— Ну, отправить ее туда может кто угодно, просто совершив убийство, — Ада пожала плечами. — Но суть ты, кажется, уловила. Так зачем тебе идти к этому странному, очень плохому пока еще человеку?
— Я же говорю, у меня задание, — я притопнула ногой. — В конце концов, не мое дело, чем занимается получатель…
Ада некоторое время раздумывала.
— Что ты несешь? — спросила она наконец, кажется, не высказывая этим недовольство моими речами.
— Артефакт. Но подробностей я тебе не скажу: во-первых, это конференциальная информация, а во-вторых, я сама понятия не имею, что это!
Ада встала, чтобы достать из печи свежее печенье, и дала мне штучку на пробу.
— Ну, если это не прозрачная сфера и не что-то с черепушкой…
— Решительно нет.
— …тогда, наверное, ничего страшного! Слушай, твой друг такой мил… в смысле, такой больной, что я, пожалуй, разрешу вам остаться здесь, пока бедняжке не станет лучше! Ведь будет так грустно, если он станет переносить болезнь на ногах, схватит осложнения и умрет…
Я кивнула, вонзая зубы в еще мягкое печенье.
— Вкусно. Я постараюсь быть тебе полезной, раз уж ты даешь нам кров.
— Здорово! Нужно нарубить дров, натаскать воды, прополоть мою грядку…
Я вздохнула, уже пожалев, что вызвалась. И мне показалось, что кошка на плече Ады улыбнулась.
***
Ти Фей болел целую неделю. Первые дня три мы отпаивали его чаями, потому что он мучился от жара и даже бредил, а я замучилась стирать ему носовые платки, но затем он пошел на поправку, начал вставать с печи и даже переговаривался с нами, поглядывая сверху своими усталыми карими глазками. Ада продолжала пищать от каждого его поступка и облизывать ему лицо и руки, а ее кошка тоже быстро пристрастилась к нему и почти целые дни проводила на печке, в районе его живота. Я все это время была у Ады на роли безропотной рабыни, а по вечерам развлекала ее историями.
На мой рассказ о случившемся на болоте Ада отреагировала неожиданно бурно.
— Какая же ты молодец! — воскликнула она. — Эти болотники совсем жизни не дают!
— Так почему бы тебе самой не заняться… — я долго подбирала слово, — контролем популяции? Ты же такая сильная колдунья!
Ада вытаращила на меня глаза и покраснела.
— Я… не… я, понимаешь, еще совсем молоденькая… и еще не до конца…
Я посмотрела на нее весьма давящим взглядом, и она не выдержала этого давления.
— Я боюсь… убивать! А от этих тварей у меня вообще коленки дрожат…
Я почесала в затылке, обдумывая услышанное.
— Знаешь, Ада, — изрекла я наконец, — я думаю, это не проблема. Совсем не обязательно убивать, чтобы быть хорошей ягой, я уверена! Ты наверняка неплохо справляешься со своей работой и без этого.
— И я так думаю, — сказал с печи Ти Фей. — Наши маленькие слабости делают нас только сильнее…
— Какие же вы хорошие, — умилилась Ада. — Ти Фей, а хочешь молочка? Пирожок? Поцелуйчик?!
Я вздохнула и отвернулась к столу. Было бы жалко Ти Фея, если бы я не видела, как ему нравится такое обращение.
Один раз я увидела Аду за работой. Мы спали на лавках (печь ведь занял Ти Фей, и не пускал нас к себе, что очень расстраивало Аду), и я иногда открывала глаза и проверяла, чем она занимается — меня беспокоило то, что в сказках Чайного народа бабы яги иногда поедали своих гостей. Поэтому, обнаружив как-то раз ее отсутствие посреди ночи, я сперва проверила, в постели ли еще Ти Фей, или она все-таки осуществила свои угрозы съесть его, такого сладенького; удостоверилась, что он спит и в ус не дует, и высунулась на улицу, разыскивая ее.
Ада и не думала прятаться.
Она стояла недалеко от дома, и у ее ног земля была истыкана маленькими красными дырами, из которых лился свет. К этим дырам со всех сторон сползались чудовищного вида призраки, полу-прозрачные и невесомые, но сохранившие крайне натуральные следы того, как они умерли. Увидев один раз висящий на ниточке глаз, я ахнула и поспешила в дом, но успела заметить, что Ада увидела меня, и от этого в душе поселился такой страх, что я едва могла дышать, когда упала на скамью и попыталась притвориться спящей. Ненавижу, ненавижу эти темные магические штучки! От шуток со смертью не может быть никакой пользы! Я видела один раз некроманта, всего один-единственный раз, и то, это был еще не некромант, а юная девочка-послушница, еще живая и полная энергии; но уже тогда я видела, как ужасная магия медленно пожирает ее тело, высасывая из него жизненную силу…
Шаги Ады отпечатывались в мозгу.
Она поднялась в дом, прошла на середину комнаты, простояла пару минут возле меня, затем подошла к печи (мое сердце забилось с удвоенной силой), обошла стол и легла на свою лавку, так ничего не сказав и не сделав. Я еще долго не могла успокоиться, прижимала ладонь к груди, надрывно дышала, но ничего не происходило, и понемногу усталость взяла свое, и я снова смогла уснуть.
Ада никогда не говорила со мной об этой ночи и вообще делала вид, что мне все просто приснилось. Ти Фей начал вставать с постели и даже выходить ненадолго гулять, а я по-прежнему была в доме на правах служки.
Она попросила меня сходить в лес и собрать немного корешков, на что я с радостью вызвалась. Ада постоянно таскала в дом дичь, от вида которой мое сердце обливалось кровью, и пекла пироги, от которых у Ти Фея округлились щечки, и брюки начали слегка впиваться в бока. Нечего ему жиреть, пусть возвращается на травяную диету!
Но когда я вернулась, моим глазам предстала страшная картина: Ти Фей сидел у стола, положив на него локоть, а Ада стояла коленями на противоположной лавке, руками упершись в столешницу, и они целовались, страстно и громко. Я выронила корзину с травами и взревела:
— А ну прекратите, вы, извращенцы!
Ти Фей тут же оторвался от ее губ, покраснел и вскочил, затараторив:
— Ничего такого, Кью! Честное слово! Между нами ничего нет!
Я взволнованно взглянула на Аду, испугавшись, не ранит ли такое заявление ее чувства, но она вовсе не выглядела обиженной, и с обожанием смотрела на Ти Фея.
— В конце концов! — проворчала я, поднимая корзинку. — Вы же даже не помолвлены!
Ти Фей выглядел почти несчастным.
— П-помолвлены, Кью? Но зачем…
Я посмотрела на него таким тяжелым взглядом, что он, похоже, резко захотел скоропостижно скончаться, и пожалела, что, похоже, слегка переборщила с этой тяжестью.
— Просто больше так не делай, — заключила я, чуть мягче, чем должна была. Ти Фей благодарно мне улыбнулся и торжественно пообещал держаться от Ады подальше. По ее лицу я поняла, что она не восприняла это заявление всерьез, и со вздохом признала, что и тут она права. Ти Фей еще слишком юн, чтобы обуздать свое любопытство, а в монастырях, наверное, женщин нет вовсе.
Когда он совсем пришел в себя, мы пошли на речку, протекавшую в двух часах ходьбы от домика, чтобы искупнуться. Погода была чудесная, солнечная, и вода в озерце так прогрелась, что вылезать не хотелось.
— Я вот думаю, — Ти Фей сидел на берегу и расплетал косу, — если есть твари в болотах, то и в озерах, наверное, есть?
— Твоя подружка Нимф вполне подходит под это описание, — хохотнула я, но вспомнила, что больше не дразнюсь, и осеклась. — А если серьезно, Ти Фей, то есть, конечно. Русалки, например. Или водяные. Тьма их.
— О-о, да, — Ада сидела недалеко от Ти Фея и держала у носа ленту из его косы, — водяные! Они столько нервов мне попортили! Не хотели, чтобы я брала воду из их озера. Пришлось припугнуть, что начну сливать отходы! В итоге нам все же удалось договориться. А знаешь, водяные питаются человеческими слезами! Ты для них — лакомый кусочек, Ти Фей!
— Я не плачу, я же мужчина, — возразил он и сиганул в воду, обдав меня брызгами. Я надулась и нырнула, чтобы проплыть незамеченной и схватить его за ноги.
Озеро было не таким чистым, как озеро Нимф, но все же в воде можно было легко ориентироваться. Я видела дно, видела слегка колышущиеся зеленые растения, рыбу, вьющуюся среди них, и маленького краба, ползшего по дну недалеко от моей ноги. Я нагнулась, чтобы схватить его и потом сунуть Ти Фею за шиворот или прямо сейчас посадить на голову, но моим вниманием надолго завладело то, что я сперва приняла за растения. Теперь, снизу, я видела, что это были не они; более того, я вдруг поняла, что росли они не на камне, как мне казалось, а на чем-то другом; у этого чего-то были глаза и приплюснутый нос, зеленые кустистые брови, и оно смотрело на меня, изредка мигая, но не собираясь нападать. Рыбы сновали в волосах русалки, путались в них, кусали, а она продолжала наблюдать за мной, по самый нос закопанная в песок.
