— Мира!

Мирабелла вскочила, но гримуара при ней не было, а на память не приходило ни одного заклинания. Что ей теперь делать? Как помочь? Что она может против ужасного монстра из тьмы?

А впрочем, стоять на месте она тоже не могла.

Бросившись к чудовищу, Мира подпрыгнула и схватилась за его шею ногами, руками сжала ему челюсти, и заглянула в красные, злые, злобные глаза. На глубине этих глаз Мира вдруг на секунду увидела что-то странное, что-то близкое к человеческому, что-то, похожее на раскаяние, но рассмотреть толком не успела: чудовище качнулось, Катрин жалобно вскрикнула у его ног, огромные челюсти разомкнулись, несмотря на попытку Мирабеллы сдержать их, а в голову монстра вонзилась стрела. Он застонал, завалился на бок, и Мира больно ударилась плечом, но даже не пискнула. Подняв глаза, она увидела, что из окна стрелял Доменико.

— Все на защиту герцогини! — вскрикнул он, хотя его лицо было бледно от боли. Мирабелла улыбнулась, но тут же вспомнила о нежной Катрин и бросилась к ней. Чудовище наступило ей на ногу и сломало ее своим весом, да еще Катрин сама себя оцарапала шпагой, но в остальном была в порядке.

— Нельзя медлить! — горячо проговорила Мира, убедившись, что Катрин в порядке. — Где гримуар Алисы? Я должна помочь друзьям в бою?

— Вы уверены, милая герцогиня? Это смертельно опасно! — прошептала нежная Катрин, схватив ее за руки. — Одумайтесь…

— Сегодня я уже умерла один раз, — с улыбкой сказала Мирабелла. — И смерть меня больше не страшит. Меня страшит лишь участь моих любимых друзей…

Из дома выбежала Беатрис, бледная и перепуганная. В ее тонких руках был Алисин гримуар.

Мирабелла поцеловала ее в щеку и со всех ног бросилась обратно на поле боя. Друзья были вынуждены уступать к поместью, ведь монстров было гораздо больше, чем их, и некоторые были ранены, а барон фон Браун вообще размахивал саблей в левой руке, ведь правую ему откусили ужасные чудовища; но Мира без страха нырнула в самую гущу битвы, туда, где от черных монструозных тел не было видно ни земли, ни неба, и там принялась читать заклинание, с трудом различая фразы на раскрытых страницах гримуара:

— И ночью, и днем, на страже я света,

Ни награды не нужно, ни строчек поэта,

Не нужно венца, не желаю я нимба,

Засиять не стремлюсь на вершине олимпа,

Не нужно мне почестей, не зовусь я героем,

Бесславно борюсь, что ни день, с людским горем,

Одного лишь желаю за свою помощь я:

Чтоб по просьбе моей засияла луна!

И с последними словами заклинания тучи рассеялись, а поле боя осветил нежный, холодный свет луны, и черные чудовища, освещенные им, исчезли, словно их и не было. Свет снова поборол тьму.

Мира подняла глаза от гримуара и увидела Алису. Ее лицо было перекошено от злобы.

— Кем ты себя возомнила? — крикнула Алиса, оскалив зубы. — Ты — чернь! Ты не смеешь противиться воле Инквизиции, не смеешь противиться моей воле! Ты должна умереть!

Мира смотрела на ее изуродованное гневом лицо и понимала, что Алиса всего лишь жалкое, злое дитя, в котором нет и толики благородства. Нет, ей подчиниться Мира не могла. Может быть, она заслуживала наказания. Но Алиса не была беспристрастна. Алиса была зла.

Оззи подошел к ней, держа в зубах ее гримуар. Мира взглянула на него, захлопнула гримуар Алисы и бросила его ей.

— Инквизиция мне не указ! — громко, уверенно сказала она, приняв из челюстей хранителя свою книгу. — Если ты хочешь поквитаться лично со мной, приходи потом, Алиса.

Алиса бросилась к гримуару, подхватила его, прижала к себе. В ее глазах было столько ненависти, что в ней можно было бы утопить весь мир, и Мира с улыбкой сказала себе, что та ненависть, которую она накапливала в себе всю жизнь, и рядом не стояла с ненавистью Алисы.

Лицо на ее гримуаре нежно улыбалось. Оззи разбежался и запрыгнул Мирабелле на плечо, друзья собрались вокруг нее.

— Уходи, пока жива! — воинственно крикнул фон Браун, бледный от потери крови. — А то я отсеку тебе твою светлую голову, не посмотрю, что ты девочка!

— Уходи, — присоединилась к нему Эллен. — В тебе нет и толики того благородства, что есть в Мире.

— Она мерзкая ведьма!

— Когда я была в опасности, она безоружная бросилась на твоего монстра, — сказала нежная Катрин, как раз бинтовавшая откусанную руку фон Брауна. — А ты, даже несмотря на окружавшую тебя армию, боялась вступить в боль. Мы все видели.

— Мы все видели! — повторили хором мушкетеры. Мирабелла заплакала, и Оззи слизнул слезу с ее щеки.

— Уходи, инквизитор, — сказал он. — Тебе не за что судить Мирабеллу. Гримуар способен это подтвердить.

Мира, улыбаясь сквозь слезы, повернула к Алисе обложку своей книги. При виде теплой улыбки лица Алису перекосило.

— Наплевать! Это личное! — крикнула она, но выступить против целой армии побоялась. Прижав к себе свой гримуар, Алиса попятилась, бегло читая заклинание, а затем исчезла, словно ее и не было здесь никогда. Мира выдохнула, испытав невероятное облегчение, и повернулась к друзьям.

— Спасибо вам, — сказала она, окинув их благодарным взором. — Клянусь, я никогда не забуду вашу доброту! И больше никогда не стану использовать магию ради своих желаний.

— Ну, — засмеялся Оззи с ее плеча, — иногда все же можно.

Он потоптался лапками, и волшебная волна белого сияния охватила всю Мирабеллу. Ее грязная одежда исчезла, распутались мышиные волосы, и в следующую секунды на ее месте уже стояла Герцогиня Мира, в волшебном голубом платье и с короной в волосах.

— А теперь время праздновать победу! — провозгласил Оззи, упал с плеча на землю, и обернулся юношей. — Герцогиня, я буду вашим кавалером.

Мира заглянула в его глубокие черные глаза и с усмешкой спросила себя, почему он раньше никогда так не делал.

========== Эпилог ==========

Мама узнала, что дочь сбежала из дома, решила, что та убежала на школьный бал, где позволяла себя трогать грязным мужским рукам, и избила Миру до такой степени, что две недели та не могла встать с постели. Ей было плохо, но она сносила эту боль довольно легко, ведь с ней был Оззи, пусть и снова в облике кота, и по ночам она видела сны о его доброй улыбке и глубоких черных глазах, а днем читала книги, которые он приносил, или учила заклинания из гримуара, чтобы использовать их и тогда, когда волшебная книга не будет под рукой. Она, впрочем, знала, что Анна и Кевин были на том балу, и что для обоих это был самый незабываемый вечер, и что все девчонки ужасно завидовали Анне из-за ее розового платья. Она так же узнала, что черные монстры, с которыми она и друзья сражались в ту ночь, это люди, плененные злыми заклятиями инквизиторов, и это убедило ее в том, что Инквизиция не смеет судить ее поступки. Видела бы лучше в своем глазу бревно, в самом деле…

Как только Мира смогла вставать с постели, мама прогнала ее в школу, крича, что та совсем обленилась, и что будет за это гореть в Аду. Папа так и не оторвался от телевизора, но Мире было все равно.

В школе ее тут же нашли Моника с подружками, и подняли на смех.

— Что, Мира, как тебе понравилось на Осеннем балу? Как тебе живется с новой короной?

— Анна стала королевой осени, — спокойно ответила Мирабелла. — Я не была на празднике.

— В самом деле! А сколько молол твой гнилой язык? — Моника больно ткнула ее пальцем в плечо. — Что и требовалось доказать! Ты свинья, Мира, брехливая свинья, и не родился еще тот идиот, что посмотрит на твое скучнейшее рыло!

Мира смотрела на нее, потирала плечо и улыбалась. Ей было настолько все равно на ее гнилые речи, что она даже почти не улавливала их смысла. Монику это равнодушие взбесило, она замахнулась, чтобы ударить Миру, но Мирабелла перехватила ее кулак и так сильно ударила Монику по предплечью, что у той из глаз брызнули слезы.

— Ты что делаешь, дура что ли? Мне же больно! — взвизгнула Моника, пока ее подружки, как два истукана, стояли и смотрели на это.