Я встала и спрятала руки в карманах брюк.

— О чем же? Лично мне с тобой — не о чем. А тебе вообще не до разговоров должно быть, а то кровью истечешь.

Он остановился на расстоянии нескольких шагов от меня и опять заглянул в мои глаза своим щенячьим взглядом. Но я была тверда, как никто другой.

— Что же мы все… Неужели из-за одного глупого случая нашей дружбе придет конец?

Я пожала плечами.

— Я же тебя не выгоняю, Ти Фей. Мы компаньоны.

— А неделю назад были друзья! Не помнишь?

Я уставилась на носки своих туфель — поднять глаза на него было тяжело. Конечно же я помнила. Что за глупый вопрос. Но друзья - это не только слова. Друзья - это не когда твой друг бесследно исчезает, а тебе и все равно.

— Кью, послушай, — Ти Фей мялся на месте, но подойти не решался, — я не переживал за тебя не потому что ты мне безразлична! Ты мне совсем, совсем не безразлична! У меня ближе тебя никого нет.

— Твой дружок Хотару сейчас тоже обидится.

— Прошу тебя, Кью! Хватит яда. Я не волновался, потому что, потому что ты же Непревзойденная Скиталица! Как я мог подумать, что с Непревзойденной что-то случится? Ты такая сильная, отважная, непобедимая, великолепная! Милая, понимаешь? Я и подумать не мог, что кто-то сумеет тебя обидеть! За время нашего путешествия ты совершила столько невероятных подвигов, вышла сухой из стольких передряг, что я и помыслить не мог… и предположить не мог… я был уверен, что с Непревзойденной все будет хорошо!

Я все же взглянула на него, потому что во мне кипела злоба.

— Может быть, я сильнее тебя, сильнее Хотару, вас двоих вместе взятых, кого угодно, — говорила я, стараясь сдерживать гнев, — но я все еще смертная. По-прежнему может случиться, что на мою голову упал кирпич, и я умерла… Ай, да зачем я! Не волнуйся за меня, не надо. Я и сама справлюсь. Я сильная. Непревзойденная. Мне не нужны друзья. Справлялась же я без тебя, и дальше справлюсь!

Я отвернулась, чтобы уйти, и Ти Фей подался ко мне, схватил за руку, обжег горячей кровью из раны.

— Не пущу, — почти прошептал он, — не уходи от меня опять, пожалуйста. Ты больше не одна, Кью. Я никому не позволю тебя обидеть. Я всегда буду рядом.

— Ты будешь рядом дай Богиня лет пятьдесят, — горько ответила я, сама ужаснувшись этой правде. Ти Фей сделал еще один шаг ко мне и прижался лбом к моему плечу. От него одурманивающе пахло мятой и розмарином.

— И каждый день из этих дай богиня восемнадцати тысяч трехсот я хочу провести рядом с тобой, — произнес он, — хочу называться твоим другом, и любить тебя так сильно, как только могу… как человек. Прошу тебя, Скиталица. Я… никогда раньше и подумать не мог, что существует вот такая, другая любовь. И не хочу ее лишиться так быстро.

Я тяжело вздохнула и положила свободную руку на его макушку. Ах, ну как можно такому отказать?.. У меня же не гранитный камень в груди, а сердце.

— Ну хорошо, Ти Фей. Все хорошо. Ты прав. Я же Непревзойденная. И ты не мог подумать, что кто-то может меня превзойти.

Он поднял лицо и улыбнулся мне самой нежной на свете улыбкой.

— Я прощен?..

— Да ладно тебе. Это я раздула из мухи слона. Прости ты меня, Ти Фей.

Мы обменялись улыбками, но потом вспомнили о его ране и в ужасе бросились ее обрабаты-вать. Выглядело, надо сказать, ужасно, к тому же, пострадала ведущая рука.

— Ну так, — сказал Хотару, закончив бинтовать несчастного Ти Фея, — теперь-то ты расскажешь нам, где пропадала пять дней?

— А, да, — я кивнула и в кратких фразах поведала о своем ночном бое с армией крыс и о маленьком отпуске с крысиным королем. Закончив рассказ, я вдруг увидела, что оба смотрят на меня, раскрыв рты, и оба ужасно бледны, так что я даже испугалась. — Что за реакция, парни?

Долгую минуту они молчали, а потом заговорили наперебой:

— Ты же могла умереть! Умереть! Он же тебя чуть не убил! О небеса! Чуть не убил!

— Красиный король? Живущий в метро? Как он выглядит? Как он с ними разговаривает? Он разумен?

— Как твоя голова? Как твоя нога? Тебя не тошнит? О небеса, ты могла умереть!

— Он знает человеческий язык? Он прямоходящий? Я могу к нему попасть?

— Эти твари не навредили тебе?

— Что именно нарисовано в его будке?

— Ты точно хорошо себя чувствуешь?

— Он действительно так силен?

— Он не приставал к тебе? Он не воспользовался тобой?

— Ты видела других?

— Он здесь?

— Он здесь?

Я застонала и закрыла лицо ладонями. Лучше бы игнорировали, честное слово!

Ти Фей встал и обнял мою голову, притиснув ее к себе так сильно, что мне стало почти больно. Хотару что-то усиленно строчил в блокноте (не один Ти Фей собирал инфомацию), иногда кидаясь в меня вопросами. Вообще, их возбуждение практически раздражало, хотя, не скрою, мне было приятно слышать, как испуганно колотится сердечко Ти Фея. Я много волновалась, пусть теперь и он поволнуется!

— Все в порядке, парни, все в порядке, — попыталась я успокоить их. — Он очень хороший человек, совсем меня не обидел, только поначалу немного, потому что не умеет обращаться с другими людьми! Наверное, он всю жизнь жил один, с крысами…

— Ты была в аду! И у тебя Стокгольмский синдром! — воскликнул Ти Фей.

— Стог-ольский… сыр… дом… что? О чем ты?

— Это когда заложник начинает испытывать сочувствие к террористу.

— К террористу?

— Ну, к тому, кто держит заложника в заложниках.

— Ага. Странно. Но меня никто не держал! Я могла уйти. И ушла, как только захотела.

— Все равно, мутная история! И это существо сейчас под нами? Со всеми своими крысами? — Ти Фей чуть в обморок не упал. — Хотару! Я хочу убраться отсюда поскорее!

— Как пожелаете, мой господин, — саркастично заявил Хотару. — Детка почти готова для вашей императорской за…

— Я тебе сейчас ухо откушу, дурак.

— Сделаешь из меня Ван Гога?

— Скорее одноухого Леонарда да Винчи, изобретатель ты мой!

Я поджала губы. Все-таки я была лишней на этом празднике жизни!

Подготовленное топливо мы перелили в детку, после чего Хотару забрался в кабину пилота и долго вдумчиво щелкал рычажки и кнопочки. Мы с Ти Феем ожидали снаружи. Вот детка вздрогнула, издала сомнительное тарахтение, будто подавилась, но затем звук выровнялся, и мы услышали торжествующий возглас Хотару. Поезд должен был поехать.

— Хотару удивительный, — потянул довольно Ти Фей. — Настоящий гений! Поставить такую махину на колеса!

— Ну, значит, вы парочка гениев.

— О, ты и меня гением считаешь? — польщенно улыбнулся Ти Фей. — Как мило! Спрашивай, что хочешь, гений Ти на все ответит!

Я криво усмехнулась. Расхвастался мне тут!

— Что значит «Лакримоса»?

— Вообще, «лакримоза» с латыни переводится как «скорбный». Но твой дружок же не совсем в своем уме, правильно? Поэтому, извини, утверждать не буду.

— Не такой уж ты и гений!

— Ну, хорошо. Я полу-гений. Гений-полукровка! А вот Хотару — настоящий!

Детка, тем временем, медленно ползала по платформе туда-сюда, пока Хотару проверял, все ли работает. Я была немного напугана тем, что мне придется проехаться в этой огромной куче железа, которая может выйти из строя из-за случайного заклинания Ти Фея, но возможность добраться до дома в рекордные сроки перекрывала все опасения. Я так устала путешествовать без эльфийского плаща!

Хотару высунулся из кабины и воскликнул:

— Все готово! Можем ехать!

— Чудно, — усмехнулся Ти Фей, — тогда мне настало время переодеться в свое и забрать свой посох. Как он там без меня, бедненький…

— Тогда Кью посчастливится увидеть еще одну мою детку!

— Какой-то ты непостоянный, Хотару, — засмеялась я. — Столько «деток»! А прокормить-то их ты сможешь? А если будут дети?

Хотару показал мне язык.

Его второй деткой оказалась футуристическая повозка на четырех колесах и без лошадей. Хотару похлопал ее по выступающему спереди «носу» и заявил, что под ним скрывается сорок лошадей. Я хотела наклониться, чтобы заглянуть, как это они туда уместились, но Ти Фей уже открыл для меня дверцу, и я решила сделать вид, что ни капельки не удивлена. К тому же, если честно, в Петербурге было столько, столько удивительного, что я как будто перегорела внутри, и теперь испытывала лишь тень удивления, а не весь его спектр.