса так красиво, но в тоже время довольно…мрачно, — подметил Гарри, жуя завтрак Кричера.

— Да, я вовремя обклеил свою спальню флагами Гриффиндора, от чего матушка Вальбурга была зла на меня, но не смогла их отклеить — это невозможно. Ну, вернее Дамблдор может всё что угодно, но ей простой мисс Блэк это не под силу. Хотя чары простые совсем…

За завтраком они перечитывали «Ежедневный пророк», изредка обсуждая новости. В целом: все живы, Дамблдор так себе волшебник, Фадж гениален, Реддла не нашли. Ну, всё как обычно, если они когда-нибудь признают, что Альбус самый сильный светлый волшебник мира, будет неплохо. Но это, то же самое, что попросить нюхлера не брать золото и то, наверное, проще.

— Си, мы сегодня едем к Уизли?

Крестный согласно кивнул и призвал вниз подарки, подставляя их к камину.

— Я ночью полезу сюда, схвачу подарки и вернусь в Нору обратно. Просто тратить силы и время на их прятанье — глупо, когда есть камин.

— Ты брал всем, включая Рима и малыша Тедди? — спросил Гарри, осматривая кучу коробок, перевязанных лентами. Они лежали аккуратной пирамидой у боков камина.

— Конечно, Риму, после тебя, главнее всего. Я ему так обязан…всем. Он самый преданный человек, кроме твоего отца, из всех кого я встречал в своей жизни.

После слов о папе, Гарри помрачнел и отвернулся от Сириуса: это было сильно больно.

— Кстати, я никогда не говорил тебе о Марлин… — начал Сириус, а на его глазах явились слезы. Это не лучшая тема для Рождества, но когда-нибудь надо ему рассказать. Нет «подходящего времени», вечно что-то будет не так, не сегодня, не вовремя. — Она «радость моя» — всегда так называл её.

Гарри после этих слов развернулся к крёстному и посмотрел на него: лицо вдруг стало серым, а губы задрожали. У самого Блэка, представителя славного рода слизеринцев — задрожали губы, словно у маленького мальчишки. Главное отличие Сириуса от всей его семьи то, что он умеет любить и у него есть душа. Реальная, настоящая, а не фальшивые подделки под неё, которые некоторые разбивают на крестражи — игрушечки от бессмертия.

— Мы вместе с третьего курса, дети малые. Подростковая влюблённость и вот она вышла за меня замуж, чуть позже, чем Джеймс женился на Лили. Мы назначили свадьбу на весну — Марлин хотела, чтоб всё цвело.

Сириус прикусил до крови губу, чтоб сдержать эмоции. Ему было так больно об этом говорить, вот почему он никогда не заводил тему о личных отношениях. Гарри обнял его и тот, уткнулся ему в плечо: как маленький ребенок, что хотела бы его пожалели. Но ведь эта любовь нужна не только детям…

— Одним счастливым казалось утром, я остался спать у Сохатого. Мне снились беззаботные сны, снилась Марлин. Вдруг Джеймс начал громко кричать, пытаясь меня разбудить, сначала я послал его, как и обычно, а затем он сказал то, что заставило меня взлететь мигом: пожиратели напали на семью Маккинон.

В голове кружились картинки кольца, её улыбки, младшего брата-маггла, который любил меня и всегда твердил: какой же он гость? Он же Сириус! И я любил его, маленький темноволосый, как и моя девочка, парень. Но мы не успели спасти ни его, ни Марлин.

Гарри слышал, как сердце крёстного переставало биться на считанные мгновения, а затем опять, не спеша, словно через не хочу, стучало. Когда было больно Сириусу, было больно и ему. Гарри чувствовал весь тот ужас, что пережил он в тот день: вероятно, это смело можно назвать худшим днём в его жизни.

— Когда я и все остальные авроры аппарировали в их дом на полу лежали четыре тела: мисс и мистер Маккиннон, маленький Майкл и моя радость. Её каштановые волосы мягко стелились на пол, а тело безжизненно укрывало ледяную поверхность. Рядом с ней стояла моя любимая кузина — Беллатриса. Она звонко смеялась, так искренне, как только могла, конечно, она ведь убила её.

Я ничего не помню, что было дальше. Я кричал, обнимал в последний раз Марлин, и смотрел в безжизненные голубые глаза. Она была прекрасна. У меня не хватит слов, дабы описать, какую боль причинила моя родственница, вероятно, она ненавидела меня с рождения. Марлин была магглорожденная, как и Лили и, выйдя замуж за чистокровного Блэка, она не смогла занять место «миссис Блэк», её убили. Теперь Гарри, ты знаешь обо мне всё, я уверяю тебя. Марлин — навсегда в моём сердце и мне больше никто не нужен. Я люблю её, как Северус любит твою маму, мой патронус — теперь её, как и у Снейпа. Мы душой принадлежим им. Знаешь, Гарри любовь после смерти — самая сильная вещь на свете. Ведь когда она навсегда, ты никогда не полюбишь кого-то иного… твоя жизнь заключается лишь в воспоминаниях, только там ты по-настоящему счастлив.