Денису первому из вновь прибывших было присвоено звание младшего сержанта и он стал командиром отделения. Командир батальона давно присматривался к нему, отмечая его ум и сноровку. Случилось это так. В одной из патрульных поездок взвод нарвался на засаду. Правда, душманов в засаде было немного, они обстреляли из гранатометов колонну из трех БТРов, но не подбили ни один. БТРы открыли из своих крупнокалиберных пулеметов шквальный огонь. Но война в горах имеет свою специфику. Удачно выбранная позиция над горной дорогой может привести к тому, что два десятка человек без труда блокируют батальон, а то и полк. Огонь пулеметов БТРов не приносил особого успеха. Из за камней засада начала стрелять из автоматов по солдатам. Тогда командиром взвода была создана маневренная группа из людей, не боявшихся и знавших горы, и направлена в обход засады по расселинам скал. В эту группу попали и Денис с Батрдзом. Группа шла, укрываясь за обломками скал и камнями. Все ближе автоматные очереди из «калашниковых» и гулкие аханья американских винтовок М-16. Та-та! Та-та-та-та! – бесновались автоматы китайского производства. Ух-ух-ух! – ухали американские винтовки. Ти-ти-ти-ти-ти-ти! – трещали израильские автоматы «узи». Позицию душманы выбрали очень удачную. Даже если подняться выше засады, душманов нельзя было накрыть огнем, они находились под отвесной скалой. Но зайти во фланг им группе удалось.

– Начнем отсюда! – сказал командир группы, – Гранатометчики, давай осколочными!

Два гранатометчика выдвинулись, установили прицелы и послали гранаты. Одна не долетела, вторая же разорвалась, ударившись в скалу прямо над головами душманов. Осколками задело несколько человек из засады. Засада начала отходить под автоматным огнем группы. Прячась за камнями, группа перебежками продвинулась к месту засады. Но там, кроме пустых гильз, ничего и никого уже не было. Горы были родным домом для нападавших и они уже успели скрыться. Следы крови показали, что среди нападавших были раненные. Ранили и двоих членов группы. Одного слегка царапнуло в голову, а командира группы ранило тяжело, его пришлось нести. Спустились к БТРам. Раненного в голову перевязали, а командира группы уложили внутрь бронетранспортера. Тронулись. До укрепления добрались без приключений. Комбат пришел к раненому в медчасть.

– Как это тебя угораздило?

– Война, товарищ майор.

– Это точно, война. Как ты думаешь, кого ставить на твое место?

– Мое мнение Исаева Дениса. Парень с умом и он же закончил Учебный центр, где готовят младших командиров.

– Мое мнение, что твоя мысль дельная. Я этих двоих, Исаева и Калоева, давно наблюдаю. Больше всего мне нравится их чувство достоинства. Они всегда ко всем ровные, нет ни превосходства, ни подобострастия, ни пресмыкания. Я сам с ними чувствую себя совсем по другому, чем с другими.

– Денис будет хорошим командиром отделения, он и за людей будет болеть.

– А что ты думаешь про Гоменкова?

– Честно сказать?

– Честно, конечно!

– Плохо думаю, хотя и знаю, что у него папаша где то в Ташкенте большая военная шишка. Изо всех сил рвется к власти, людей не понимает и не любит. Мнит из себя всепониающего и всеумеющего. Это далеко не так.

– Ты смотри, охарактеризовал ты его прямо как не знаю кого, – сказал майор.

– Вы просили сказать честно.

– Спасибо. Честно говоря, я не знал этих его отрицательных черт.

– Его Денис не раз ставил на место. И я знаю, что в одном из разговоров он грозился Дениса приструнить. А с помощью папаши он приструнит и командира полка.

– Что ж, буду знать и комполка нужно сказать. Я скажу о нашем разговоре. Ты не против?

– Нет, не против. Я могу сказать все, что сказал вам здесь, и при Гоменкове.

– Ладно, выздоравливай. Кость, говорят, задета слегка, трещин и переломов нет. Наверное в Душанбе лечиться будешь.

– Вылечусь и домой. Мне три месяца осталось служить.

– Тебе хорошо, а мне здесь загорать придется до конца.

Майор пожал раненому руку и ушел. Написал рапорт командиру полка, в котором ходатайствовал о назначении Исаева командиром отделения с присвоением ему сержантского звания. Так Денис стал младшим сержантом, командиром отделения. Служба его от этого легче не стала.

*

По ингушским аулам и поселкам сновали люди, агитировавшие ингушей к вооруженным действиям за включение Пригородного района в состав Ингушетии. Часто эти люди были при больших деньгах, а самое интересное, что их почти никто не знал. Люди в аулах спрашивали друг друга, кто, мол, эти агитаторы, откуда они, из каких фамилий? Никто ответа не находил. Чувствовалась за этими людьми сильная рука, твердо настраивавшая ингушей на открытые выступления против осетин.

– С чем мы будем выступать и против кого? – спрашивали пришельцев люди.

– Против Осетии и осетин, а если вам нужно оружие, то оно будет в достаточном количестве.

– Это что, воевать с осетинами? А как Москва на это взглянет?

– А что нам Москва, она далеко.

– Но зачем это нам нужно? – вспыхивали ингуши.

– Это ингушская земля и владеть нею должны ингуши.

– Но это же война, кровь и смерти. Падут лучшие, как всегда, а худшие спрячутся и отсидятся.

– Вы трусы, коли так рассуждаете. Вас попирают ногами, а вы молчите и терпите. Вы стали рабами осетин и русских.

Нет большего оскорбления для кавказца, чем назвать его трусом и рабом. На эти слова многие ингуши бросали яростные, смешанные с обидой, взгляды и уходили с собраний. Один не выдержал и кинул агитатору.

– Ни я, ни мои друзья никогда трусами не были. И можем тебе это доказать прямо здесь. Хочешь?

Такой прямой вызов несколько огорошил агитатора. Ингуш же продолжал.

– Не дай Аллах вспыхнет эта война между нами и осетинами. Если это произойдет, то я уверен, тебя с нами не будет.

– А куда же я денусь?

– Уйдешь.

– Куда уйду?

– Туда, откуда ты пришел. Кто ты? Какой фамилии? Ингушетия совсем маленькая республика и нас совсем мало. И почему тебя здесь никто не знает? А ты сеешь нехорошие семена.

– Это ты так принимаешь гостя? – увильнул от ответа пришелец, – Как видно ингуши забыли, что такое гостеприимство и его законы.

– Мы не забыли законов гостеприимства, – взорвался сход, – а спросили тебя правильно. Кто ты, чей ты, откуда? Почему тебя никто не знает?

Приехавший махнул рукой, поднялся и пошел к стоявшей недалеко машине, за рулем которой сидел похожий на славянина человек. Машина тронулась и уехала. Народ расходился, недоуменно пожимая плечами, обсуждая приехавших чужаков, которых никто не знает. Никто не понимал, чего же хотят от них эти люди. Не хотят ингуши воевать против соседей, прошли эти времена. Но так думали не все. Сколько людей, столько и миров. Были и горячие головы, которые готовы были выступить против соседей с оружием. Пока их было меньшинство, но семена розни только начинали прорастать. Со временем их будет больше и больше. И сновали эти люди по верховьям Камбилеевки, по Ассе, по верхнему и среднему течению Сунжи. Мутили народ, смущали умы людей, разжигали враждебность к соседям. Твердая рука, посылавшая и управлявшая ими, ловко применяла правило «Разделяй и властвуй». Находившиеся далеко от Кавказа люди знали, как возмутить Кавказ, знали о всех мелочах в отношениях народов Кавказа. Им было наплевать на Пригородный район, главная их цель была взбудоражить Кавказ и стравить народы. Будет литься кровь? Для них это было отвлеченным понятием. Пусть льется, не их же это кровь. Ловко орудуя по многим направлениям, они находили нужных людей в диаспорах кавказцев за границей, в основном в Турции и арабских странах, в Москве, Ростове-на-Дону, Владикавказе, Нальчике, Грозном, в древнем Дербенте и Махачкале, покупали их на корню и заставляли работать на себя. И продажные люди за деньги готовы были сделать все и делали. Люди эти зачастую были на высоких постах. Кавказ, особенно Ингушетия, Осетия, Чечня, Грузия, начинал потихоньку закипать. Потом это кипение выльется в осетино-ингушский конфликт и в две чеченских войны, в две осетинско-грузинских войны, в абхазско-грузинскую войну. Погибнут десятки тысяч человек, надолго ненависть охватит народы, но в большой политике это такая мелочь! Вспомнят древнюю вражду с русскими и казаками адыгские народы: кабардинцы, черкесы, адыгейцы. И хотя там не дойдет до кровавых стычек, определенные трения возникнут. Расколется Дагестан на части, как во времена Ермолова, и там тоже начнет литься кровь. И во всех случаях кровью и жизнями расплачивается простой человек. Для чего это делалось? Чтобы оторвать от России Кавказ, эту ключевую точку отношений с Азией.