Вот Марта уже у лавки панков, смотрит только вперед, ноги ватные, руки трясутся. Железный запах крови, крики точно раздирают уши. На фоне этого гула она выделяет бас заводилы с ирокезом. Марта поворачивается в сторону, откуда доносится голос с закрытыми глазами, открывает их. Заводила, лежит на земле, держась двумя руками за окровавленный живот, смотрит прямо на Марту и кричит ей с придыханием: «Как ты узнала? Как ты узнала?».

Марта и сама не знала как. Она отвернулась от кровавой картины и припустилась к метро. По дороге ее то и дело сшибали бегущие в парк на крики люди.

«Вызовите скорую!», «Боже, кто это сделал?», «Звоните в милицию, срочно!» – слышалось то тут то там.

«Девушка, что там произошло?» поинтересовалась у Марты какая-то бабулька, преградив ей вход в метро.

«Не знаю» – солгала Марта.

«У тебя, деточка, есть сотовый? Давай звони на телевиденье. Они те денег заплотят, если там что-то интересное стряслось, да еще и в телевизер попадем с тобой».

«Нет, у меня нет сотового. Разрешите, пожалуйста, пройти».

Бабушка отошла, пропустив Марту: «Ну, на нет, и суда нет».

ГЛАВА 3.

Утро. Наконец утро. Солнце залило бледно – серым светом квадратную комнату Марты. Она сидела на кровати, обняв руками колени, и смотрела на шкаф. Он покрылся серыми полосками лучей, которые, просочившись сквозь рисунок занавесок, осели на его дверцах.

«А действительно, как я узнала, что будет с панками?» – думала Марта. Об этом она думала всю ночь. Всю ночь перед глазами ее маячило лицо заводилы с ирокезом, кричавшего: «Как ты узнала? Как ты узнала?». В конце концов, Марта сделала вывод, что произошло банальное совпадение. Она напилась. Что-то брякнула в пьяном угаре, а это просто потом совпало с ситуацией.

Марта выключила ночник, всю ночь горевший в комнате. Встала с кровати, включила компьютер. Когда он загрузился, Марта зашла на сайт центрального канала. На сводку последних новостей. Ей кольнуло сердце. Главной новостью дня была перестрелка на Чистых. Под статьей про перестрелку весела ссылка с репортажем, а ниже, фотография той самой бабули, преградившей вход в метро Марте. Под фотографией было подписано – «Главный свидетель преступления. Она рассказала поминутно каждый момент преступления, что облегчило работу следствия. Ведется поиск подозреваемых. Ими стали четверо молодых людей на мотоциклах восточной внешности. Среди них три девушки».

«Ох уж эта бабка!» – процедила Марта со злобой – «завралась, зато по телику показали».

Ей было необходимо отвлечься от этой ситуации. Она отключила компьютер. Встала из – за стола и подошла к окну.

За окном – печальное серое ноябрьское небо. Ветви деревьев, черные голые, без единого листочка точно исполосовав небо собой, создали узор, напоминающий рыбацкие сети.

Небо в клеточку. Кусты, точно кем-то наспех натыканные в черно – бурую землю, торчат кривыми палками. Все безмолвно, тихо, безжизненно. Природа умирает, засыпает до зимы. Внизу, по асфальту перед домом прогуливается пожилая парочка – дедок и бабулька. Они еле идут, придерживая друг друга под ручку. Идут очень медленно, останавливаются, чтобы передохнуть, через каждую минуту. И никого вокруг. А, нет. Вот молодой человек, брюнет, высокий, со спортивной фигурой, одетый в черные джинсы и в причудливую куртку подходит прямо к дому. Прямо к стене дома. Вплотную. Теряется из вида, и Марта больше не может наблюдать его через стекло.

«Странно, но вход в подъезд, с другой стороны. Может, пописать под окнами решил. Ладно, не важно».

Марте захотелось покурить. Она отошла от окна, взяла со стола пачку сигарет и закурила.

Повернулась к окну. Тот час она взвизгнула и выронила саженую сигарету изо рта. На нее из окна смотрело лицо. Человеческое, мужское. Этого не могло быть чисто физически – Марта живет на третьем этаже. Сигарета, упавшая на ногу, больно прижгла. Марта посмотрела на ногу, резко стряхнула сигарету с нее, затушила голой пяткой о ковер и тут же снова посмотрела в окно. Никого! Марта была готова поклясться, что секунду назад там, в окне, был человек. Она не без опаски подошла к окну. Никого, только какая-то тень промелькнула на асфальте. Резко, почти не заметно. Или не промелькнула? Показалось?

Марта, обескураженная стояла у окна. Так она простояла минут пять. Потом, к тому месту, где, как Марте показалось, промелькнула какая – то тень, подбежал молодой парнишка в синей куртке и такого же цвета кепке. Не знакомый, в своем дворе Марта не видела его ни разу. Он встал спиной к Марте, наклонив голову вперед, как будто разглядывая асфальт, потом он повернулся и посмотрел прямо в окно, прямо на Марту.

Марта поежилась, но не отошла от окна. Парнишка же, тем временем залез в карман куртки и вытащил из него фотоаппарат. Он сфотографировал Марту, потом убрал фотоаппарат, и убежал вдаль от дома точно так же быстро, как и прибежал. Марта была в совершенном недоумении.

«Нет, я точно сумасшедшая. У меня шизофрения. Мне померещилось. И парень с фотоаппаратом тоже глюк. Марта, это не реально, не забывай, что ты сумасшедшая. Это от усталости. Ложись спать». И Марта повинуясь сама себе, забралась в постель, укуталась одеялом, свернулась калачиком, прикрыла глаза.

ГЛАВА 4.

Светловолосый молодой человек, на вид лет тридцати, сидел в серебристом Мерседесе, стоявшим на тротуаре. Окна машины были закрыты и наглухо затонированы. Его поистине красивое, узкое лицо с мужественными скулами и точно высеченным из гранита волевым подбородком, можно было разглядеть только через переднее стекло. Он сидел на месте водителя, и, жестикулируя, махая руками из стороны в сторону, с наигранным придыханием, с нарочито грустным выражением лица, пел во весь голос, пытаясь перекричать магнитолу, игравшую на всю мощность. В колонках играла Металика. Баллада «low man lyric». Вытягивая низким, но приятно бархатистым голосом слово за словом, он то и дело «выходил из роли» и, нахмурив высокий лоб, подавался вперед, разглядывая через лобовое стекло тротуар на противоположной стороне дороги перед кирпичным 7 этажным домом.

Старомодный винтажный сотовый, лежавший на рулевой панели, завибрировал. На экране высветилась черным по зеленому надпись «Зуб».

Юноша тут же приглушил магнитолу и схватился за телефон. Рассмотрев надпись, юноша ухмыльнулся, и, приняв надменно – деловитое выражение лица, таким же надменно деловитым тоном, сняв трубку, произнес: «У аппарата».

«У какого аппарата?» – раздалось на другом конце провода.

«У телефонного. Что вам надо от меня, смерд?» – ответил юноша тем же деловитым тоном.

«Смерд, смерд! Достал меня уже так называть. Перестань так говорить! Как будто твои носки никогда не воняют!»

«Не так как твои, твои не воняют, твои смердят! Я блин даже, наверное, их запатентовать смогу, как токсическое оружие массового поражения! А говорить тебе, что ты смерд, я перестану, но только тогда, когда тебе починят твою берлогу, и ты наконец съедешь от меня и у меня в квартире перестанет вонять! Ну, или на худой конец ты все перестираешь, что вообще из области научной фантастики!»

«Блин, ну я тебе же говорил – носки стирать не эргономично! Я ж на порошке и мыле экономлю, знаешь сколько? Много! Носки стирать не надо, они все равно на третий день рвутся! Вот я их три дня поношу, потом новые куплю, а рваные выкину! И никаких стирок! Живая экономия на моющих средствах!»

«Ты – отвратительный мужлан!» – с иронией констатировал светловолосый юноша.

«Зато …не блядую без продыху, как некоторые» – раздалось в трубке после короткого молчания.

«О, как грубо. Ты мне завидуешь, я знаю» – через хохот проговорил светловолосый – «Ну ты и лопух. Получше не мог что-нибудь придумать, чем меня задеть можно было бы, а?»

«Да, конечно, это я от зависти говорю. Конечно, я тебе завидую. Да! Ведь ты же бог и король всего мира, пуп земли так сказать! Извините, ваше величество, что я, простой людишка, к тебе, ой, то есть к вам обращаюсь… Иль, смотри, не вертись особенно по сторонам и спинку ровно держи, а то корона упадет!» – съехидничал телефонный собеседник юноши.