— Как давно я тут? — спросила она.

Дарриус и Флетчер обменялись взглядами, прежде чем доктор повернулся к ней:

— Сейчас вторник. Ты была без сознания три дня.

Алекс уставился на него. Три дня?

Она попыталась переварить это и повернулась, чтобы ответить Дарриусу.

— Ну, думаю, все началось, когда я получила травму на экзамене по борьбе. Или, может быть, даже раньше, когда я услышала разговор Джарвиса, Мэгги и библиотекаря…

Она начала с самого начала, стараясь ничего не упустить. Дарриус молчал на протяжении всей истории, вздрогнув только тогда, когда она упомянула о том, как Эйвен соединил их окровавленные руки, и что она на некоторое время стала его марионеткой. Когда Алекс закончила говорить, он осторожно потянулся к ее левой руке и повернул ладонь вверх. Она не была уверена, что он пытался увидеть, и через мгновение его взгляд вернулся к ее лицу. Мужчина смотрел на нее целую минуту, прежде чем отпустить руку.

— Невероятно… — прошептал он.

Алекс была слишком занята, рассматривая свою руку, чтобы поставить под сомнение его утверждение. Теперь ее ладонь была чиста от их смешавшейся крови, но остался тонкий шрам, слабо светящийся серебряным блеском, очень похожим на цвет неестественной крови Эйвена.

— Это так и должно выглядеть? — спросила Алекс, поворачивая ладонь к Флетчеру.

Он посмотрел на нее с извинением:

— Боюсь, я не смогу полностью это удалить. Шрам останется с тобой на всю оставшуюся жизнь.

— Это просто шрам, — ответила Алекс, пожав плечами, — но я не это имела в виду. Разве он должен так светиться?

Флетчер неловко откашлялся:

— Оставлю-ка я вас двоих наедине, пойду пока обновлю ваши карты.

Алекс посмотрела на него с недоумением, когда он уходил, а после снова повернулась к Дарриусу.

— Это из-за крови Эйвена, не так ли?

— Да. Я полагаю, ты заметила, что его кровь отличается от твоей?

— Серебряная, — ответила она, содрогаясь при воспоминании о том, как она стекала по ее руке.

Дарриус кивнул и начал объяснять:

— Эйвен пытался поработить тебя через запрещенный ритуал Порабощения меярина, используя свою кровь, как якорь, а твою — как жертву. Остальные члены его расы считают это худшим из всех возможных проступков, деянием, наказуемым смертью. Порабощать волю других — это лишать их свободы. Считалось, что ритуал Порабощения давно забыт, но оказывается, что это не так.

Алекс была рада, что лежала, иначе она, вероятно, потеряла бы сознание.

— Говоришь, я связана с ним?

— Нет, нет, — затараторил Дарриус, пытаясь успокоить ее. — Эйвен пытался поработить тебя, но ты, в конце концов, разорвала его контроль над собой. Невозможный подвиг, позволь заверить, для кого-либо, кроме тебя.

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы Эйвен действительно достиг успеха, ты бы оставалась его рабыней до конца своей жизни, полностью подчиняясь его воле. И эта жизнь была бы неестественно долгой, так как ты бы унаследовала некоторые свойства его народа меярин из-за ритуала связи.

Алекс снова посмотрела на свою руку:

— Пожалуйста, скажи мне, что этого не произойдет? Последнее, что мне нужно, это стать каким-то гибридом полумеярина-получеловека.

— Конечно, не могу быть уверен, но сомневаюсь, что ты будешь страдать от каких-либо побочных эффектов, кроме цвета твоего шрама, — заверил ее Дарриус. — Хотя, я поражен — ритуал на крови должен порабощать человека на всю жизнь.

— Тогда как я смогла освободиться?

Дарриус улыбнулся и ответил:

— Я думаю, что тебе очень помог твой дар.

Она моргнула, глядя на него.

— Чего?!

— Нередко способности пробуждаются под влиянием стрессовых ситуаций, — объяснил Дарриус, — и, судя по всему, твоя ситуация была особенно сложной.

Алекс хмыкнула на его подборку слов. «Сложная» даже близко сюда не подходило.

— Так у меня и правда есть дар? — спросила она взволнованно, горя желанием, наконец, узнать, что это, спустя столько времени.

— Да, и очень могущественный дар, — ответил Дарриус, — тот, который одновременно намного больше и намного меньше, чем мы ожидали. Это дар, который дается каждому человеку, но многие лишь просто знают о нем, и очень немногие действительно используют весь его потенциал.

— И это…? — поторапливала его Алекс.

— Могу я сначала задать вопрос? — спросил Дарриус, и ей пришлось подавить стон. — Когда ты впервые встретила Эйвена много месяцев назад, что ты почувствовала?

Алекс подняла брови. Что за вопрос такой?

— Я не знаю, — сказала она, вспоминая и пытаясь говорить искренне. — Он был очень привлекателен, но я думаю, что это часть обаяния меярина. Он определенно привлек мое внимание.

— Но что ты чувствовала, когда была рядом с ним? — пояснил Дарриус.

Алекс точно знала, к чему он клонит:

— Я хотела радовать его, делать то, что он скажет. Думаю, что была готова сделать чуть ли все, что он скажет. Это особые способности меяринов?

— Нет, — ответил Дарриус. — Все они обворожительны, как ты помнишь по картине, которую я показывал тебе несколько месяцев назад, но Эйвен Далмарта обладает просто невероятной харизмой — гораздо большей, чем большинство его соплеменников. Даже при нормальных обстоятельствах, ему крайне сложно сопротивляться.

Алекс вспомнила свое взаимодействие с Эйвеном.

— Ты, однако, смогла противостоять его привлекательности. Не раз, если я правильно услышал, — сказал Дарриус. — Такое стабильное сопротивление выше всяких похвал — при близком нахождении такое практически невозможно. Что только подтверждает мою теорию о твоем даре.

— И? — давила она. — Что это?

Он улыбнулся ее нетерпению и ответил:

— Я верю, что твой дар — стойкость твоей воли, Алекс. Твоя сила воли.

Разочарование поглотило ее с головой. Сила воли? Серьезно?! Большинство людей обладает этим с лихвой.

— Ты уверен? — спросила она.

— Уверен, — подтвердил Дарриус. — Нет другого способа, которым ты могла бы сопротивляться его прямым приказам, пока была порабощена, а потом и вырваться из его подчинения. Я никогда не слышал и не читал о том, чтобы кому-то это удавалось. И, как я уже упоминал, тот факт, что ты могла противостоять ему и до этого, показывает, что даже когда твой дар находился в спящем состоянии, он все равно оберегал тебя, пусть и в небольшой степени.

Он заметил выражение ее лица и наклонил голову:

— Ты расстроена?

— Ну, это не то, что я ожидала, — призналась Алекс. — Я даже не была уверена, что когда-нибудь смогу развить у себя дар, но если бы это случилось, я надеялась бы на что-то… более существенное.

— Существенное? — переспросил Дарриус. — Насколько?

— Возможность летать, менять форму или делать шоколад из воздуха, — объяснила она. — Ну, знаете… Что-то захватывающее. У каждого может быть сила воли — это не похоже на дар.

— Вот тут ты ошибаешься, — возразил Дарриус. — Твой дар воли означает, что ты всегда будешь контролировать свои решения, независимо от обстоятельств. Тобой никто не сможет манипулировать, никто не сможет контролировать. Большинству людей приходится тренировать силу воли всю свою жизнь, чтобы достичь того же уровня психической безопасности, который у тебя уже есть.

Алекс тщательно обдумала его слова, прежде чем ответить:

— Когда я вернулась с каникул после Кальдорас, мой профессор по основным навыкам не мог прочитать мои мысли. Дар силы воли может быть связан с этим?

— Безусловно, — согласился он, — наличие силы воли означает, что тебе никогда не придется беспокоиться о том, что твои мысли или эмоции будут прочитаны, украдены или взяты под контроль. Никто и никогда не сможет заставить тебя действовать без твоего согласия. Что снова возвращает нас к Эйвену, и почему он не может контролировать тебя после того, как твой дар проявился.

Тут Алекс поняла, что, хоть ее дар не был супергеройским, но он был не так скучен, как она подумала в начале. Без него она осталась бы безвольной рабыней, убившей наследную принцессу Медоры и обрекшей на гибель всю человеческую расу. В общем, она решила быть благодарной и принять его.