А как Питеру не бегать-то от тебя, Тони?

Паркер мешкает. Привычный румянец снова заливает его лицо алыми пятнами, и мальчик чувствует как жар выходит из его тела. Дотронься — обожжешься.

— Я не бегаю, я…

— Ты прекрасно видишь, что я пытаюсь построить отношения с Брауни. Ты знаешь, что я взял тебя сюда, полностью доверяя. И что ты творишь? Ты постоянно сбегаешь, закатываешь скандалы…

— Да я не… Вы же сами! — Питер быстро поднимается с сидения, эмоционально всплескивает руками. Ну нет, это уже перебор. Теперь он во всем еще и виноват! Неужели Тони сам своих ошибок не видит?!

— Паркер.

Такое обращение выбивают почву из-под ног: холодное и строгое. Питеру не нравится, совсем не нравится, и он даже покачивается в замешательстве. Затем оборачивается к этому лицу и смотрит в него долго и тихо, сжимает в злости зубы и дышит через них рвано и судорожно.

Пальцы дрожат, колени — тоже, и в грудь колит и колит бесконечной болью.

— Паркер, я недоволен тобой. Ты отвратительно себя ведешь.

Мальчишка вновь захлебывается этим воздухом как водой. Он крутанулся в противоположную сторону от Тони, пряча от его чутких глаз свою слабость, зарывается пальцами в шевелюру и дергает себя за волосы, приводя в порядок внешней болью затуманенный рассудок.

«Паркер».

«Я недоволен тобой».

Возмущение мучительно подкрадывается к горлу и оседает на кончике языка, однако снова проглотить его Питер не может. Неужели эти слова он правда заслужил?! Неужели эта боль заслужила такого обращения?!

Неужели так трудно просто…

Паркер снова разворачивается к непоколебимому Тони Старку, отводит глаза, так и не опустив руку с волос, выдыхает через рот и на минуты прикрывает глаза.

Он точно больше не сдержится.

Следует ли открыть все карты наконец? А дальше — будь что будет.

Плевать уже на все, особенно если до конца дней придется уживаться с мучением этой бестолковой любви.

— Не говорите такое мне, мистер Старк, — голос дрожит, срывается, перекатывается как хрусталь, — Пожалуйста, не говорите это.

Питер не смотрит на Тони, но всей душой, всеми клеточками чувствует, как мужчину пробирает недовольство. Он тоже встает, быстрым шагом достигает балкона и открывает дверцы с силой, что те даже потрескивают от натиска.

Ветер обдает его лицо, и короткие волосы воздух отводит назад.

Питер готов всю жизнь смотреть на него, но вот, Тони Старк, отходя от открытых дверей, снова хмурит брови, и Паркеру уже просто нестерпимо плохо от этого.

— Я пытаюсь хоть как-то наладить с тобой отношения, паучок, но ты, ты такой глупый, ты… — кажется, Тони тоже не знает с чего начать. Питер перебивает его, ведь знает, что его слова гораздо важнее.

По крайней мере, они важнее для него самого.

— О нет, мистер Старк, — горькая болезненная усмешка застывает на губах, вот-вот готовых вопить о своей любви, — Нет, — Питер чувствует, как на его щеке появляется скользящая мокрая дорожка, — Вы пытаетесь наладить отношения с этой… этой… Брауни, — истерично выплевывает ее тупое, такое ужасное имя себе под ноги и топчется по нему подошвой ботинок.

Старк открывает рот, хочет наверняка сказать что-то в защиту своей ненаглядной курице, но Паркер не дает: нет, сейчас его выход, время его сцены. Мальчишка подлетает к нему быстрой мягкой поступью, смаргивает новые и новые слезы, и не стыдится их ни капельки:

— А меня вы не видите. Вы ничего не видите! Правда ведь? Или видите? Видите, что я люблю вас так, что просто не могу? Не могу терпеть эту тетку, не могу терпеть всех этих, которые с вами… с которыми вы… — слова не поддаются произношению. Вместо них приходят отчаянные всхлипывания, и Питер уже просто не борется с рыданиями. Он закрывает лицо ладонями, стараясь спрятаться от всего мира.

Паркер не смог разглядеть эмоции на лице Тони Старка. А хотел ли он это делать? Что, если мальчик увидит на нем ненависть, презрение? Что, если Тони отвернется от него, прямо сейчас выгонит на улицу и оставит там навсегда?

Что, если Питер больше никогда, никогда больше не увидит его вживую?..

— Зачем… Зачем вы это делаете? Вы же делаете это, а потом плюете в мою сторону, растаптываете меня… Я не могу, не могу… Это так невыносимо… — шепчет мальчишка приглушенным непонятным шепотом, просто не в силах вымолвить эти слова иначе. Размазня. Ребенок.

Он отрывает руки от лица, стирает слезы и исподлобья смотрит на пораженного молчавшего Тони. Его глаза широко распахнуты, рот приоткрыт, брови изогнуты дугами — он и правда не знает, что сказать.

Питер не может. Питеру так больно, что он готов драть на себе кожу, лишь бы избавиться.

— Скажите мне, скажите, — умоляет он, оказываясь к замеревшему Тони еще ближе. Молчит, смотрит в его взрослое лицо и не понимает, как это все произошло. Как он влюбился в него, как он понял это.

Как и почему.

— Питер… — через минуту, когда они стояли и измеряли друг друга разными взглядами, Тони начал было что-то придумывать в ответ, но Паркер понял, что не хочет ничего слышать.

Ничего.

Ведь это точно будет не взаимное признание, а скорее всего что-то мнимо-успокаивающее, типа: «давай я налью тебе воды, и ты успокоишься?».

Да с хера с два Паркер от воды успокоится!

— Нет, стойте, тише, тише, пожалуйста, ничего не говорите, — мальчишка, лепеча и отчаянно хватаясь за момент, прижимает ладонь к старковскому рту, с умилением ощущая колючую щетину кончиками пальцев, и смотрит в близкие изумленные глаза, стараясь запомнить эту радужку до конца всех своих дней.

А затем, отведя от Тони руку, целует его, быстро и мимолетно, просто потому, что так надо. Для него. Какой же он гребаный эгоист, раз так поступает.

Секунды две, не больше, он прижимается к любимым губам, а затем, пряча лицо, сбегает в спальню, кидает что-то вроде «пожалуйста, ничего не говорите» и, закусывая кулак, плачет, глядя в потолок.

Только разлепив веки, Питер ощущает в груди чувство страха и отчаяния. Телефон на тумбочке разрывается миллионами звонками, но Паркер сначала хлопает ресницами, понимая, чувствуя, что его глаза — будто не его вовсе: они красные, щиплятся и жгутся.

Поглядев на входящий звонок, он увидел надпись «Мэй». Телефон как будто кричал и разрывался на части, но Питер не успел ответить: тетушка сбросила, а затем опять начала трезвонить, и это показалось несчастному мальчику, как минимум, странным.

Он отчужденно нажал на зеленую кнопку и приложил мобильный к уху, но, не успев и звука произнести, услышал по ту сторону невнятный и ярый крик Мэй.

— Что?! Что такое?! — еще этого не хватало! Переживание и беспокойство за тетушку ударило в голову как алкоголь. Сердце пропустило удар, и на какое-то время Питер перестал дышать.

—…не понимаю! Это я должна спрашивать, что происходит, какого черта, Питер Паркер, какого черта?! — кричала Мэй прямо в микрофон, и ее истеричный голос раздавался булькающими звуками в динамике мальчишки.

—…с тобой разберусь! И со Старком тоже, гори он красным пламенем!!! Это вообще что такое?!

—…я не понимаю о чем ты, Мэй… — сердце лупится в груди, как бешеное. Ноги сами носят испуганного Питера по комнате кругами. Он, одной рукой держа телефон, схватился за рот другой.

Причем тут Старк? Почему Мэй разберется с ним?

— Посмотри новости, ты, Питер!!! Я первым рейсом куплю билеты, и я… — дальше Паркер не слушал.

Он непослушными пальцами открыл вкладку в браузере с главными новостями и сразу же выпал из этой вселенной: на самой первой странице, на самом первом слайде он, Питер Паркер, Человек-Паук, заплаканный и зареванный, целует Тони Старка, Железного Человека, в губы.

И посередине кричащий заголовок:

«Содом среди Мстителей, секретный роман, разница — несколько десятков лет, или же Тайна бизнесмена мирового уровня Тони Старка и новоиспеченного восемнадцатилетнего мстителя Питера Паркера раскрыта».

Телефон с фото и вопящей Мэй падает на пол и разбивается.