— Этот гад действовал исподтишка. О’Брайан… сукин сын… — начал он, выплюнув кровавый сгусток. — Я должен был… сразу понять. П-прости, что подвел вас.

Голос Йоргенсона почти затих. Я взял его за руку, и Сэм, как и умирающий Роджер, цеплялся за меня так, словно висел на краю бездны.

— Он всех нас одурачил. Это не твоя вина. Если кто-то и виноват, Сэм, то только я сам.

Он покачал головой.

— Это был… Скип? Он оказался кротом?

— Да.

— Его вы тоже взяли, да?

— Старший его взял.

— У него было такое детское лицо. — Он слабо улыбнулся. — Наверное… я вызывал больше подозрений.

— Прости, что сомневался в тебе, Сэм.

Он закашлялся.

— Всякое бывает, кэп. — Он попытался поднять голову. — Я не слышу… стрельбы… Неужели… все?..

Действительно, в Колокольном зале стояла тишина. Я нагнулся к Сэму, чтобы утешить его, но для него все уже было кончено. Глаза его остались открытыми, но он смотрел в совершенно иной мир.

Я склонил голову, не выпуская его руки.

В коридоре раздался грохот. Топот бегущих ног. Голоса. Я с трудом поднял глаза и увидел, как семь человек врываются в комнату. Впереди несся Банни, весь в крови. Обеими руками он сжимал пистолет. Гас Дитрих вбежал сразу за ним. А потом появилась она.

Астрид.

Живая. Все они были живы.

— Иккинг! — закричала она, бросаясь ко мне, и я притянул ее к себе.

— Мы их остановили, босс, — проворчал Банни, присев возле Старшего и озабоченно разглядывая его.

Астрид обняла меня, а я все держал руку Сэма — человека, которому я не верил и в котором ошибался, — и оплакивал всех нас.

========== Глава 124. ==========

Центр Колокола Свободы.

Суббота, 4 июля, 12.28

Свежее подкрепление из агентов особого назначения первым вошло в Центр Колокола Свободы. Одетые в защитные костюмы, они прочесывали здание, пока не обнаружили первую леди. Они вывели ее через заднюю дверь. К нам прибыла медицинская бригада. Банни стоял в дверном проеме кабинета, где лежал Сэм и остальные убитые. Медики обработали раны Симса, наложив компрессы на дюжину порезов и перевязав его, прежде чем уложить на каталку. Банни хлопотал над ним, как квочка, бросая на врачей злобные взгляды каждый раз, когда ему казалось, что они действуют слишком грубо. Старшего повезли к машине, но неугомонный друг последовал за ними, давая на ходу ценные указания. Думаю, служители Гиппократа мысленно благодарили того, кто облачил их в защитные костюмы, скрывающие лица.

Позже я узнал, что у Скипа Тайлера было сломано шестнадцать костей и разорвана печень, это не считая карандашей, которые Старший воткнул ему в почку. Должно быть, дрались они знатно, однако я не сильно переживал, что пропустил это зрелище. Довольно с меня насилия. Может быть, до конца моих дней. Воин, который затаился в глубине моей души, насытился.

Сэма Йоргенсона и погибших агентов упаковали в черные прорезиненные мешки. Тела Скипа и Райкера оставили на месте, чтобы их сфотографировали для судмедэкспертизы. По мне, так они могли бы сгнить и без этого. Врачи столпились в оформительском отделе, уставившись на обезглавленного Райкера. На меня они бросали странные взгляды и старались не подходить особенно близко.

Астрид сидела рядом, держа руку на моем плече, пока медики закрепляли на мне пластырями повязки и пакеты со льдом. Когда они закончили, я спросил ее:

— Плохо пришлось?

Она долго молчала, прежде чем ответить.

— Плохо. — Вот все, что она сказала.

Я взял ее руку. Пальцы Астрид были холодны как лед.

— Ральф? — Я боялся услышать ответ.

Она кивнула.

— В порядке.

Когда я немного оклемался и смог идти сам, мы с ней вернулись в зал внизу. Брайерли заметил нас и подошел.

— Мне сказали, вы со своим бойцом спасли первую леди.

— С двумя, — поправил я. — Со старшим сержантом Брэдли Симсом и лейтенантом Сэмом Йоргенсоном. Сэм погиб при исполнении долга. — Я помолчал. — Я хочу, чтобы вы знали: он отдал жизнь за свою страну.

Брайерли кивнул.

— Благодарю вас, капитан. Он был славный малый.

— Да, — сказал я.

Мы пожали друг другу руки, и он отвел Астрид в сторонку, чтобы переговорить с Грегом по телефону.

— Сейчас вернусь, — сказала она.

— Я до сих пор должен тебе выпивку.

— Точно, — отозвалась она, улыбнувшись коротко и печально, — еще как должен.

Никто не толпился в Колокольном зале. Жертвы лежали рядами, и люди в белых пластиковых биокостюмах накрывали их простынями, осматривая в поисках удостоверений личности. Кто-то закрыл все окна голубыми полотнищами. Излишняя предосторожность: Индепенденс-молл очистили от публики, город находился на военном положении, национальная гвардия заняла центр Филадельфии. Сюда прислали дюжины вертолетов, набитых федеральными агентами, учеными, медиками и прочим персоналом.

Ральф сидел на краю подиума. Без пиджака, рукава рубашки закатаны, концы развязанного галстука свисают с шеи. Он поднял на меня глаза, протянул руку и тут же отдернул: у нас обоих ладони были испачканы кровью. Он вздохнул.

— Dios mio, ковбой.

— Ага.

— Банни мне рассказал, что это все-таки оказался Скип. Не Сэм. Мы ошибались.

— Все ошибаются. Даже Грег соглашался с нашей версией. Сэм больше походил на предателя. Эти гады, наверное, и выбрали Тайлера прежде всего из-за его невинной физиономии, а уже потом из-за алчной душонки. Они одурачили нас. В итоге потеряно столько жизней…

Я уселся рядом с ним, и мы оба долго молчали. Он смотрел на противоположную стену, я проследил за его взглядом и увидел распростертого там мужчину в гавайской рубашке. Из глазницы торчало нечто, похожее на обломок древка от флага.

— Не думал, что может быть так, — произнес Ральф после паузы. — Я хочу сказать, что давал советы сотням копов, однако… — Он покачал головой.

Я понял. В его голосе звенела жгучая боль. Но что я мог сказать в ответ? Нам всем пришлось сыграть свои роли, я знал, что еще настанут долгие летние ночи, когда мы будем сидеть у Ральфа во дворе, наблюдать, как звезды совершают свой путь, потягивать пиво и снова и снова говорить об этом. Но время для откровений еще не пришло, и мы оба это знали. На другом конце зала агенты национальной безопасности стояли, словно призраки, — лица бледные, глаза ввалившиеся, — и старались не смотреть на тела, лежавшие под простынями.

— Должно быть, это было жутко для всех, — произнес Ральф.

— И для тебя тоже, старик.

Он покачал головой.

— Я в основном наблюдал. Сомневаюсь, что смог бы сделать то, что они. Им пришлось стрелять в членов конгресса, в простых граждан…

— Ты винишь солдат в том, что они застрелили зараженных?

— О Тор, нет же! Они настоящие герои. Все до единого.

Я кивнул.

— Участники сегодняшней битвы вряд ли так считают.

— Не считают, — согласился он.

— Они отмечены, — сказал я. — Вот о чем ты говоришь. Печать на их лицах, в их глазах. Она никогда не исчезнет. Насилие всегда оставляет свою отметину. Ты сам меня этому учил.

Он вздохнул.

— Мы многого хотим от людей, которые нас защищают. Пожарные, копы, солдаты… Они обязаны творить добро, однако мы иногда требуем от них сверх меры.

— Они воины, — произнес я негромко. — Некоторые из них станут сильнее благодаря тому, что произошло сегодня. Для некоторых людей бой — это очистительный опыт. Он заставляет все чувства проснуться, делает человека более восприимчивым, живым.

— Зато другие сломаются, — произнес он тихо. — Не у каждого душа воина. Ты сам научил меня этому, Иккинг. Есть люди, которым недостает храбрости, они не могут вынести насилия, даже когда правда на их стороне. Для них сегодняшний день может стать переломным моментом. Вероятно, столь сильное переживание убьет кого-то из этих молодых людей. Убьет морально. Не сразу, пусть лет через двадцать, однако часть из них никогда не избавится от воспоминаний. Логически они оправдают свои действия или, наоборот, бездействие тем, что у них не было выбора, и это послужит им утешением… на какое-то время… но кое-кто будет мучиться до конца своих дней.