Иранец порывался было ответить — проклятием или признанием, мы так и не узнали, — потому что он стиснул зубы, видимо собрав остатки своей решимости, и не проронил ни звука.

Грег откинулся на спинку стула и минуты две изучал пленного. Трудно вынести столь пристальный взгляд, особенно если на тебя смотрит тот, кто обладает проницательностью профессионала. Пленный ерзал в кресле, его лоб покрылся испариной.

— Я не верю, что ты военный, — сказал Грег. — Солдат учат быть жесткими, стойкими. Я вижу по твоему лицу, по мягкой коже рук, что ты не сможешь выдержать пытку.

Мы применяем химические препараты и жестокие методы. У нас начинают говорить все. Все без исключения.

Есть приемы, которых и мне не вынести, а я отнюдь не неженка. Вот командир отряда, — он указал на меня легким жестом, — закаленный в боях воин. Ты видел сегодня, как он сражается. Он привык проливать чужую кровь. Но даже он сломается, если дело дойдет до настоящей пытки.

— Я… я… не могу! — произнес иранец так сипло, словно у него в горле застряли острые камни.

— Нет, можешь. И будешь. Никто не в силах вытерпеть наши средства воздействия. Ученые постарались на славу. Я изучал пытку и понял, в чем ее волшебство. Единственное, что тебе остается, — работать на нас, чтобы помочь нам победить эту заразу.

— Мои дети…

— Слушай, — произнес Грег с напором, — и смотри на меня. Если ты выдашь мне информацию прямо сейчас, я отправлю отряд отыскать и защитить их. Если откажешься говорить, из тебя все равно вытрясут все, но я лично прослежу, чтобы каждый, кто упомянет твое имя, был найден и уничтожен, чтобы даже памяти о тебе и твоей семье не осталось на свете.

У меня по спине прошел холодок, и мне захотелось оказаться как можно дальше от этого страшного человека. Даже если Грег пудрил парню мозги, он делал это чертовски хорошо. Во всяком случае, меня он сумел впечатлить.

Пленный колебался… и в итоге выдавил:

— Обещай, что мои дети будут спасены. Когда я узнаю, что они в безопасности, у американцев, тогда…

Лицо Грега стало ледяным, а его взгляд заставил иранца замолкнуть на полуслове.

— Ты плохо понял меня, мой друг. Прежде всего мне нужна информация. Каждая потраченная тобой впустую секунда укорачивает жизнь твоим детям. Скоро, очень скоро твой хозяин поймет, что ты захвачен в плен, и церемониться с ними не будет. Ты хочешь их смерти?

— Нет! Во имя Тора, нет!

— Так спаси их! Стань героем для них и для всего мира. Говори! Говори сейчас. — Он выдержал паузу, после чего повторил с нажимом: — Сейчас.

Пленный закрыл глаза, и слезы покатились из-под сомкнутых век. Он уронил голову на грудь и несколько мгновений мотал ею из стороны в сторону.

— Меня зовут Алдин, — произнес он, и рыдание сотрясло его грудь. — Я расскажу тебе все, что знаю. Прошу, не дай моим детям умереть.

========== Глава 70. ==========

Кросфилд, окрестности Лос-Анджелеса.

Среда, 1 июля, 6.47

Когда допрос закончился, я ощущал себя грязным. Не то слово — настоящим куском дерьма. Я закрыл за собой дверь фургона и побрел прочь. Понятно, что Грега подхлестывают обстоятельства, но все же… Он там разливался на иранском о выродке, для которого не существует моральных преград, а далеко ли сам ушел…

— Иккинг! — услышал я свое имя, обернулся и увидел, как Ральф спешит через стоянку. Он схватил меня за руку и потряс ее, затем отступил и всмотрелся в мое лицо. — Dios mio! Майор Хофферсон рассказала мне, что произошло. Я… у меня нет слов, Иккинг. Как ты?

— Бывало и лучше, — признался я, но продолжить не успел — к нам бежал Гас Дитрих.

— Капитан Хеддок, — запыхавшись, произнес он, — я собрал почти всех судебных экспертов, о которых шла речь. Оставшиеся прибудут к полудню. Дагур Вереск уже на месте.

— Отлично, сержант, пусть все уберутся из здания.

Передай Дагуру, что я подойду через пару минут, прогуляюсь вместе с ним.

Дитрих улыбнулся.

— Детектив Вереск, кажется, очень разозлился из-за того, что ты притащил его сюда, да еще в такую рань.

— Переживет. Особенно после того, как получит в свое распоряжение такой лакомый кусок.

— Мистер Грег запросил тент цирка шапито средних размеров, который будет служить временной лабораторией для судмедэкспертов. Его устанавливают на дальнем конце стоянки.

— Грег сумел раздобыть цирковой шатер за такое короткое время? — переспросил Ральф.

Дитрих одарил его полной сочувствия улыбкой.

— У мистера Грега имеется друг в промышленности.

— С ума сойти, — произнес Ральф, мотая головой.

— Да, Гас… — позвал я, когда Дитрих уже развернулся, чтобы уйти.

Я протянул ему руку.

— Спасибо, что спас нас там.

Он казался смущенным.

— Прости, что не смогли раньше.

— Поверь, время было самое подходящее.

Он пожал мою ладонь и быстро зашагал обратно. Мы с Ральфом смотрели ему вслед.

— Хороший парень, — сказал Ингерман. — Мне вчера выпала возможность познакомиться с ним поближе, и я видел сегодня утром его в деле. Если в ОВН действительно пробрался крот, то это точно не он.

— Готов поклясться жизнью?

Ральф подумал, затем кивнул.

— Рад это слышать.

Мы подошли к карточному столику, на котором стояли пластиковые контейнеры со льдом. Я пошарил внутри и вытащил бутылку зеленого чая для Ральфа и кока-колу для себя. Он шутливо чокнулся со мной.

— За жизнь.

— Слушай, Ральф, Грег только что закончил допрашивать пленного. — Я пересказал ему, что обещал Алдину Грег.

— Его родных будут спасать?

— Думаю, да. Я слышал, как Грег говорил по телефону, сомневаюсь, что это блеф.

— Что ж, надо радоваться.

— И больше тебе нечего сказать?! Побойся Тора, Ральф! Наш босс сам себя назвал чудовищем!

— Иккинг, ты устал, у тебя налицо признаки постсобытийного стресса, поэтому приказываю тебе как следует отдохнуть. Ты совершенно расстроен, потому что Грег угрожал семье этого человека, он занимался психологическими манипуляциями и…

— Гораздо хуже, Ральф. Он разодрал парня на клочки.

— Физически?

— Нет, но…

— Значит, запугал пленного, вынудив к сотрудничеству. Ни физических пыток, ни тисков для пальцев, ни религиозного унижения. — Он покачал головой. — Жаль, не довелось присутствовать на допросе.

Я уставился на него.

— О Тор! Только не говори мне, что одобряешь Грега!

— Во всяком случае, искренне восхищаюсь. Посуди сам, ковбой, вот как бы ты получил ту же самую информацию? Сумел бы заставить пленного говорить, не применяя физического насилия? Нет, единственное, что тебя расстраивает, — ты не знаешь, блефовал ли Грег, угрожая его семье, или нет. Вы, солдаты и копы, любите жесткие формулировки. За последние сутки я столько раз слышат: «Уничтожить всех», и «Пусть Тор сам узнает своих», и полным-полно дерьмовых разговоров про то, как «мы оставляем вдов и разбитые сердца». По большому счету это может показаться правдой, но в основном подобная болтовня нужна для того, чтобы просто подбодрить актеров перед выходом. Если копнуть глубже, каждый из вас просто не способен отделить себя от реалий войны. Ты мог бы причинить Алдину боль, чтобы заставить его говорить, и даже искалечить парня на всю оставшуюся жизнь. Тебе самому было бы плохо, но на войне как на войне, в конечном счете пытка не сильно отличается от удара мечом или пинка по яйцам. Ты же болезненно среагировал на угрозу совершенно иного уровня. Да, Грег растоптал человека морально. Сломил его волю с помощью эмоций. Иккинг, несмотря на твои силу и крепость, ты не смог бы так поступить. И сам это знаешь. Тем не менее… Грег не дал пленнику ни одной пощечины.

— Ладно, ладно, я постиг относительность данного случая, о мудрый Йода, — хмыкнул я, — только все равно сомнения остались…

— Знаю, — кивнул Ральф, — ты боишься, что Грег говорил серьезно, угрожая убить детей Алдина.

Я уставился в открытое горлышко бутылки с кокой и буркнул: