- Ладно, на сегодня считайте, что отделались лёгким испугом. Купишь мне упаковку пива, и можете линять на все четыре стороны. Кто в роте остаётся вместо тебя?

- Шакомалов.

- Нашёл кого оставить, у него дембель на носу, он с койки не слазит.

- Он и спящий роту может держать, - улыбается сержант.

“Может. Этот хитрый татарин с замашками Наполеона много чего может”, - думает Томилов.

- Товарищ капитан, Вам какого?

- Чего какого? - Томилов вскидывает голову, как будто проснувшись.

- Пива Вам какого?

- А пива? Чешского возьми, только давай в темпе вальса.

Весь оставшийся день он не сводит глаз с большого татарина Шакомалова, который то и дело ленивой походкой тигра прохаживается по казарме в перерывах между чтением или сном на койке. В его безмятежном взгляде и невозмутимом скуластом лице нет и намека на то, что он может быть причастен к каким то интрижкам.

“Нет не он. Ну зачем ему всё это? В целом мы с ним ровно жили, бывали иногда конфликты, но у кого их нет… Отработал он тоже хорошо, и с расчетом его вроде не обижали. Знает только больше других из за этой шалавы Лильки. А может это из за неё у него крышу снесло?”. - Томилов возвращается к недавним событиям. Сначала обнесли Носа. По его словам не взяли ничего такого, но чего же он тогда с катушек съехал? Нос увольняется и вместе с ним тут же увольняется Лилька. Всё это время Шакомалов ходит как в воду опущенный, он же был её любовником. Капитану кажется, что он за что-то ухватился. Да, точно это звенья одной цепи и всё берёт начало с того момента как бомбанули Носа. Именно тогда Томилов стал чувствовать что система, которую они создавали и совершенствовали больше пяти лет первый раз дала сбой. Всё конечно быстро поправили и выпавших людей заменили другими, но причина этого сбоя так и не была выяснена и устранена.

Всё воскресенье в очередной раз напиваясь до чёртиков, он вспоминает и анализирует этот путь с момента, когда он молодым лейтенантиком переступил порог училища до сегодняшнего дня. Тогда в его юной душе ещё была романтика, он мечтал о великих баталиях и победах. В училище он не собирался задерживаться долго, хоть и был наслышан, что это место хлебное. Уже через два месяца службы здесь он стал понимать её суть. Узнавая людей, которые служили с ним бок о бок, руководство и персонал, он начал понимать, что в этом месте коммерческая составляющая берёт верх над какими либо принципами и этикой офицера. Он быстро открыл в себе способности новоиспечённого бизнесмена и влился в еще разболтанную тогда коррупционную схему. Именно его усилиями шаткая схема структуировалась, укреплялась, доводилась до совершенства и наконец превратилась в совершенную систему.

Со временем он стал одной из ключевых фигур этой системы. Выполняя роль диспетчера, он был в курсе всех теневых движений происходящих в училище. Вместе со смутой, нарастающей в девяностые прирастала и прибыль участников системы, появлялись новые возможности для заработка. Но, как и в каждой системе, здесь были слабые звенья, которые требовали постоянной проверки и замены при необходимости. Как ни странно эти же самые звенья являлись основным инструментом извлечения прибыли. Солдаты срочники не могли считаться полностью надёжными, только в виду того что находились здесь временно, поэтому даже сержанты, которые косвенно участвовали в приращении прибыли не должны были знать полной информации о работе системы и всех её участников. Вознаграждением для них в большей мере являлись поощрения, увольнения и свобода действий, что немало важно, когда находишься в режимном заведении. Сильнейшим мотиватором для этих людей, являлась власть над им подобными, и этой властью их здесь щедро наделяли. Но люди есть люди. Они любопытны, они болтливы, они начинают совать свой нос туда, куда не нужно. Томилов не исключал, что благодаря болтливым языкам некоторых солдат, а так же любившим принять на грудь офицерам, информация просачивалась дальше, чем ей следовало. Неужели, вся эта паскудная история берёт своё начало от этой потаскухи Лильки, которая снюхалась с сержантом. Не зря же говорят: баба на корабле, быть беде.

25 апреля 1994 г.

Утро понедельника приносит новые неприятности. Наташка встречает его у выхода из столовой, когда он выводит роту с завтрака

- Надо поговорить! - тихо говорит она.

- Что-то срочное? - спрашивает он не оборачиваясь и тут же во весь голос кричит:

- Медведев, строить всех и в роту, - потом снова тихо - спустись в столовую, я сейчас…

Растерянный потрепанный вид Наташки, её бледность и выбивающийся из под пальто наспех замотанный шарфик не оставляет у Томилова сомнений, что случилось что-то страшное.

- Серёжа, нас кто-то застукал, - обморочным тоном говорит она, а потом, закрыв опухшее лицо руками, начинает всхлипывать.

- Наташа, что произошло? - он оглядывается, и убедившись, что в столовой кроме них никого нет, берёт её за руку чуть выше локтя. Она начинает рыдать ещё сильнее.

- Сволочи! Сволочи! - причитает она.

- Успокойся, - Томилов снова оглядывается и берёт её за плечи. - Скажи что случилось?

- Вот! - она достаёт из кармана пальто пухлый белый конверт.

Томилов, берёт конверт дрожащей рукой уже зная об его содержимом.

В адресной строке всё теми же, вырезанными из газеты буквами набрано:

“Титову Дмитрию Петровичу, г. Екатеринбург, ул. Куйбышева, д.72 стр.1 кв. 3”

- Титов Дмитрий это кто? - Томилов задаёт вопрос для галочки, потому что знает ответ на него.

-Это мой муж, - дрожащим голосом отвечает она. - Ты содержимое посмотри.

Томилов запускает руку в конверт наперёд зная что он там найдёт. На этот раз снимок ещё более откровенный и не оставляет сомнений о том, кто на нём изображён и за каким занятием. Как и предыдущий он сделан на “Полароиде” с того же самого места. Приложенная записка имеет такое же содержание, как та, которая была адресована жене Томилова и имеет такую же подпись “Панды морала”.

- Ах ты падла! - сквозь зубы выругался Томилов. - Слушай Наташа, отдай это мне. Я сам во всем разберусь.

- Но они могут отправить ещё, - она в страхе таращит заплаканные глаза.

- Не отправят, - уверенно отвечает Томилов. - Ты главное успокойся. Никто не собирался отправлять это твоему мужу. Ты где его нашла?

- В кабинете, лежало на столе. Как они туда пробрались, гады…

- Ты сама подумай, если кто то хочет отправить письмо твоему мужу, имея на руках точный адрес, станет он подкидывать его тебе?

- А зачем тогда?

- Зачем? Это уже другой вопрос. Кто-то копает под меня, понимаешь? И ты тут по большому счёту не причём…

- А кто это?

- Это я сейчас и пытаюсь выяснить и в скором времени точно выясню. Ты главное успокойся, - он сжимает её плечи - забудь обо всём и веди себя, как ни в чём не бывало.

Она начинает глубоко дышать, как человек, который испытывает внезапное облегчение после долгой боли, а потом начинает тараторить:

- Серёженька, я думала это конец… Я так перепугалась, я думала что…- Томилов больше не хочет слушать этот монолог и резко обрывает её.

- Ну всё я побежал, а ты успокойся и всё забудь, - отстранив её он быстрым шагом направляется к выходу. У самой двери он оборачивается

- Про нас с тобой тоже забудь, так будет лучше…- не дожидаясь её реакции, выскакивает из столовой.

“Когда же ты проявишься сволочь, ты же совсем где-то рядом”, - бубнит про себя капитан, быстрыми шагами семеня в сторону казармы. Спешить ему некуда, но он идёт быстро, как человек, который пытается сбросить нервное напряжение с помощью максимального количества движений. Его нога в идеально начищенном ботинке скользит по наледи и он чуть не падает на спину.

- Рядовой, быстро ко мне! - Кричит он первому попавшему в поле зрения солдату.

- Ты что, солдат, ждёшь пока здесь башку кто-нибудь разобьёт?

- Но я же на хоздворе товарищ кап…

- Быстро схватил заступ, солдат, и отбил здесь всё до подъезда, а то в нарядах сгниешь!