Н.Н. Примочкина, в свою очередь, в книге «Горький и писатели русского зарубежья» прояснила некоторые вопросы, касающиеся роли Горького в литературной жизни русской эмиграции 1920– 1930-х гг., подчеркивая его стремление служить «мостом» между Советской Россией и эмиграцией, пролив свет на малоизученный, а до ее монографии и вовсе порой не затрагивавшийся аспект деятельности писателя, представленный в книге глубоко и исчерпывающе. В действительности исследование этого периода жизни писателя долгие годы было запрещено в Советском Союзе и первые работы на эту тему появились только в 1990 г., в связи с возникновением большого интреса в литературе эмиграции, на то время совсем не известной в России. В книге Н. Примочконой, тщательно анализируется переписка М. Горького с Вячеславом Ивановым, В. Ходасевичем, Н. Берберовой, П. Муратовым, З. Гржебиным и другими (около 200 неизданных писем, сохраненных в российских и зарубежных архивах). Внимание автора книги сосредоточено на роли М. Горького в литературных и политических событиях эмиграции и дает возможность углубить историю ее представителей. Особый интерес вызывают главы, посвященные позиции Максима Горького в отношении к движениям «сменовековтсва» и «евроазиатства».
Исследовательница также занималась изучением роли Горького в литературных течениях первого после октябрьского десятилетия, в книге «Писатель и власть» (1996) она попыталась воссоздать интеллектуальный климат 1920-х гг. и показать важную роль Горького в литературной политике этого времени, с привлечением большого числа неизданных материалов. Эта книга также проливает свет на отношения Горького с миром русского крестьянства, его позицию по отношению к «крестьянским», «пролетарским» писателям и писателям-«попутчикам», его влияние на советскую культурную политику 1920-х годов.
Последний аспект был всесторонне изучен в период «оттепели» в работах К.Д. Муратовой «М. Горький в борьбе за развитие советской литературы», А.А. Волкова «Максим Горький и литературное движение советской эпохи» и «М. Горький в борьбе за идейность и мастерство советской литературы». В этих работах, несмотря на привлечение большого числа архивных материалов, особенно в случае К.Д. Муратовой, проводится идея слияния всех послереволюционных литературных движений в направление социалистического реализма. Тем не менее, все трое исследователей останавливают свое внимание на писателях, находившихся в центре литературного движения: В. Маяковском, Д. Фурманове, А. Фадееве и др.
Н. Примочкина же анализирует в основном отношения между M. Горьким с писателями-«попутчиками» и с крестьянскими писателями, не пренебегая отношениями между M. Горьким, В.И. Лениным, Н.И. Бухариным и другими лидерами Октябрьской революции. Она показывает центральную роль Горького в российской культурной жизни 20-х гг., например, в борьбе Воронского с рапповцами.
В настоящей книге, помимо уже означенных тем, много места посвящено предреволюционному периоду жизни писателя, когда Горький существенно сблизился с партией большевиков, но занял позицию, не сводимую к марксизму-ленинизму. Особое внимание уделяется также очеркам писателя об Америке, традиционно рассматриваемым официальной советской наукой как сознательная критика американского капитализма и используемым в советский период в целях антиамериканской пропаганды. Эти очерки интерпретированы как отражение общего идейного кризиса, а также как реакция интеллигента, впервые столкнувшегося с реальностью огромной метрополии, на современный мир, оспаривающий традиционные ценности.
Произведения, написанные в результате пребывания писателя в Америке, еще мало изучены и очень мало анализов очерков о Нью-Йорке. Среди немногочисленных работ на эту тему, достойных внимания, необходимо назвать книгу Чарлза Рагла «Взгляд трех русских на Америку: Америка в творчестве Максима Горького, Александра Блока, Владимира Маяковского»[43]. В своей книге американский ученый выступает противником теории, относящей эти очерки к антибуржуазной и антикапиталистической критике, и связывает обвинения Горького, направленые на американское общество, с потрясением, пережитым европейским интеллигентом при первом столкновении с совершенно чуждой и непонятной ему реальностью. Чарлз Рагл находит много общего в описаниях большого города, сделанных Горьким, и подобными же описаниями других европейских интеллигентов, несомненно, известных писателю. В дополнение к тому, что утверждает Ч. Рагл, в настоящей работе сделана попытка интерпретации американских очерков тех лет в русле кризиса интеллигенции на мировом уровне, вызванного глубокими историческими и культурными изменениями, происшедшими в начале XX века.
В книге дан анализ речи Горького на Первом съезде советских писателей с целью показать ее полное несоответствие марксистским установкам. В основе этого анализа – теории В. Страда[44], который по поводу речи писателя утверждает, что Горький «научную ясность Маркса подменяет идеологическим туманом, таинственным образом возникшим из старой теории “богостроительства”, отразившейся в повести «Исповедь»[45]. Ученый[46], кроме того, является поборником последовательности мысли в позициях, высказанных Горьким, начиная с «Лекций по русской литературе», прочитанных рабочим на Капри и опубликованных в России в 1939 г., и позициях, занимаемых Горьким во время Первого съезда писателей. Это утверждение, встречающееся в критике в 1970–1980-ые гг., вновь подхвачено в сборнике «L’altra rivoluzione», в котором впервые на итальянском языке опубликована одна из лекций по литературе, прочитанных Горьким рабочим в школе на Капри. На эту тему написаны книги: В.В. Перчин. «Литературные споры Максима Горького» (Вопросы литературы, 1989, N. 10. C. 149–170) и И.К. Кузьмичев, Л.Ф. Ершов. «Волшебный кристалл. Социалистический реализм сегодня и завтра» (М., 1987). Оригинальную интерпретацию социалистического реализма предлагает Ч. Де Микелис, говоря о его глубинной связи с религиозным институтом или, по крайней мере, с каноном древней русской литературы[47].
В то же время, несмотря на обилие новых публикаций последних лет, хотя и отдавая им должное, автор настоящей работы оставил практически без изменений свои выводы, сделанные во время чтения очерков Густава Герлинга[48] и статей Л. Троцкого[49]. Тема смерти Горького стала предметом многочисленных публикаций. В частности, сборник «Вокруг смерти Горького», в котором проанализированы все документы, связанные с болезнью писателя, свидетельства врачей, лечивших его, воспоминания людей его ближайшего окружения, протоколы допросов 1938 г. «правотроцкистского блока». Сборник сопровождается статьями, рассматривающими различные теории о смерти писателя, свидетельства людей, бывших рядом с ним в дни его последней болезни, его отношения со Сталиным, Троцким и членами оппозиции.
Этой теме посвящена статья «Смерть Горького» Мишеля Нике[50], в которой французский ученый, анализируя некоторые свидетельства, в частности, французских писателей Арагона и Эльзы Триоле, ставит под сомнение тезис об его естественной смерти, а также тезис о врачах-убийцах, выдвигая гипотезу прямого вмешательства Сталина, по приказу которого был убит писатель, чтобы помешать ему встретиться с европейскими интеллектуалами, приехавшими в Москву с визитом к нему.
Противоположного мнения придерживается В.С. Барахов, который в статье «Смерть Горького»[51] возвращается к версии об естественной смерти писателя, анализируя все возможные противоречивые версии и находя закономерными выводы, сделанные во вступительной статье к сборнику «Вокруг смерти Горького», оставляющей за читателем право на собственные свободные суждения.
