Мне понравилось, как это прозвучало, однако я старался не улыбаться. Мы с Астрид были слишком заняты с момента катастрофы в Центре Колокола Свободы, но сегодняшний вечер собирались посвятить друг другу.

По тем улыбкам, которые она украдкой дарила мне, я заключил, что дело, возможно, зайдет дальше платонического сна в одной постели. Я придвинул стул и сел.

— Так к чему же мы пришли? — спросил я его.

Грег отложил бумаги, которые разбирал, и развел руками.

— Мы спасли мир, капитан Хеддок. Более или менее.

Во всяком случае, экономику Соединенных Штатов. Попутно разгромили крупную террористическую сеть. Мы герои, посему заслужили благодарность нации, хотя… Мнения на ней счет противоречивы. Жена вице-президента спит и видит голову майора Хофферсон на колу. С другой стороны, первая леди хочет, чтобы вас со старшим сержантом Симсом канонизировали.

— И что все это значит для нас?

— Нас?

— Для ОВН, — уточнил я.

Грег пожал плечами.

— Мы попрежнему готовы к работе.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Кто вы такой, Грег?

— Да просто правительственная канцелярская крыса.

— Фигня.

— А кто я, как вы думаете?

— Астрид считает, вы держите в узде самых сильных игроков в Вашингтоне, потому что знаете, где собака зарыта.

Он улыбнулся мне безрадостной, тоскливой улыбкой.

— Ничего удивительного, — произнес он тихо. — Я сам помогал ее закапывать.

4.

Той ночью, когда Астрид лежала в моих объятиях, мы говорили о разном. Мы были обнаружены. Нетронутое пиво стояло на полу среди вороха одежды. Кое-что из вещей порвалось. Моих и ее.

— Значит, ты остаешься с нами? — спросила она.

Я знал, что Астрид имеет в виду ОВН, однако она всегда вкладывала в слова множество разных значений.

— Верно. Ральф тоже записался. И Дагур. — Я помолчал и сжал ее пальцы, переплетенные с моими. — Кажется, я обрел здесь дом.

Астрид долго-долго не отвечала.

— И я тоже, — произнесла она.

Я закрыл глаза и теснее прижал ее к себе.

5.

Госпитальный военный корабль«Пегас» отчалил и медленно развернулся в лениво катившихся волнах Аравийского моря. Стоял жаркий вечер середины июля, и персонал вывел на палубу пациентов, чтобы ветерок принес им хотя бы небольшое облегчение. Но некоторым из тяжелораненых даже свежий воздух не доставлял радости, а больше всех страдали обожженные, у Жара, плохое кондиционирование на нижних палубах, соленые брызги сами по себе были для них пыткой.

Однако человек, который сидел на корме в кресле-каталке, ни разу не произнес слов жалобы. Его лицо и руки скрывал толстый слой бинтов, один глаз затянула молочно-белая пленка. Врачи сказали, что он буквально сварился в глазнице. Говорили, раненый сумел преодолеть пустыню, но как — настоящая загадка. Отпечатков пальцев у него не осталось, однако по анализу ДНК установили, что его зовут Стивен Гарретт, врач, приписанный к британскому полку, который буквально развеяли по ветру во время самоубийственных рейдов мятежников. Пациент был не в себе от боли и с того момента, как его привезли на аэродром, а затем переправили на «Пегаса», погрузился в совершенное молчание. Пережитое сломило его, сошлись во мнении медики. Бедняга.

Корабль взял курс на запад, в залив Аден, затем повернул на северо-запад, направляясь в Красное море. Обожженный смотрел, как солнце опускается за зубчатые горы. Потом закрыл глаза и опустил голову на грудь.

От него не отходил стройный молодой человек с зелеными, словно у кошки, глазами и темными волосами. Он тоже обгорел, однако не так сильно, и носил повязку на лице и шее. Забинтованными ладонями он бережно взял руку Стивена Гарретта, словно тот был его отцом или братом.

Человек в кресле долго глядел на него, затем снова обратил свой единственный глаз к заходящему солнцу.

— Мира… — выдохнул он.

Товарищ погладил его по рукаву и улыбнулся.

— Тсс, — прошептал Алекс. Корабль плавно покачивался на пенных волнах.