— А я Кью, — сказала я вдруг. Мне показалось, что стоило представиться. — Непревзойденная Скиталица Кью!

Лакримоса улыбнулся мне, обнажив тонкие заостренные зубки.

Удивительно, но я шла на поправку чертовски быстро. Минула лишь пара дней, а рана на ноге, повязку которой Лакримоса менял каждый день, совсем заросла, и я смогла вставать. Все это время он кормил меня лепешками — не супер-меню, конечно, но что есть. Я рассказывала ему о мире наверху, он слушал меня и кивал, очевидно все понимая, но говорить был способен лишь два слова — свое имя и «плохо». Один раз я проснулась оттого, что он спит у меня на груди, но я сказала ему так не делать, и он вообще больше не распускал руки.

Крысы, которыми это подземелье было просто переполнено, слушались любой воли Лакримосы, причем были способны выполнять совершенно удивительные задания, вроде уборки или даже готовки той странной ерунды, которой Лакримоса питался. При этом с ними он общался писком, которым явно владел лучше, чем человеческой речью. Как-то раз я попыталась извиниться за то, что убила множество его друзей, но он сказал «Лакримоса» и улыбнулся. Это значило, что все хорошо.

Когда я начала ходить, он стал брать меня на прогулки по подземелью. Показывал мне барельефы, гладил их пальцами, улыбался. Я кивала и что-то говорила с таким видом, словно все понимаю и вообще разбираюсь в искусстве. Лакримоса был очень доволен и приносил мне двойную порцию лепешек.

Я не знала, сколько дней я провела в подземелье, но лишь надеялась, что Ти Фей еще не успел покинуть город. Мне было совестно, что я заставляю его переживать за себя, и потому сразу же, как только я смогла твердо стоять на ногах, я заявила Лакримосе, что мне надо уходить.

— Лакримоса, — согласился он. Я собрала свои вещи, заплела косы, вышла из будки. Он стоял в окружении крыс и что-то им пищал, и сотня пар красных глазок задумчиво слушала его речь.

— Что ты?

— О-о-о! — он повернулся ко мне, улыбаясь от уха до уха. — Лакримоса!

И хлопнул в ладоши.

Гигантские крысы забегали, запищали, засуетились. В лапках некоторых я к своему шоку увидела музыкальные инструменты, другие начали становиться в высокую башню, запрыгивая друг другу на плечи. Зрелище было чертовски забавное!

— Что тут происходит? — смеясь, спросила я.

— Лакримоса! — воскликнул мой друг, хлопая в ладоши. — Лакримоса! Лакримоса!

Крысы заиграли музыку. Крысиная башня принялась плясать, и при виде этой сцены я не могла не смеяться во все горло, а Лакримоса смотрел на меня, хлопал в ладоши и тоже приплясывал. Музыка была легкой, бодрой, немного похожей на музыку моего дома, и совсем не похожей на ту, которую я слышала из волшебной коробки в доме Хотару.

— Лакримоса! — он протянул мне руку, приглашая на танец. Я усмехнулась — отлично будем смотреться, он же мне в пупок дышит, хоть и сильный, как тридцать эльфов! Но все же приняла приглашение.

Крысы продолжали играть что-то танцевальное, а мы с их правителем плясали по каменному полу подземелья, и хотя я двигалась очень неловко, но не стеснялась, ведь никто, кроме крыс, нас не видел. Крысиная башня оступилась и рассыпалась; Лакримоса гневно на них посмотрел, но я засмеялась, и поэтому он сменил гнев на милость. Мы оттанцевали еще несколько танцев, но после я решила, что с моей ноги хватит, и Лакримоса был согласен.

— Мне домой надо, — напомнила я.

— Лакримоса, — он кивнул, взял меня за руку и потянул в сторону. Крупная крыса с фонарем в пасти обогнала нас, взобралась ловко по стене и осветила проход, ведший вверх, пробитый прямо в потолке. В проход были вделаны скобы, чтобы цепляться за них, но сам он был расположен слишком высоко даже для меня — должно быть, я тогда упала именно через такой.

— Я не достану…

Лакримоса улыбнулся и запищал. Крысы побросали инструменты, бросились к нам, и принялись собираться в постамент у наших ног. Я вскрикнула и, потеряв равновесие, повисла на Лакримосе, а крысы все прибывали и прибывали, пока мы не оказались в проходе. Лакримоса взял мои руки и положил на скобу, будто я могла сама не догадаться.

— Спасибо.

— Лакримоса.

— Ты хороший друг.

— Лакримоса!

Я улыбнулась ему и полезла вверх, пытливо глядя вдаль.

Наконец, моя голова уткнулась в препятствие. Я вытянула руку, надавила, и убедилась, что это был люк, который я легко смогла открыть. В проход тут же полился дневной серый свет, и я опустила глаза, чтобы посмотреть на Лакримосу, но проход был слишком глубоким, и внизу была лишь темнота. Я вздохнула, прошептала еще одно «спасибо» и вылезла на поверхность. Петербург не изменился.

Я была совсем недалеко от того места, где сражалась ночью, даже кучи дохлых крыс еще лежали вокруг. Стояла замечательная погода: было холодно, пасмурно, и небо как будто лежало на моих плечах, но зато не лил дождь, а это уже хорошо. Я выдохнула, и мое дыхание обратилось в пар. Прохладненько.

При дневном свете город был тих.

Я двинулась к вокзалу. Бедный Ти Фей! Он там, наверное, места себе не находит! По моим примерным подсчетам, меня не было дней пять… Должно быть, он там весь седой и заплаканный! Увидит меня, бросится ко мне, причитая «Кью, Кью»! Так мило будет! А я его обниму, даже поцелую, расскажу всю эту свою удивительную историю, и они с Хотару будут слушать, открыв рты…

Интересно, как так получилось, что моя ужасная рана затянулась за такой короткий срок? Наверняка, причина есть! Вот только я дура, и не могу понять ее сама. Спрошу Ти Фея, если вспомню.

В здании вокзала было подозрительно тихо. Я поднялась к тому месту, где мы раскинули свои спальные места, и обнаружила их в полном порядке, заправленными и нетронутыми. Сходила на перрон, убедилась, что детка никуда не подевалась. И теперь мне стало по-настоящему страшно, безумно страшно. Ти Фея и Хотару здесь нет. Значит, с ними что-то случилось. А я их не защитила!

Мне показалось, что я заплачу, но, конечно же, этого не случилось. Я же не плакса. Я Скиталица, и решу эту проблему! Правда, пока не знаю, как, ведь город такой большой…

Ноги сами собой развернули меня и понесли обратно к тому люку, через который я выбралась из обители Лакримосы. Опустившись у него на колени, я принялась колотить по крышке и кричать его имя, просто потому что быть одной в городе было страшно, а он мог хотя бы сгладить мое одиночество. А что, если я сумасшедшая, и он мне привиделся? Что, если Ти Фей и Хотару давно покинули этот город, покинули меня… и я им больше не нужна? Что, если вообще все происходящее — мой сон?..

Когда люк открылся, и черная голова Лакримосы показалась из него, я была уже охвачена паникой.

— Плохо?

— Лакримоса! Лакримоса! Мои друзья куда-то пропали, мне так страшно! Лакримоса, побудь со мной, пожалуйста…

— Лакримоса…

Он вылез наружу, зябко оглядываясь, прижался ко мне боком и запищал. Я услышала, как из всех окрестных домов выбегают крысы и разбегаются в разные стороны, а Лакримоса сжал своими сильными руками мою ладонь и теплым взглядом посмотрел на меня, как бы успокаивая. Я благодарно ему улыбнулась. Я действительно была ему благодарна. Это было очень странно: вроде бы он пугал меня и был мне неприятен, и вроде как я все на свете могла сделать сама, но его забота все-таки была мне по сердцу, и я радовалась возможности просто не решать ничего самой. Тем более, что несмотря на время, проведенное у него за пазухой, мои силы все еще были истощены.

— Кстати, — сказала я, — Лакримоса, а как долго я провела у тебя?

Он поднял руку с раскрытой ладонью. Я ахнула:

— Пять дней?!

Он кивнул.

— О нет! Тогда с Ти Феем точно могло что-то случиться! Ужас-то какой…

Лакримоса с сочувственным видом гладил меня по руке.

Меня трясло от жажды деятельности, от желания прямо сейчас встать и пойти искать Ти Фея, но Лакримоса удерживал меня, не давал мне уйти, вплоть до того момента, когда одна из гигантских крыс подбежала к нам и взвизгнула радостно. Тогда Лакримоса сам встал и потянул меня за ней.