— Мне кажется, если кто-то и будет принимать решения по этому поводу, так это Гермиона, — сказала Сакура, демонстративно не обращая внимания на мужа. Его привычка находить выбоины на ровном месте порядком надоела за полтора года брака. — А Наруто после с удовольствием покивает и сделает, как она скажет. Он прислушивается к ней.

— В любом случае, сюда привести родителей Гермионы они не могут, — заметила Хана, задумчиво перебирая складки широкой рубашки; её округлившийся живот был очень заметен для куноичи, всегда державшей тело в идеальной форме. То, что за прошедшее со свадьбы время он не мог вырасти настолько, было у Сакуры и Ино предметом незлобивых шуток.

— Действительно, — подтвердила Сакура. — Мало людей даже среди волшебников знает про наш мир, так что посвящать маглов ребята не имеют права.

— Полагаю, они найдут решение, — произнёс Итачи тоном, которым обычно подводят черту под беседой.

Это почуяли все. Хана выпрямилась и предложила Сакуре помочь убрать посуду, но та покачала головой и принялась настаивать, что справится сама. Итачи в это время бросил на брата взгляд, преисполненный подтекста, на что Саске в обычной манере хмыкнул. Взяв на руки Сараду вместе с её котом, в которого дочка вцепилась как в самое дорогое на свете, он попрощался и ушёл в дом.

Итачи и Хана тоже ушли к себе, и Сакура осталась одна на энгаве. Без спешки составив на поднос пустую посуду, она поднялась и направилась на кухню, где на какое-то время заняла себя уборкой, раз уж Саске решил присмотреть за дочкой. Сакура сметала с поверхностей крошки, мыла тарелки, стаканы и чашки, накопившиеся за день, после подметала пол, надеясь, что монотонные домашние дела помогут вернуть равновесие душе.

Не помогли.

Временами общение с Саске становилось просто невыносимо. Обычно это случалось в периоды, когда у него долго не было миссий. Если Сакура что-то и поняла об Учихах за то время, пока близко знакома с ними, так это то, что сидение на одном месте им строго противопоказано. Крайне деятельные по натуре своей, представители этого клана тяготились любым застоем, а тем, который сопровождался невозможностью ввязаться в хороший бой — особенно. Так было с Саске и Мадарой; Итачи же, хотя тоже не мог усидеть без дела, предпочитал решать более мирные вопросы.

Всё это Сакура понимала и принимала. Но, ксо, неужели Саске так трудно хотя бы с ней не вести себя как…

— …последний козёл! — едва ли не прокричала она. Нервы не выдержали, и свои претензии Сакура всё-таки высказала мужу.

Саске выслушал её монолог молча, что уже само по себе определённый прогресс, однако ни следа раскаяния или хотя бы даже понимания не продемонстрировал.

— Сама-то понимаешь, что за чушь несёшь? — прошипел он, сунув руки в карманы домашних штанов. — Говоришь, что понимаешь и, главное, принимаешь особенности нашего кланового характера — и тут же предъявляешь мне претензии. Сама себе противоречишь, Сакура.

— То есть, ты считаешь, это нормально?! — возмутилась она. — Срываться на мне, хотя я не виновата в том, что для тебя нет подходящих миссий?

— Когда это я на тебе срывался?

— Да постоянно! Говоря «срываться», я не имею в виду, что ты кричишь. Ты делаешь вот такое лицо, — Сакура изобразила его пренебрежительно-раздражённое выражение, — и разговариваешь со мной так, словно я какая-то посторонняя дура, а не твоя жена!

— В случае с плиткой…

— Да оставь ты эту плитку в покое! Я совсем не о ней говорю!

Саске прикрыл глаза с напряжённым лицом.

— Сакура, — процедил он, — что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты общался со мной по-человечески, хотя бы, — она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. — Саске, ты помнишь наши первые недели? Помнишь, как было хорошо? Мы столько разговаривали, делились друг с другом мыслями, обменивались мнениями и открыто говорили о том, что беспокоит…

— Я же не виноват, что после родов ты стала острее на всё реагировать, — передёрнул плечами Саске.

У Сакуры аж отвисла челюсть.

— По-твоему, я стала истеричкой?

Саске не ответил, но взглядом дал понять. Это задело, обидело; Сакура стиснула кулаки, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Возможно, она бы и высказала Учихе до конца, что о нём думает, но тут из соседней комнаты донёсся плач Сарады, и Сакура, испепелив мужа взглядом, поспешила к дочке. Как оказалась, малышка сама попыталась встать, но упала и ушиблась.

— Ну, маленькая, не плачь, — ворковала Сакура, качая её на руках. Приложив пальцы к ушибу, она направила через них медицинскую чакру, чтобы поскорей устранить боль своего ребёнка. — Всё хорошо, родная, это ничего…

Сарада перестала рыдать и уставилась на неё умными глазёнками. А затем простым, открытым жестом ткнулась лобиком Сакуре в грудь, прижимаясь, сжимая её майку в кулачках. Это стало последней каплей, и Сакура дала волю слезам.

***

— Мне кажется, или у них проблемы?

— Что? — Итачи поднял голову от свитка и пару раз моргнул, переключаясь с вопросов внешней политики на семейный разговор.

— Саске и Сакура, — терпеливо повторила Хана. — Мне кажется, или у них проблемы?

Обычно она не влезала в дела семьи брата супруга, однако же подмечала, что происходит между Сакурой и Саске. Напряжённость, копившаяся между ними день ото дня, беспокоила Хану, причём в первую очередь из-за Сарады — на детей плохо влияют натянутые отношения между родителями. Сейчас, когда сама ждала ребёнка, Хана стала особенно сильно переживать за племянницу.

— Не уверен, что это наше дело, — произнёс Итачи, хотя по глазам было видно: его это как минимум волнует.

— Но ведь мы же — семья, — возразила Хана.

Итачи улыбнулся на это уголками губ и взял её за руку. Прижавшись к нему боком, Хана опустила голову Итачи на плечо и прикрыла глаза, дыша им, чувствуя, как внутри неё бьётся сердце их ребёнка.

— Я не хочу встревать, — тихо сказал Итачи. — Это слишком личное. Мы можем только наблюдать и оказать поддержку, если они попросят.

— Саске не станет, — заметила Хана. — А вот Сакура может — она доверяет тебе.

— Я знаю, — ответил Итачи и коротко поцеловал её в макушку.

Семейная идиллия не продлилась долго: раздался стук входной двери, возня в прихожей — и Итачи отстранился, Хана выпрямилась, и оба посмотрели на Кисаме, появившегося на пороге гостиной. У мечника имелся запас сделанных Итачи активируемых чакрой порталов в Коноху, а также разрешение приходить в дом напарника в любое время. Кисаме ценил это доверие — и не злоупотреблял.

— Вечер добрый. Не помешал?

— Нет, проходи, — Итачи кивнул на свободный татами, а Хана спросила:

— Хочешь что-нибудь, Кисаме?

— Если накормишь, хозяйка, буду тебе благодарен, — мечник оскалился вполне благодушно и сел, положив рядом с собой Самехаду. Младший Хаймару, валявшийся в углу, навострил уши и, перевернувшись на живот, припал к полу, заинтересованно вытянувшись в сторону меча. После некоторых колебаний Итачи согласился на то, чтобы собаки имели доступ в дом, но только с условием, чтобы они не носили грязь и не трогали вещи без разрешения. Хана хорошо воспитала своих нинкен, поэтому проблем не возникало.

— Разумеется, накормлю, — ответила она, поднимаясь. — Рыба или мясо?

— Мясо, естественно, — Кисаме усмехнулся. — Не понимаю, как можно предпочесть что-то ему.

Итачи промолчал, хотя шпилька была однозначно в его адрес. Привыкшая к тому, что в её родном клане все потребляют мясо всех мыслимых сортов на регулярной основе, Хана была в определённой мере шокирована тем, что Итачи мясо не ест совершенно, предпочитая ему растительную пищу и рыбу. Впрочем, она всегда неплохо готовила, а Дейдара — настоящая кладезь хороших рецептов, так что обучиться новому не составило труда.

Мясо, лежавшее размороженным наготове, пожарилось быстро, и вскоре Хана вернулась в гостиную. К этому моменту её любознательный пёс уже, кажется, познакомился поближе с Самехадой и теперь тихо порыкивал в дальнем углу комнаты. Меч же, наполовину разбинтованный, демонстрировал жутковатый оскал.