Я оценила эту тягу и могла с уверенностью разделить ее. Мы шли по широким просекам, и обочины были завалены самым разнообразным хламом, о котором Ти Фей явно старался не думать, иначе он бы его завлек. Я же думала о том, почему могущественная природа не поглотила леса смерти, и отчего те редкие деревья, что попадались нам по пути, всегда были давным-давно из-гнившими, мертвыми, наполненными кишащими насекомыми, пытавшимися выжать из давно мертвой коры последние соки… И почему старые каменные деревья-дома, так отважно тянувшиеся к небу сквозь столетия своего существования, никогда не были покрыты плесенью, трещинами и другими признаками разрушения? Словно они были живыми! Хотя как это возможно…
Сперва я почувствовала, как что-то капнуло мне за шиворот, и подумала бы, что птицы совсем обнаглели, если бы не знала, что птицы не летают над лесами смерти. Затем что-то капнуло мне на нос, маленькие темные кляксы появились на серой дороге, по которой мы шли, на красном шелке платья Ти Фея, на голых стенах каменных исполинов, и я с мрачным ликованием отметила, что начался дождь.
— Не может быть! — выдохнул перепугано Ти Фей. — Почему дождь пошел сейчас? Почему в этом месте? Не можем же мы здесь остаться? Не можем же мы… Кью!
Я сжала его плечо.
— Отставить истерику, рядовой Ти. Все силы бросить на поиски укрытия, а то промокнем, — он смотрел на мое спокойное лицо и наверняка видел в нем, что я тоже вне себя от паники, но моей напускной уверенности оказалось достаточно, чтобы ему полегчало. Он выдохнул, огляделся по сторонам, и заметил низкое, всего лишь четырехэтажное здание, крыша которого выглядела еще более-менее сносно.
— Идем туда, — уверенно сказал он, уже спеша к дому. — Переждем дождь.
— Там может кто-то жить! — воскликнула я, оголяя саблю. — Вроде той твари, а может и похуже!
— Значит, первым делом проведем зачистку помещения, — через плечо бросил Ти Фей, молодецки махнув своим посохом. — Пара разрядов молний, и…
— И привет, пожар!
Но он не услышал моего саркастического замечания, потому что уже дергал дверь, которая оказалась запертой.
— Что за? Кто?.. Я даже не знаю, что страннее: то, что кто-то запер, или то, что кто-то прицепил замок?..
При ближайшем рассмотрении дома я поняла, что все окна в нем были заколочены, а дверь закрыта, по всей видимости, изнутри, и меня кольнула мысль о ненормальности происходящего, но развивать ее я не стала, да и не смогла бы — ведь всего говорят, что я довольно глупая девушка. Резким рывком я вырвала дверную ручку, и вход в здание был открыт.
— Кью, — со страхом в голосе произнес Ти Фей, первым вошедший во влажный холл с высоким потолком и зажегший небольшой огонек на кончике своего посоха для освещения. — Тут что-то не так, Кью.
На счет «не так» он был явно прав. Пол большого помещения, в котором мы оказались, был выложен бледным ковролином, казавшимся слишком новым на фоне всего того старья, что валялось на улице. Стены были обклеены обоями, причем стыки листов были так любовно выравнены, что ни одного узора не было нарушено. Кроме того, комната была обставлена довольно сносно выглядящей мебелью, диванами и журнальными столами, которых было слишком много для жилого дома, из-за чего все было похоже на приемную. Робко оглядываясь, Ти Фей прошел вглубь помещения и крикнул:
— Есть тут кто?
— Самая глупая идея в твоей жизни! — набросилась на него я, но, на наше счастье, дом ответил тишиной. Вряд ли здесь была хотя бы одна живая душа.
Мы вышли в коридор, такой же облагороженный и красивый. По левую руку располагалась лестница на второй этаж, но мы не хотели проверять ее на прочность, а в стенах коридора было множество дверей в другие большие комнаты, большинство из которых были обшарпанные и заваленные всяческой местной ерундой, но одна встретила нас уютом, обоями и пушистым ковром на полу. Эта комната была расположена на другой стороне здания, и здесь в окна были вставлены стекла, а потому было достаточно светло, чтобы Ти Фей мог погасить свой огонек. Комната укуталась серым светом, словно одеялом, и все предметы в ней стали казаться тоже серыми. Я закрыла за нами двери и задвинула щеколду, решив про себя, что не хочу думать, что может бродить в этих чистеньких коридорах. Мы были в относительной недосягаемости для остального мира и тепле.
Ти Фей наконец почувствовал себя в безопасности и дал волю своему любопытству. В комнате было такое количество интересных и непонятных вещей, что нам не хватило бы и недели, чтобы все осмотреть.
— Смотри, Кью! — он снял с кресла брошенное там кем-то пальто и напялил на себя. — Мне идет?
— Ти Фей, в этом месте тысячу лет не живет никто, кроме монстров! — я едва не заламывала руки. — Почему ты не хочешь подумать о том, кто бросил здесь это пальто?
— Потому что их здесь явно нет, — пояснил обиженно Ти Фей, но все же снял с себя чужое и положил на место. — Расслабься, мы здесь одни. Можем немного осмотреться. Тут все так интересно!
— Это может быть смертельно опасно!
— О-о, не нагнетай, — Ти Фей отошел к высокому книжному шкафу и начал перебирать стоявшие там книги. — О, любопытно…
Я упала в кресло и угрюмо уставилась на него. Ладно, пусть развлекается пока… а я буду начеку, чтобы если что броситься на выручку. Как я всегда это делаю. И почему? Потому что он миленький! Где мои мозги?..
Ти Фей скоро бросил изучать книги и отошел к столу. Там стояли предметы, о назначении которых я не имела ни малейшего понятия, да и он, похоже, тоже; потыкав по ним пальцем и подвигав, он так ничего и не добился, но проявил чудеса упорства и не стал сдаваться. Наверное, в нем сейчас проснулась та обезьяна, которая давным-давно после тысячи попыток взяла палку в лапу и сбила банан, став началом резолюции человека.
Подняв со стола черную блестящую коробку, он повертел ее в руках, покрутил, поставил на место, понажимал пальчиком на вырезанные на ней выемки, и из коробки вдруг раздался голос. Мы с Ти Феем хором взвизгнули, я вжалась в кресло, он отбежал.
— Мы не… дру дру… до эт… лета… — пел мужчина в коробке, и по его голосу ни за что было не понять, что он может поместиться в такой маленькой штуковине. Ти Фей осмелел, снова подошел к столу, потряс странный предмет, но из него не выпал никакой гномик, а пение сменилось незатейливым музыкальным проигрышем.
— Хорошо, как оно поет, я еще могла понять, — выдохнула я испуганно, — духи там, все такое… но как оно играет?
Ти Фей растерянно пожал плечами, поставил коробку обратно и прислушался.
— Мое… дце… лось…
— Это на местном языке, — рассудительно сказал Ти Фей. — Что-то о сердце, но что с ним, понять не могу. И о вине.
Он приложил руку к груди и задумчиво уставился на коробку. Я вслушивалась в звуки музыки, а сама задумчиво глядела в окно. Здесь была какая-то магия, которую я не могла понять, перед которой я не испытывала того страха, вроде того, что вызывала у меня магия Ти Фея. Даже более того, почему-то я чувствовала необычный подъем и радость, когда слушала эту песню.
— И ровно тысячу… мы просыпаемся вместе… уснули в разных… — доносилось из коробки.
— Довольно здорово, — изрек Ти Фей. — Я бы даже станцевал под это, если честно.
— И мое сердце… лось… мое… мерло…
— Ты танцуешь, Кью?
— Что? Конечно же нет! Не смешно! — я покраснела и прижала колени к груди. — Нет уж!
— Ах, перестань, здесь только мы с тобой, — Ти Фей подошел ко мне и протянул мне свои руки. — Давай!
— Как это, только мы с тобой? А мужчина в коробке? Я его стесняюсь!
— Нет там никого, или, во всяком случае, у него нет глаз! Давай же, давай станцуем! Ну же, Кью!
Не знаю, как он это сделал, но в его интонациях было что-то такое, что не оставило мне ни шанса на отказ. Я протянула свои руки Ти Фею, вздрогнула, когда он сжал мои пальцы своими маленькими ладонями, и шумно выдохнула, когда он потянул меня в центр небольшой комнаты.
Ах, я чувствовала себя так глупо! Ти Фей был воплощением красоты и изящества, каждый его жест, даже если он спал, был преисполнен грации и очарования, а я рядом с ним чувствовала себя деревянной коровой. И в танце это ощущалось еще сильнее, чем в жизни: он двигался легко и ловко, будто порхал над землей, словно легчайшая бабочка, а я едва могла сойти с места, неуклюже дергала руками и плечами, нелепо переставляла ноги, и вообще хотела провалиться сквозь землю; но вдруг настал момент, когда все мои мысли оказались захвачены музыкой и карими, теплыми глазами Ти Фея, который изо всех сил пытался меня подбодрить, улыбался мне, будто не видел, что у меня грация мешка репчатого лука; и в этот момент мне стало так легко и хорошо, что я закружилась так изящно, как никогда в жизни, как никогда прежде; и мое тело содрогнулось от странного, непонятного ощущения радости и ликования, а странная коробка отыграла последние ноты своей песни, которые, впрочем, я не расслышала, потому что кто-то очень громко распахнул дверь.
