– Клавдия Константиновна, пришел посоветваться. К лету родится ребенок, живем на квартире. Что либо светит нам?

– Квартира вам положена, но где взять? Хотите посоветую?

– Конечно, с удовольствием выслушаю вас.

– Начали стоить три дома. Процесс это не скорый, но через год дома построят. Вам, когда родится ребенок, будет положена двухкомнатная квартира. Самое лучшее, что я смогу сделать для вас, это дать освободившуюся на Тимирязева. Горячей воды нет, только титаны, а маленькому ребенку нужно и постирать, и помыть его. Далее, получив двухкомнатную, вам трудно будет потом получить трехкомнатную. Так вот, мой совет: ждите эти дома. А как только родится у вас ребенок, поговорите с женой и ….-она замялась, – ну, нужно, чтобы ваша жена снова оказалась в положении. Принесете справку о ее беременности и я вас поставлю в группу на трехкомнатную. Таким образом вы решите вопрос жилья на всю жизнь.

– Спасибо за совет, мы обсудим это с женой. У меня друг, Калюжный Владимир, мы давно знаем друг друга и много работали вместе в море. Жены у нас из одного села и подруги с детства, женились мы в одно время. Квартиру сейчас снимаем одну на две семьи. Ребенок у них должен родиться почти одновременно с нашим.

– Можете не продолжать. Володю Калюжного я хорошо знаю. Когда моя дочь не могла забеременеть, это он привез из США какие то капсулы, сейчас у дочери двое детей, моих внуков. Я очень благодарна ему. Передайте ему то же, что я посоветовала вам. А за хорошее дело, что он для нас сделал, я постараюсь поддержать вас на жилищной комиссии. Хотя и нелегко будет, вы сами это должны понимать.

Георгий вышел из отдела жилищного фонда в раздумьях и в то же время в хорошем настроении. Придя на судно, зашел к Владимиру и все рассказал. Владимир подумал и сказал, что совет Клавдии Константиновны разумный. Решили поговорить с женами.

Дома эту новость Циала и Зарема приняли несколько насторожено. На кухне долго шептались. Потом Зарема сказала Владимиру, что если все после родов будет со здоровьем в порядке, то она согласна. Циала решила поговорить с мужем.

– Георгий, мне немного страшновато. Один ребенок маленький и второго заводить… Даже не знаю.

– И чего ты боишься? Взгляни на своих предков! У них это не считалось ни трудностью, ни чем то необычным. Имели по десять детей и разница между ними часто была год-два.

– Давай тогда так. Если все будет хорошо, то и мы заведем быстро второго. Иметь свою квартиру очень бы хотелось. Но подождем весны и рождения нашего первенца. Я думаю, что дальше все будет яснее.

– Хорошо, дождемся.

Потекли дни, которые обычно зовут буднями и которые никто не замечает. Георгий и Владимир работали, вставали рано и уходили к восьми. Так же делала и Зарема. Циала иногда немного дольше спала, но обычно тоже вставала рано, не любила она долго спать. У Циалы и Георгия отношения были ровными, они понимали во всем друг друга. Если Циала начинала чем то возмущаться, Георгий обычно уступал: даже врачи и психологи писали и говорили по телевизору, что беременная женщина отходит от принятых стандартов и что ей нужно уступать и помогать. У Владимира и Заремы все было по другому. Когда они встречались после работы, весь мир отодвигался куда то в сторону, а в их мире они были только вдвоем. Они мало говорили, но оба знали, о чем думает другой и никогда не ошибались. Для них их мир был замкнутым пространством, предназначенным только для них. Георгий и Циала с удивлением иногда смотрели, как кто то из них вставал и нес с кухни посуду или еду, подавал теплую одежду, но при этом оба молчали и не произносили ни слова.

– Вы живете оба, как во сне, – как то сказала Циала.

– Может быть, – ответила Зарема, – только этот сон правда, реальный, и нам в этом сне очень хорошо.

– Вы даже почти не разговариваете друг с другом.

– Не так, Циала. Мы разговариваем и много. Только в наших разговорах слова лишние. Мы разговариваем… – Зарема наморщила лоб,– ну как бы тебе сказать… Не могу объяснить, это не объясняется.

– Не объясняется и не надо. Я примерно поняла ваше состояние. И дай Бог вам. Ты как себя чувствуешь, счастливой?

– Очень. И опять объяснить не могу. Не подозревала, что так может быть. Хочу, чтобы так было всю жизнь.

– Дай Бог вам, – еще раз повторила Циала, – кстати, милая, скоро Джеоргуыба. А это мужской праздник. Как порадуем наших мужчин?

– Да Ты права. Со следующего понедельника и начинается Джеоргуба. В Предгорном праздную все мужчины, а сейчас и женщины, адата мало кто придерживается.

– Придерживаются многие, но праздную Джеоргуыбу сейчас и женщины. Так что мы придумаем?

– А что мы придумаем? Выпить у них есть, купим свежей молодой говядины, наварим. Пироги сделаем. Вот и праздник будет. Да и рабочий день это, начало праздника.

– Первый день в понедельник немного отметят вечером, а потом им можно в субботу хорошо посидеть. В воскресенье выходной у них, отоспятся.

– Они? Вряд ли они спать долго будут, любят оба рано вставать .

На судне Акимович работал в поте лица. Иногда подвыпивший, но всегда с трезвым взглядом и четкими движениями, он делал свое дело профессионально и классно. Как то матрос, мужчина лет 45 огромного роста и слабого ума, рьяный приверженец коммунистических идей и догм, сказал ему.

– Боцман, вы постоянно пьяны. Я буду вынужден поставить вопрос о вашем поведении на работе на партийном собрании судна.

Разговор происходил в коридоре носовой части судна, где помещались кладовки и не было жилых кают. Акимович огляделся. Никого не было. Он ласково взял матроса за отвороты спецовки, наклонил его, хотя тот и сопротивлялся, и двинул коленом левой ноги в шею. Матрос выпучил глаза, пытался кашлять, но у него ничего не получалось. Акимович крутанул его вокруг оси и врезал сильнейшего пинка. Матрос пролетел, спотыкаясь, метров пять и врезался головой о железную переборку. Выпучив глаза и хватая ртом воздух, он минут десять приходил в себя.

– Очухался? – спросил матроса Акимович, – Теперь слушай. Я ложил на твое партсобрание, на тебя и на таких, как ты. Все понял?

– По…по…понял…

– И еще, запомни, если ты еще раз вякнешь, то упадешь в трюм или не вылезешь из кофердама. И еще запомни, я свои обещания не повторяю.

Акимович повернулся и пошел по своим делам. Матрос еще минут пятнадцать приходил в себя, потом начал работать – он красил одну из кладовок. Капитан как то спросил Георгия.

– Вы боцмана хорошо знаете, Георгий Виссарионович?

– Да, хорошо, командир.

– Я заметил, что он частенько выпивши.

– Командир, я с ним проработал больше двух лет только в море. Да, он иногда выпьет. Но так знать дело, как знает он, мало кто знает. Скажу откровенно, что он знает все типы судов как свои карманы. Старой закалки моряк и старого воспитания. Мы иногда встречаемся семьями. У него прекрасная жена, учительница младших классов, и трое прекрасных детей, они отца очень любят. За столом он может выпить две бутылки крепкого напитка, но никогда пьян не бывает.

– Черт с ним, пусть пьет, лишь бы дело знал, – сказал капитан, – только скажи ему, чтобы сильно не увлекался.

Перед выходными Акимович зашел к Георгию.

– Виссарионович, а не съездить ли нам в тайгу всем? Хотя и ноябрь, а погода смотри какая стоит. И солнце, и сухо.

– Я разве был когда против такого мероприятия? С великим удовольствием. Только…, – прикинул Георгий, – на чем мы поедим? Мы же все не поместимся в твою машину.

– У меня есть друг, Миша Козырев, жена его с детьми сейчас в Красноярске, у матери. Он таежник, тайгу очень любит, у него в верховьях Чистоводной зимовье есть. Мы можем туда поехать утром, а вечером приехать. Надергаем рыбы на уху, шашлыки пожарим. Как ты?

– Едем, едем! Владимиру Андреевичу скажи.

– Я уже говорил с ним. Он двумя руками за.

– Что ж, считай, что порешили.

– Если бы ехали одни мужики, то можно было бы с ночевкой. Но с детьми и женщинами, да еще вашими, мы на один день.