– И что, приходилось воевать?

Солдат из гарнизона пожал плечами.

– А куда денешься? В тебя стреляют, ты тоже в них стреляешь. Война она и есть война.

– И есть убитые, раненные?

– Случается и это.

– Домой скоро?

– Осенью. Если доживу.

– Всю службу здесь?

– Всю, правда пять месяцев провалялся в госпитале. Ранили, прострелили левую руку, вот шрам.

Он завернул рукав гимнастерки и показал заживший шрам на предплечье.

–После ранения нельзя было остаться в Союзе?

– Можно было. Но здесь друзья, товарищи, с которыми пережил немало и я попросился в свою часть. Здесь у меня дружок погиб.

– Сам откуда?

– С Ростова-на-Дону.

– Почти земляки, мы из Северной Осетии.

Это был первый человек, встреченный Батрадзом и Денисом, который воочию видел войну. Раздалась команда «по машинам» и все заняли свои места. Колонна двинулась в сторону перевала. К вечеру достигли кишлака, названия которого друзья не запомнили, который стоял у начала дороги на перевал Саланг. В кишлаке тоже стояло небольшое подразделение советских солдат. Поужинав, поставили палатки для ночлега. Разговорились с местными из гарнизона.

– Тяжелый подъем на перевал? – спросил Денис парня в каске и по пояс голого, который подошел к ним.

– Тяжелый, немало наших полегло по пути туда, особенно в первое время, как вошли сюда. И на засады нарывались, и машины в пропасти срывались, и танки. Техникой управляли часто те, кто не имел опыта. А там серпантином дорога. И есть места, где один человек может роту сдержать. Сейчас опыта набрались, колонны вертолетами охраняют, летчики тоже набрались опыта. Но и вертолеты сбивают.

– Завтра нам подниматься туда.

– Поднимитесь. Сейчас потише стало. Сам перевал в наших руках, но все таки по дорогам засады бывают. Будьте поосторожнее, если в БМП или в БДМ будете ехать, внутрь не садитесь, езжайте на броне. Шансов уцелеть будет больше.

– Что и броня не защищает?

– Эта броня кумулятивным снарядом из гранатомета прожигается насквозь. И все, кто внутри, как правило, погибают. А с брони легко спрыгнуть и залечь.

– Ясно, спасибо за советы твои. Ты сам откуда?

– Я сам почти местный, из Ташкента. Мама у меня узбечка, а папа русский, военный. Тоже здесь был, ранило его. Списали с военной службы вчистую.

– Так тяжело ранили?

Парень вздохнул.

– Тяжело, правой руки нет, оторвало при взрыве.

– В боях бывал?

– Бывал. Даже пленных двоих привел как то.

– Пленных? Как же ты их захватил?

– Они обстреляли нас со скалы. И не давали нашим никому подняться. Я и еще мой друг, мы альпинисты, и горы нам знакомы. Мы обошли стороной скалу и поднялись на вершину, которая была выше того места, с которой душманы стреляли. Было их шесть человек и нам они были видны как на ладони, лежали они за камнями ниже нас на площадке скалы. Слава, мой друг, сразу, без разговоров, сверху уложил троих из автомата. Они сперва не поняли в чем дело и откуда стреляют. Потом один обернулся и увидел нас. Дал по нам очередь, но промазал, пули легли ниже в камни. Я этого срезал. А оставшиеся двое бросили оружие и подняли руки.

– Страшно было?

– Когда бой, то не страшно. Бой это работа, ее нужно делать. Страшно или перед боем, или после боя.

– Понятно.

После вечерней поверки легли спать. Ночь была довольно прохладной, закутались в шинели. В шинели было тепло. Разговор с парнем из гарнизона все время вертелся в голове Дениса. Слова этого парня, как он их произносил, казались обыденными и простыми, но ведь за ними стояли жизни людей. «…Уложил из автомата», «дал по нам очередь», «я этого срезал» – как будто речь шла о чем то простом и привычном. «Неужели придет время и я буду спокойно рассказывать, как убивал людей? Наверное да, если к тому времени самого не убьют». С этими мыслями Денис и заснул. И снова ему снилась смеющаяся сестра и хмурая Хадизат. Потом и они пропали, до утра Денис спал спокойно. Утром, после подъема и завтрака, снова погрузились в машины. Колонна пошла к перевалу. Дорога сперва шла вдоль ущелья, затем по одному из склонов начал извиваться змеей серпантин. Колонна шла то на восток, то на запад, поднимаясь все выше и выше. Ущелье оставалось внизу, а над ним вздымались суровые заснеженные пики гор Гиндукуша. Хинду куш, Индийские горы, – так называют эти хребты, протянувшиеся от Гималаев до Памира афганцы. Суровый край, где на перевалах и летом можно попасть в метель, где морозы зимой не уступают сибирским. И населен этот край воинственными, суровыми людьми. На севере живут этнические таджики, к ним на востоке примыкают нуристанцы или бадохшаны, среди которых много светловолосых и голубоглазых людей, северо-запад Афганистана занимают узбеки и туркмены, большую часть востока и северо-востока широкой полосой обжили пуштуны, на юге востоке хазарейцы, потомки монголов, ближе к иранской границе говорящие на урду белуджи, есть еще много других племен, включая калашей, типичных представителей европейской расы. Вся эта масса племен жила не всегда дружно между собой, иногда воевала друг с другом, но в минуты общей опасности сплачивалась, забыв взаимные обиды до лучших времен, и превращалась в грозную военную силу. Не один завоеватель обломал свои зубы об Афганистан. Успех имели только пенджабцы, представители индийского племени из индийского Семиречья. Вот и сейчас афганцы сплотились против пришельцев с Севера. Клевали их небольшими, но сильными ударами. Ахмад Шах Масуд организовал в Панджшерском ущелье сильное сопротивление таджиков и других народностей. Его так и называли: панджшерский лев. Воинская доблесть всегда была уважаема среди афганских воинов. Воюя с «шурави», т. е. советскими, афганцы поражались храбрости противника, его великодушию. Если душман попадал в плен к представителям правительственных войск, то смерть ему была обеспечена. Шурави редко убивали пленных. Помогали в кишлаках бедным, строили больницы и школы для афганцев. Такого врага не видел еще Афганистан. Шурави работали в Афганистане еще до войны и афганцы очень уважали их. Даже после начала войны не трогали этих людей, приходили к ним советоваться и лечиться. Были случаи, когда некоторые вооруженные группы прекращали военные действия, видя реальную помощь со стороны шурави.

Колонна начала подходить к перевалу. Прошли бетонные галереи, сделанные для защиты от лавин, подошли к тоннелю, пробитому в скалах, это была главная транспортная магистраль перевала Саланг. У входа в тоннель стоял гарнизон, состоявший из десантников. Колонна остановилась. Подошедший майор в форме десантника, с автоматом на плече, с ножом на поясе, долго о чем то говорил с подполковником Самойловым, что то объяснял ему, показывая на тоннель. Самойлов согласно кивал головой. Потом они оба подошли к колоне.

– Итак, парни, – сказал Самойлов, – сейчас начнем проходить тоннель. Делаем это так. По команде «газы» всем одеть противогазы, водителям тоже. Идем по три машины с интервалом десять минут. Прошедшим тоннель машинам вставать на площадке на противоположной стороне тоннеля и ждать остальных Я предвижу вопросы, почему в противогазах? Объясняю: вентиляция тоннеля повреждена, почти не работает. Были случаи, когда выхлопными газами люди травились и погибали. Поэтому, чтобы не создавать скоплений в тоннеле, идем по три машины и в противогазах. Был случай, когда душманы через вентиляционные шахты пустили в тоннель нервно-паралитический газ, погибло много наших. Так, первыми пошли две БМП и одна машина.

Сержант с этой машины подал команду «газы» и все солдаты одели противогазы. БМП и машина вошли в тоннель. Через десять минут вошла вторая тройка, еще через десять минут третья тройка. Наконец вошла последняя машина и два БМП, замыкавшие колонну. Самойлов с майором позвонили на другой конец тоннеля. Машины с солдатами проходили тоннель без последствий.

– Засады были по пути? – спросил майор.

– Нет, Бог миловал.

– Повезло вам, обычно они здесь клюют нас, с той стороны тоже бывает, но реже. Там войск правительственных много. Сегодня вечером будете в Кабуле. Счастливо.