Мне никто не ответил.
Прости меня, Господи! Я научусь думать не только о себе.
Наверное, вслух сказала, потому что из бабулиной комнаты раздалось суровое:
- Встань с пола и ложись в постель. Безобразный поступок правят не молитвой, а добрыми делами, Ольга. Ложись, холодно очень.
Серовато-жёлтый рассвет разлепил склеенные слезами ресницы. С трудом подняла пудовую голову. Машка?! А вдруг... Спрыгнула с постели и - через весь дом, порог, через огород, проваливаясь по пояс в сугробы, - в бедную и бесприютную избу соседей.
Пусто и холодно. На лежанке нет даже одеял.
- Ма-а-ашка...
- Ты, Олька, дура, - заскрипел позади простуженный голос. - Тебя бабка щас захлестнёт. Сорок градусов, а ты раздетая.
Я побоялась даже пошевелиться. А вдруг это сон? Машка, милая...
- Ничего страшного. Потеплело.
Это с шубой и валенками пришла бабуля.
Алёнкины встречи
Лес пропитался дождевой влагой. Берёзовые ветки тяжело обвисли, а каждая травинка лаково блестела. Лепестки цветов, прозрачные от воды, уныло склонились. Под колючими лапами ели было сухо, но нет-нет, да и попадали за шиворот прохладные струйки. Алёнка дождь любила, особенно ночной. Терпкую, знобкую свежесть из открытого окна, ритмичный стук капель и всхлипыванье листвы. А вот сейчас, когда дождевая стена поредела, сменилась усталой дробью, в шуме ветра словно какая-то просьба почудилась. Так бывает, когда Ольга во время урока что-то торопливо на ухо шепнёт: один шум от дыхания, а слов не понять. Но прислушиваться к лесному шёпоту некогда. Домой бежать нужно: влажная ягода быстро сопреет и варенье тёмным получится. Девочка на коленках, утопая руками в прошлогодней хвое, выбралась из-под ели.
Ой, чего ливень натворил! В высокой траве серебристых дорожек настелил, тропинку в бурый кисель превратил. Так, корзинку с лесной клубникой повыше - и, по-журавлиному поднимая ноги, вперёд. А тут будто кто за подол потянул - постой, остановись на минутку. Тревожно как-то ... Вообще Алёнка боевая и рассудительная. В сказки, которые бабки ребятишкам рассказывают, не верит. Её даже в лесу не запугаешь. Отчего же так оглянуться хочется? Вот ещё!.. Только примерилась шагнуть - то ли вздохи, то ли рыдания за спиной послышались. И вовсе не страшно ... Обернуться да посмотреть, кто там горюет ...
В траве Алёнкины следы маленькими лужицами блестели, а возле косматой исчерна-зелёной ёли - ну, где она минуту назад стояла - зыбко дрожало облако. На человеческую фигуру похожее ...
- Ой, батюшки-святы, - пронеслись в голове бабушкины причитания, - ой, лихо мне, лихо.
На руках приподнялись волоски, выжженные до золотой искорки. И затылок будто онемел.
Но солнышко на помощь подоспело, отодвинуло выдохшуюся тучу. А ветер поддержал: погнал к горе сизую громаду. Там она туманом и осела.
Облачное изваяние не растаяло, яркими бликами мигнуло. Так речка в утренних лучах играет.
Тут на девочку колотун напал. Зазнобило - затрясло, как в лихорадке.
Но внучку бывшего начальника мехмастерской голыми руками не возьмёшь. Корзинку - на траву, дрожащие руки - в бока. Подбородок с храброй ямочкой выше.
Кто это морок наводит?
А туманная фигура вроде как жалостливо головой качнула и двумя дымными полосками к ней потянулась.
Пышные, как ржаные снопы, ресницы прищурились и скрыли слезинку в зелёных глазах. Друзья - Ольга и Стас - сказали бы, что сейчас плохо кому-то будет. Но даже себе самой Алёнка не призналась: она готова бросить корзинку с ягодой, оставить сапоги в вязкой глине и бежать со всех ног - из леса прочь, в спасительный простор полей, к родному мосту через речку, под защиту высокого забора бабкиного дома.
Облизнула девочка пересохшие губы и воинственно кофтёнку застегнула.
Ну, в гляделки играть будем, или как?..
Видение радужно вспыхнуло и таять стало. Рассыпалось по траве росистыми сполохами.
И следом грянул птичий хор, да так радостно и звонко, что боевая девица в ту же минуту позабыла о своих страхах. Мало ли чего в лесу почудится!
Ноги сами неслись по тропинке. Ох, и жуткая история складывалась в голове! Будут, будут ойкать от ужаса Ольга с Машуней, когда услышат про её видение. Нет, про лесного призрака! Который выходит из тумана после дождя ... Весело простучали сапоги по деревянному мосту, а лёгкая тревога, теснившаяся под ложечкой, осталась на нём вместе с ошмётками рыжей глины. Вот уже их забор - металлический, дорогущий. Зато надёжный. Бабушка сейчас, конечно, разворчится: ушла в лес да и провалилась. Рассказать ей или нет?
Пока Алёнка сапоги чистила, руки мыла да ягоду по чистому полотну на столе рассыпала, всё как-то само собой рассказалось. Без придуманных подробностей, конечно. Бабушке не соврёшь: она через Алёнкины прозрачные, льдисто-зелёные глаза видит внучкину душу до донышка. Только за чаем с шаньгами девочка заметила, что бабушка по-неживому бледна. Ну прямо как снятое молоко.
- Баб, ты заболела? Может, таблеток каких?
- Не поможет лекарство ... Скажи, какое сегодня число?
Внучка глянула на настенный календарь. Так и есть, больше недели не перелистывали - работы в огороде и на дворе много, да ещё ягода пошла ... Но и без календаря она знала, что скоро день рождения. Четырнадцать лет! Паспорт будет получать. Неужто бабушка забыла? Не верится. Потом вовсе встревожилась: в доме приёмник бубнит не переставая. Вечерние новости по телевизору так же привычны, как пузатый заварник на столе. Только хотела рот открыть, как языка от бабкиных несвязных речей лишилась.
