— Виски. И быстро, — сказал он так, словно работница над ним издевалась.
Женщина испуганно кивнула и убежала.
— Ты, Хэппи, спрашиваешь, как это могло произойти? Я вот тоже не знаю! Жучки? Камеры?
— Погодите… — шепнул тот самый Хэппи, ошарашенно заламывая брови, — Так вы правда…
Питер сжался:
— Неправда. Это я виноват, — тихо подал он голос, уже не замечая, насколько он стал сиплым.
— Да плевать, плевать кто виноват! Меня больше всего волнует как это произошло. Фото было сделано со спин. Словно камера висела на стене, понимаете? Но я изучил эту квартиру и точно был уверен, что нет там ничего…
Паркер хватал каждый порыв мыслей Тони Старка. Мужчина выглядел растерянным: кусал губы и ногти, и нога его нервно подрагивала. Когда ему принесли алкоголь, он залпом выпил янтарную жидкость и даже не сморщился. А затем прогнал несчастную официантку.
— Тони… Как с этим разбираться? — кажется, Хэппи задавал более правильные вопросы.
— Ничего, — слабо откликнулся мужчина, снова вливая в себя стакан виски, — Главное — в Америку.
Затем он стал напевать гимн США так воодушевленно, что даже приложил правую руку к левой груди, обрывая пение только затем, чтобы выпить очередную порцию алкоголя. Питер понимал, что дела обстоят куда хуже, чем может быть, но он был до чертиков благодарен, что Тони не обвинил его. Хотя вина целиком и полностью лежала на плечах паучка.Хэппи глядел в потолок, сложив руки на груди, и думал так сосредоточенно, что, если бы Питер захотел, то увидел бы, как в его голове вертятся шестеренки.
Старк взял свой телефон и набрал кому-то:
— Алло? Пеппер? Прошу, выслушай меня, ничего вообще не говори, ни слова, ясно? Нет, стоп, все, молчи, потом, хорошо? Собирай вещи. В Англию. Тебе надо на конференцию здесь, да. Не попал. Не задавай вопросов. Потом. Да, точно. Пока.
Мужчина торопливо сбросил вызов, кинул телефон на столик и, замахнувшись, разбил стакан об пол. А затем грязно выругался.
Паркер вновь ощутил странное чувство в груди, мешающее вдохнуть полной грудью.
Что же ты, Питер, наделал?..
Комментарий к Привет! Большое спасибо за актив, ребята, это меня умиляет, честное слово))) Извините, что глава получилась не очень большая, но я могу объяснить почему: у меня какой-то странный творческий кризис настал. Ничего не хочу писать, лепить, пилить и вообще, устала. Еще и лето кончается – это тоже, как-никак, серьезный повод для депрессии.
Я обещаю, что поборю в себе это и буду радовать вас частыми продами)) Я очень рада, что вы у меня есть. Всех тьмокаю ;з
====== Часть 10 ======
Мэй рассеянно разливала по чашкам кипяток. Ее глаза метались по всей кухне, спотыкаясь о приборы и различные вещи, но женщина никак не могла остановиться на чем-то одном. Вот и в голове у нее был такой же бедлам: Паркер совершенно не знала, с чего начать и чем закончить.
Чайник так и выскальзывал из руки, и женщина, не выдержав, оставила его на стойке и, шумно выдохнув воздух сквозь вытянутые трубочкой губы, зарывшись пальцами в густых волосах.
— Нет, Питер, я так не могу… — она стремительным шагом прошагала от кухни к открытой гостиной, бросив все задумки спокойно подать чаю и поговорить. Внутренние чувства распирали женщину изнутри, и она, «благодаря» своей пылкой натуре, просто не могла больше держаться.
Племянник, подогнув ноги и обняв колени, сидел в углу на диване и смотрел незрячим взором больших каштановых глаз куда-то в пол. На нем была просторная пижама; волосы так знакомо растрепались после сна, точно так же как и много лет назад.
Мэй смерила «ребенка» печальным несчастным взглядом, и поборола дикое желание схватиться за сердце от жалости и любви к нему.
— Питер, милый…
Питер не слышал ее. Не хотел слышать. Он вообще не здесь.
— Ты должен сказать хоть слово, Пит, пожалуйста!
Паркер наконец перевел на нее усталый и измученный взгляд. Мэй села рядом с ним и с усилиями обняла его обездвиженное тело и прижала голову к своей груди, привычно поглаживая пальцами местечко между ухом и виском мальчика.
Питер больше не мог плакать, и Мэй это видела: за эти три дня он выплакал очень-очень много.
Юный мститель только лишь тяжко вздохнул, закрыл глаза и потянул носом родной запах тети, и от этого на душе стало только лишь хуже. Он не говорил уже целых три дня, потому открыть рот оказалось тяжелее, чем он думал:
— Мне нужно вернуться обратно. Мне дали всего пару дней на акклиматизацию.
Мэй вздрогнула и еще сильнее прижала Питера к себе. Она уже не собиралась ничего спрашивать и выпрашивать. В конце концов, Мэй поняла, что, пока племянник сам не захочет поделиться с ней своими проблемами, она ничего не узнает.
Однако то, что она увидела, вызывало кучу вопросов. И ей безумно сильно хотелось узнать ответы, но, на то она и мать, чтобы подавлять в себе гордыню.
— Хорошо, хорошо, — закивала она, продолжая поглаживать племянника по голове, успокаивая этим больше себя, чем Питера, — Ты взрослый, взрослый…
Мальчик больше не восхищался. Огни его глаз тухли и умирали с каждым днем, и окружающий мир больше не был полон загадок и радости. Почему-то словно бы все вокруг стало серым и невзрачным, каким-то обыденным и неинтересным. Питер по-настоящему боялся. Он прекрасно знал, что, если бы опасность заключалась в одном субъекте, то он бы, быстро натянув костюм и поприветствовав Карен, сразу же справился с источником всех бед. Но в этом случае костюм не спасет Паркера. Ничто и никто не спасет.
Что делать? Стоит ли просто переждать, затаиться, чтобы позабыли о том коллапсе? Или, наоборот, надо высказать свою точку зрения? Может, ха, стать еще ЛГБТ- активистом? Прямо заявить, что Человек-Паук поддерживает это сообщество? Тогда скандалы разрастутся еще сильнее! Некоторые, может, и будут уважать Паркера, но ненависти, в любом случае, станет больше… А вдруг из-за этого Человеку-Пауку вообще запретят быть Мстителем, запретят защищать и оберегать людей?
Питер красочно представил смутное лицо какой-то женщины, которая, прижимая своих маленьких детей к себе, говорила бы в камеру, жадно хватаясь за микрофон репортера: «Я не хочу, чтобы моих детишек спасал гей!».
По коже Паркера пробежали жуткие мурашки. Сердце больно тянуло, а глаза вновь наполнились слезами, но парень, четко поставив себе цель больше не разводит мыльные оперы, особенно на работе, тяжело перевел дух вздохом. Хорошо, что он не проверял никакие соцсети и, вообще, полностью убрал из своей жизни гаджеты и выход в интернет.
Все эти дни он даже мобильник не зарядил, только вернувшись из злосчастной “командировки”. Не дай бог, там еще что выставят!
Питер на автомате вошел в Башню Мстителей, тоскливо проглатывая комок в горле, с которым боролся всю дорогу сюда. Помещение, как всегда, встретило его холодом и пустотой. Странно, но в главном зале всегда было пусто.
Слава богу, поблизости нет Тони. Его Паркер не хочет видеть больше всех.
Питер сиротливо и скупо оглядывается по сторонам, и видит, как, выходя из коридора, к нему приближается тонкая фигура Алой ведьмы. Паркер смотрит на нее обреченно и печально, точно так же, как и на Мэй. Но с тетей он говорить не решался: в первые дни ему было так больно и стыдно перед ней, что кроме всхлипов из горла ничего не вырывалось.
Ванда без лишних шаблонных слов утешений просто обнимает Паркера, и мальчик чувствует персиковый аромат ее шампуня. Девушка держит его в объятиях довольно долго, но Питер не чувствует никакого дискомфорта от этого. Ему, наоборот, приятно от того, что Ванда не задает вопросов.
— Как твое самочувствие?
Питер ухмыляется про себя: у него можно было спросить все что угодно, а она выбрала именно самочувствие.
Честно сказать? Чувствует себя Паркер, мягко говоря, херово и в моральном плане, и в физическом.
Но Ванде он тихо говорит, что все нормально, да вот от девушки вряд ли скрыть и так слишком заметные розовые припухлости под нижними веками; вряд ли скрыть слабость во всем теле, потерянные взгляды… Максимофф слишком проницательна.
