– Это само собой разумеется, Иван Максимович. Все в этой связи предусмотрено. Главное, чем мы сейчас занимаемся, – продолжил Александр Сергеевич, – это анализ имеющихся данных. Пока в планировании продвинуться дальше мы не можем.
Подготовлены заявки на дополнительную информацию. Ждем боевые группы. Готовы начать их предварительную подготовку. Пока, на период планирования, как вы видите, размещаемся здесь. Это – группа оперативного планирования. Удобно и связей достаточно. С началом операции, предлагаю присвоить ей кодовое наименование "Противостояние", с переходом к активной фазе, которую предлагаю именовать "Противодействие", перейдем в Центр боевого управления. В ЦБУ на его мощные и суперзакрытые приемо-передающие станции выведем все наши связи с руководителем операции и даже с боевыми и обеспечивающими группами.
– Нам еще нужна информация по линии дипломатов. – Подал голос Олег Глебович и посмотрел в сторону "смежников". – Их представителя у нас нет. И еще мы подготовили предварительную заявку на оружие и снаряжение. Все у нас должно быть иностранное и самое лучшее. Его нужно складировать на Средиземноморье в районе Риццы. Не повезем же мы его с собой. Срок складирования я указал.
– Хорошо. Выход на дипломатов через меня. Заявку на оружие и матчасть давайте мне.
Иван Максимович помолчал немного и сказал: "Пойдем Сергеич, посмотрим еще "Яхонт".
Идя по слабо освещенному коридору, генерал-полковник бурчал: – Они что, электричество экономят.
Войдя в кабинет Командующего через предусмотрительно открытую бронированную дверь и закрыв ее за собой до щелчка, они расположились в глубоких креслах. Помолчали. Иван Максимович, оглядел комфортабельную обстановку, задержался взглядом на большом портрете Суворова. Затем, понизив голос, сказал: Вот тебе список фамилий, мест нахождения "чистильщиков", кое-какие на них данные и документы для представительства. – Он протянул большой конверт и лист бумаги, на котором крупным ученическим почерком были написаны семь фамилий с краткими данными. Сразу узнав почерк Ивана Максимовича, своего многолетнего начальника, Александр Сергеевич подумал: – Когда надо, даже мелочи делает сам. Никому самое важное не доверяет.
– Слушай, Саша. Эти люди в свое время выполняли грязную работу по всему миру. Они никому не доверяют, разве что только мне. В лицо кроме меня знают только тебя, поскольку ты с ними когда-то работал. С любым другим они говорить не будут. Поэтому с каждым из них будешь говорить сам лично. И каждому передашь просьбу, слышишь, мою личную просьбу – помочь. Ты понимаешь, что приказывать им мы не можем. Мы их отпустили, хотя в других странах таких людей не отпускают, а уничтожают за ненадобностью. Мне пришлось долго кое-кого убеждать не делать этого, а отпустить подобру-поздорову. «Чистильщики» это знают и благодарны мне. А с другой стороны, их выбросили как использованную салфетку, которой вытирали грязь, – Иван Максимович остановился, сам удивившийся образности и точности сравнения, ведь на самом деле страна ими удаляла опасную грязь, и продолжил, – а получилось, что их выбросили на улицу без средств к существованию, за исключением мизерной пенсии. Хотя понимали, что, кроме как убивать, они ничего не могут и никогда ничему толковому не научатся. Но в этом я не виноват. И это они знают. – Иван Максимович остановился, подумал и сказал: – Что я в тебе ценю, кроме всего прочего, так это то, Саша, что ты лишних вопросов не задаешь. Да и вообще многословием не страдаешь. Теперь еще об очень важном. Тебе я привезу двух "диктаторов". Ты, конечно, о них не слышал. – Иван Максимович молчал, пытливо вглядываясь в лицо Александра Сергеевича. Но так как его последняя фраза прозвучала утвердительно, а не вопросительно, Александр Сергеевич промолчал с каменным лицом. Хотя однажды совершенно случайно он о "диктаторах" слышал, но не поверил. – Нет, Саша, слышал ты о них. Несмотря на твое на редкость неподвижное лицо от природы и от характера нашей службы, чувствую, что слышал. – Протянул Иван Максимович ехидным голосом. – Ну да ладно. Привезу их лично. Они способны на расстоянии до пяти метров подчинить себе любого человека и продиктовать ему свою волю. Это не гипноз. Это что-то неизвестное. Они могут быть использованы в особом случае, если надо будет подойти к объекту, а другие средства не годятся. – Помолчав, Иван Максимович добавил: – Это семейная пара. Когда мы их готовили, чтобы сузить их контакты на стороне, решили просто поженить. И ты представляешь, они до сих пор любят друг друга без памяти. Если, Саша, кто-нибудь из них погибнет, то второй умрет от горя. Я тебе вручаю не просто уникальных, а очень хороших людей. Ты уж побереги их. Это не твои "волкодавы", способные выжить в плотном огневом контакте, а очень беспомощные, как и все гражданские, люди. – Генерал-полковник, опустив голову, помолчал, рассматривая свои большие кисти рук, вздохнул и добавил: – Саша, ты, нашел взаимопонимание с руководством "Яхонта"? – Все нормально, Иван Максимович, – ответил Александр Сергеевич, сработаемся. – Договорить ему не дал голос из громкоговорителя: " Прошу разрешения. Комендант подполковник Махов. Зеленая кнопка с надписью "Дверь" на пульте слева".
Дверь была такая, что стучать бесполезно. Александр Сергеевич прошел к креслу за огромным столом, поискал глазами на пульте и нажал зеленую кнопку. Дверь щелкнула, открылась, и в кабинет зашел комендант с подносом в руках. Поднос поставил на небольшой журнальный столик, стоящий между креслами генералов. На подносе были расставлены две чашки с блюдцами, сахарница, чайник с кипятком, кофе, чай в пакетиках и ваза с печеньем. – Вы, наверное, Махов, на флоте служили. Это там чаще говорят не "разрешите", а "прошу разрешения", – по-доброму пробурчал Иван Максимович, – сами решили поухаживать? – Так никому нельзя ни находиться здесь, ни видеть вас. А судя по времени приезда, вы, товарищ генерал-полковник, пообедать-то в Москве не успели. А Александр Сергеевич про обед просто забывает. Я вчера уже заметил. – В глазах коменданта плясали смешинки. Было видно, что это хваткий, опытный и уверенный в себе офицер. – Ладно, – довольно проговорил Иван Максимович, – бери вон в серванте третью чашку, придвигай стул. Вместе почаевничаем. – Комендант стесняться не стал и принялся хозяйничать за столиком. Чай был хорош, и печенье оказалось кстати.
– Товарищ генерал-полковник, с сегодняшнего вечера пункт переводится в степень "Повышенная". Усиливается оцепление, наращиваются технические средства противодействия, организуется вертолетное патрулирование. На подъездах выставляются дополнительные посты.
– Своей активностью вы сами демаскируете свой командный пункт. – С легким искусственным недовольством пробурчал Иван Максимович.
– Вопрос не ко мне, а к начальнику Генерального штаба, товарищ генерал-полковник. Уверенным тоном ответил комендант. – Объявлена внезапная штабная тренировка на нашем пункте, так что это обычные плановые меры.
– Ладно-ладно. Это была моя просьба. – Усмехнулся Иван Максимович.
– Товарищ генерал-полковник, начальник пункта ждет вашего вызова. Добавил комендант.
– Пусть он меня проводит к машине, – Иван Максимович медленно встал, – пора ехать, а ты, Александр Сергеевич, иди работать. – И пошел к двери, запамятовав, что она открывается командой с пульта. Идя в комнату планирования, Александр Сергеевич чувствовал, как список "чистильщиков" в нагрудном кармане голубой рубашки жжет кожу. Ими займусь завтра с утра, думал он, надо сегодня не позднее двадцати часов выезжать в Москву. У двери комнаты планирования прохаживался Герасимыч.
– Что у тебя, Герасимыч?
– Пришла вторая машина для вашего постоянного сопровождения. Волга с форсированным двигателем и трое ребят по полной боевой из комендантского батальона Главка. А то, что вашу персоналку и первую машину сопровождения заменили, вы в курсе? Вместе с водителями и охраной? Вы же уже второй день из этой комнаты не выходите и ничем не интересуетесь. – Знаю, звонили. Ты вот что, Герасимыч, возьми у коменданта специальные пропуска. Объявлена "Повышенная", охрана усилена, посты вокруг, дополнительное оцепление. Сегодня в Москву махнем. Домой поеду. Завтра с утра по Москве и области будем ездить. Наверное, весь день. Выезд – в двадцать часов.
