В гуманитарных науках – уже потому, что это науки, – равным образом должен действовать принцип воспроизводимости. Нельзя считать, как это иногда встречается, что, придя интуитивно к тому или иному положению, ученый-гуманитарий тем и ограничивается, не переводя свою интуицию на язык логики (т. е. ограничиваясь утверждением «а я вот так вижу!»). Но есть и специфика. Как мы помним, гарантия истинности теоретических положений естественнонаучных дисциплин – отправление от общих аксиом и соблюдение правил логического вывода. Но в гуманитарных науках «плохо с аксиомами», поскольку объект изучения гуманитария носит предельно сложный характер, его трудно свести (возвести) к элементарным интуитивно истинным положениям-аксиомам. Отсюда раздробленность гуманитарных наук на школы со своим базисом и традициями каждая35, склонность ссылаться на авторитеты вместо логического анализа и целый ряд других черт, отличающих гуманитарные науки.

В целом же можно сказать вслед за Е. Л. Фейнбергом36, что «не только художественная деятельность, не только социальное поведение и гуманитарные науки, но и так называемое “точное знание”, до математики включительно, основывается на сочетании формально-логического подхода с существенно внелогическими, интуитивными суждениями и решениями. В разных сочетаниях они образуют любой подобный вид деятельности»37.

Специфика проявляется именно в «разных сочетаниях». В гуманитарных науках меньше удельный вес так называемых аксиом и, следовательно, больше поливариантности в описании предмета исследования. Но еще раз отметим: естествоиспытатель, не абсолютизирующий редукционизм, допускающий комплементарность репрезентаций и их возможную (а иногда неустранимую) зависимость от позиции наблюдателя, покидает «Эдем методологической невинности», который зиждется на принципах строгой дизъюнкции или – или. Гуманитарий, имеющий дело с объектом, во многом производным от человеческой психики, с неизбежностью обнаруживает себя в зоне действия сложнейших и разнонаправленных силовых полей, которые еще в меньшей степени, нежели объекты и поля физические, поддаются сведению к единственно возможным формулам.

Согласно традиционному подходу, автономность науки (научной дисциплины, сферы знания) определяется уникальностью предмета, метода и теории. Хотя на этот счет есть разные мнения, можно полагать, что отдельная наука существует тогда, когда она строит свою теорию ей подведомственного предмета, исследуя при этом последний именно ей присущим методом (набором методов). Например, лингвистика исследует язык (ее предмет), создает теорию, объясняющую структуру языка и его функционирование, что дает возможность построения модели языка; при этом используются наборы специфических методов, которые могут сильно различаться в зависимости от школы (здесь мы вступаем в область различения парадигмальных/непарадигмальных наук, подробнее см. ниже). В чем специфика междисциплинарности: в предмете, методе, теории или в уникальности всей триады?

Прежде всего, устаревшими можно считать взгляды, согласно которым мир естественным образом разделяется на сферы, подведомственные разным наукам; в действительности исследователь (сообщество исследователей) во многом создает эти сферы в процессе своей деятельности, а стало быть, и предмет(ы) своих наук. Именно из этого и следует возможность обнаружения нового предмета изучения – такого, которым прежде наука не занималась как относительно автономной сферой. Классические примеры – кибернетика, экология.

Вполне очевидно, что новый предмет требует создания собственной теории для его описания, объяснения, моделирования, для чего понадобится свой набор методов. Конечно, применение новых методов для исследования «старого» предмета само по себе способно изменить его, поскольку меняет наше о нем представление – в конечном счете, нашу теорию предмета. Но это все-таки создание новой конфигурации в старом поле исследования (вопрос о тождественности объекта/предмета самому себе имеет давнюю традицию обсуждения в философии, что составляет особую проблему).

Таким образом, если междисциплинарность мы связываем с созданием новой науки, то последняя должна обладать признаками новизны в области как предмета, так и теории и метода. В то же время данное условие необходимое, но не достаточное. Междисциплинарность, как это следует уже из внутренней формы слова, предполагает сочетание разных наук как своего источника. Представляется важным различать мультидисциплинарность, трансдисциплинарность и междисциплинарность.

Мультидисциплинарность – это, собственно, многостороннее (средствами разных наук) исследование одного объекта при выделении в нем разных предметов анализа. Например, проблема преступности (т. е., фактически, проблема существования определенной популяции людей, чаще дисперсной, которая характеризуется социально неприемлемым поведением) может изучаться с точки зрения биологии (генетики) и социологии (и т. д.), что и будет мультидисциплинарным исследованием, где каждая из наук-участниц в значительной степени сохраняет свою автономность. Мультидисциплинарность характеризуется аддитивностью наук, входящих в соответствующий комплекс; сочетание наук не создает нового качества. Входящие в комплекс науки объединены только (или преимущественно) объектом анализа.

Трансдисциплинарность можно усматривать в ситуации, когда использование одних и тех же (структурно, функционально) методов приводит к устанавлению изоморфности разных объектов. Например, в археологии использование радиоуглеродного метода для определения датировки вещественных источников органического происхождения способствует выяснению динамики развития материальной культуры. В историческом языкознании на тех же принципах построен метод глоттохронологии, который позволяет определить время расхождения языков. В результате получаем ту же временну́ю структуру эволюции общества. В случае трансдисциплинарности входящие в комплекс науки объединены только (или преимущественно) методом (методами) исследования.

Главное отличие междисциплинарности видится в неаддитивности тех наук, на базе которых вырастает новая, междисциплинарная. Синтез приводит к новому качеству. Как уже упоминалось, классическими примерами можно считать экологию и кибернетику. Отправляясь от «биологических истоков» второй половины позапрошлого века, когда Э. Геккель впервые выделил экологию в качестве особой сферы, вбирая в свой арсенал представления химии, физики и других дисциплин, экология пришла к статусу относительно автономной науки, изучающей системы «живое вещество – срéды различного типа». Сведéние экологической проблематики к комплексу биологических, химических и прочих вопросов едва ли возможно. Аналогично кибернетика, опираясь на фактически открытое понятие информации и вбирая важнейшие положения логики, математики и иных дисциплин, стала, бесспорно, самостоятельной наукой, несводимой к комплексу отдельных дисциплин.

Междисциплинарность, объединяя дисциплины одновременно по предмету, методу и теории, тем самым и создает новую науку. Иными словами, междисциплинарность – это неодисциплинарность, выросшая на стыке двух или более наук.

Исходя из изложенного, можно сказать, что востоковедение начинается как мультидисциплинарность и с достижением зрелости и осознания себя переходит в статус междисциплинарности, вырастая в новую автономную науку. Мультидисциплинарность как исток востоковедения (своего рода «протовостоковедение») имеет место тогда, когда определенное сообщество ученых получает в свое распоряжение некий новый материал: знакомится с языками и культурами, в значительной степени отличающихся от привычных, и начинает специально (научно) исследовать эти языки и культуры. Так и появилось востоковедение в XIX в. Но при своем рождении востоковедение было (и отчасти остается) сосуществованием филологии (лингвистики и литературоведения), истории, культурологи, этнопсихологии, социологии народов и обществ, условно относимых к восточным (преимущественно на географических основаниях – соблюдающихся, впрочем, не вполне последовательно).