- Хотите сказать, что построения не нужно?

- Думаю, что нужно. Построение необходимо, чтобы показать что мы недовольны, что мы этого так не оставим, но не более. Вообще я думаю, что пока никаких официальных карательных мер мы применять не должны и не можем?

- Это почему же? - возмущается Манюров.

- А что они по большому счёту сделали? Не поднялись по команде? - Томилов пожимает плечами. - В итоге всё равно все встали. Отказались от завтрака? Имеют право. Это вообще нельзя расценивать как невыполнение приказа. Тем более, если этому делу придать огласку, бесконечно заострять на нём внимание, это может быть расценено как голодовка. Вы же знаете, что такое голодовка. Это уже явление резонансное и политическое. Оно нам надо?

По бледным лицам Ширдяева и Манюрова, Томилов понял, что они только сейчас начинают понимать насколько всё серьёзно.

За столом снова воцарилось напряжённое молчание. Сев на место Томилов смотрит поочерёдно на сидящих напротив офицеров. Вытянутая физиономия Миши Горчакова, розовый кругляш Смолякова, вечно сонное бледное, похожее на луну в кратерах лицо Немцова, все они за строгой маской скрывают радость. Это не их проблема, а проблема всего училища. Это значит, что ответственности никакой. Можно расслабиться.

“Дурачки! Тупые совки. Думаете это так игрушки? Да это просто подготовка. Главное представление должно быть впереди” - думает Томилов.

***

Отцы командиры прислушались к словам Томилова. На общем построении они вели себя, как воспитатели в детском саду. Говорили что-то про неправильные поступки, честность перед самим собой честь офицера. Пугали чем-то вроде ужесточения дисциплины, отмены отпусков и отгулов. Опять же наставления и угрозы не были отнесены ни к кому конкретному. В пламенной речи Ширдяева не был упомянут ни один конкретный человек, не было указания на конкретное подразделение, да и проступки были обозначены как то туманно. Если бы картину этого грозного распекания смотрел человек со стороны, он бы не понял, о чём идёт речь.

Томилов, напротив, начинает понимать всё больше и больше. Логическая цепочка звено за звеном стала собираться у него вголове.

“А они забздели. - Он смотрит на машущего руками Манюрова, красная морда которого вот-вот должна выпустить огонь подобно дракону, но пока выпускает непонятные выкрики со слюнями вперемешку. - Они заставили их нервничать, подобрали к ним ключик. Вот же сукины дети!”.

Бледный Ширдяев, пытаясь сохранить многозначительный вид, трясёт красивой породистой головой на каждое слово Манюрова.

“Ваша задумка не такая уж и плохая. Не знаю как Вы это сделали, но это мне нравится, мальчики”.

- А пока всем предлагаю задуматься и сделать выводы! Надеюсь таких эксцессов больше не повторится, в противном случае виновники будут строго наказаны! - заканчивает Манюров.

“О чём ты говоришь. Надеется он. Даже не надейся. А чтобы наказать виновных их нужно сначала найти. Вот перед тобой четыреста человек и все виноваты. И что дальше?” - Еле заметная улыбка притаилась в уголке рта Томилова.

По возвращению в роту, он ловит за руку, поднимающегося позади всех по лестнице Медяника.

- У меня карбюратор в машине барахлит. Ты, говорят, разбираешься. - Он оглядывается, нет ли кого за спиной. - И возьми с собой кого-нибудь толкового.

Медяник кивает и быстро взлетает по лестнице.

“Я тут с Вами Штирлицем стану” - думает капитан.

***

- Задумка Ваша мне понятна. Не спрашиваю, как Вы это исполняете. Всё равно ведь не скажете. Ну да ладно, со временем всё равно узнаю. Лишь бы раньше меня никто не узнал. - Капитан смотрит в зеркало заднего вида на круглое, крупное лицо Медягина и кажущюся совсем крохотной на его фоне мордочку Кирсанова. - И что Вы планируете делать дальше?

- То есть, Вы согласны работать с нами? - Кирсанов широко улыбается.

- Это ты вперёд забегаешь, пацан. Сначала я хочу узнать Ваши планы, а там подумаем. - Томилов поправляет зеркало, пытаясь поймать в него глаза этого дерзкого выскочки.

- Наши планы не меняются. Мы хотим схватить Манюрова за жопу.

- Давайте подробнее, как Вы это собираетесь сделать.

- Сначала нам нужно Ваше согласие, - говорит Кирсанов, выдержав паузу.

- На что я должен дать согласие?

- Нам нужен человек для переговоров. С такими, как мы, он разговаривать не будет. А вы могли бы ему доходчиво объяснить…

- Объяснить что? Парни, у нас беспредметный разговор. Мы с Вами просто теряем время.

- По Вашим словам, Манюров прибрал к рукам всё это училище. Имеет деньги со всего, что можно иметь здесь, и при этом ни с кем не делится. Вот мы и хотели предложить ему делиться.

- Это какой должен быть аргумент, чтобы он захотел делиться? - Томилов скептически трясёт головой.

- Парад победы!

Томилов поворачивает голову, рискуя свернуть себе шею.

- Что?

Кирсанов наклоняется к нему и начинает объяснять свою мысль.

- 9 мая как обычно в учёхе пройдёт парад, на который Ширдяев приглашает своих дружков генералов. Я слышал, они по очереди ездят друг к другу в гости, принимать парады. В этот раз очередь нашего училища. Отовсюду съедутся разные генералы. Говорят, даже из Москвы и Питера будут.

- Ну, допустим…

- Для нашего училища это большое событие и для руководства тоже. По сути дела это экзамен. Говорят, даже телевидение будет.

- Та-ак, - Томилов весь подобрался, чувствуя приближение развязки.

- А что будет, если на параде всё пойдёт не так? Представьте, что все разом забыли текст приветствия, или ещё хуже хором гаркнули что нибудь не то. Или, например всем сказали направо, а они налево поворачивают, им “Смирно” кричат, а они башками крутят как неваляшки. Как будет выглядеть войско, которое неуправляемо?

- Ну, допустим, что Вы это провернули. Опозорили на весь свет училище, Ширдяева… И что с этого?

- А если весь свет узнает, что в училище творится неладное, что будет?

- Проверка, - Томилов отмечает, как грамотно его подвели к нужному ответу.

- А кто в нашем училище больше всего заинтересован, чтобы не было проверок? Чем ему грозит любая проверка, тем более такая масштабная?

В голове Томилова всё встаёт на свои места.

Глава 6. РЕПЕТИЦИЯ

5 мая 1994 г.

День выдался ветреный, но дождя нет и слава Богу. Полковник Манюров то и дело придерживает за козырёк фуражку, чтобы её не сорвало ветром. Здесь на небольшой трибуне перед плацем им придётся стоять не меньше часа. Этот час для полковника просто потерянное вырванное из жизни время. Целый час! Сколько вопросов можно решить за это время, ведь он в отличие от этого болвана Ширдяева деловой человек. Он решает все более или менее важные вопросы не только в периметре этого училища, но и за его пределами. Система, созданная им, и практически ставшая совершенной сейчас после долгих лет работы, трбует постоянного контроля. Он является главным механиком, головным компьютером на который приходят все проводки от исполнительных механизмов и только он держит в своих руках пульт управления системой. Ему нравится мягкими прикосновениями пальцев нажимать на кнопочки, благодаря которым приводятся в движение огромные маховики, передаточные шестерни, подшипники не осязаемой, но очень качественной и большой машины. Никогда и не при каких обстоятельствах он не передаст пульт управления другому, пусть даже супернадёжному и зарекомендовавшему себя человеку. Отдать пульт, значит потерять контроль, тем самым привести белоснежный лайнер его мечты на рифы.

Каждый день прибавляет новых забот. Реформы, рождаемые тупым алкашом президентом, который окончательно решил похерить армию, с одной стороны обещают полный крах, а с другой открывают всё больше и больше возможностей. Манюров умеет пользоваться моментом и извлекать возможности из всего что можно.

Полковник любит и умеет работать, и работает он упорно и самоотверженно. Даже сейчас лишь один процент его ума направлен на плац и на соседей по трибуне, остальные девносто девять методично решают один за одним текущие вопросы.