Собственно, это нисколько не удивительно. Наоборот, было бы крайне подозрительно, если всё обстояло иначе. С нашим появлением на этой планете никакой революции не свершилось – а если она была, то произвели её наши генеалогические предшественники, а не мы сами – и мы стали одним из многих видов, которые пытаются выжить на повседневной основе, используя тот репертуар средств и инструментов, которыми его снабдила эволюция. Выход за эти рамки означал, по сути, смерть. Но что он в себя включал в сфере воззрений и ценностей?
Очевидно, что в нём не было того высокомерия, которое теперь чуть ли не универсально и всепроникающе. Человек в прошлом глядел на себя как на составляющую того, что его или её окружало, и никаких пограничных линий между этими сущностями не выстраивал. Куда более вероятно то, что наши праотцы рассматривали себя в качестве таких же животных – реже растений, земноводных и насекомых, но не птиц, грибы или бактерии малоправдоподобны – что и все остальные, что, между прочим, подтверждается современными охотниками-собирателями, а также старыми легендами и мифами о том, что представляет собой Земля и мы на ней.
В этой связи вряд ли в прошлом мы глядели на других как не нечто второсортное и заслуживающего любого с собой обращения. Куда больше похоже на правду то, что мы считали себя ровно такими же – или почти – а это не предполагало какого-то осознанного геноцида, который, тем не менее, не был исключён в принципе – по преимуществу по неведению, мы и сегодня этим грешим. Напротив, природа представляла собой наш единственный дом, а это говорило о том, что о ней надо заботиться и беречь её, но не уничтожать.
Как видно, человек сам по себе не настроен предубеждённо и враждебно по отношению к своим соседям по планете – и к ней самой тоже, это критично в свете второй главы. Это, как уже отмечалось, не гарантирует деструктивных действий с его или её стороны, но это, по меньшей мере, свидетельствует в пользу того, что в нас нет ничего особенного, что бы сразу бросалось нам в глаза и затем всячески нами подчёркивалось и артикулировалось. Поэтому культура в плане истребления была скорее за животных – и на стороне Земли, но больше гипотетически – чем против них, что, однако, не мешало нам употреблять их в пищу по мере необходимости – но наверняка с компенсаторными механизмами в виде чувства вины, благодарности, прощения и т.д. Но если она не делала из нас головорезов, то, может быть, в том повинны наши орудия труда? Тоже весьма сомнительно и вот почему.
Хотя деревянные и не сохраняются в археологической летописи – что также касается шкур, некоторых костей и прочих мягких тканей – там, где были соответствующие материалы, они, очевидно, доминировали. Никто не спорит с тем, что нас отличает прежде всего использование камня, а конкретно – кремния, но зайти с ним далеко весьма проблематично несмотря на то, что специалисты выделяют самые разные орудия. Кроме того, не надо забывать о том, что он встречается не везде, а обмен в ту эпоху был в лучшем случае спорадическим и частичным, а в худшем отсутствовал вовсе, что не могло не сказываться на вооружении наших предков.
Согласитесь, с палкой много чего не сделаешь и особо никого не испугаешь – пусть и с огнём. Нельзя отрицать того, что она была более чем функциональна и прекрасно справлялась с теми задачами, которые перед ней ставились, но с практической точки зрения она не представляла угрозу всему живому, а если и была таковой, то только в локальном масштабе, да и то не всегда. В общем и целом, она оправдывала себя, однако претендовать на роль истребителя всего сущего была явно не в состоянии.
Как бы то ни было, но даже если и принять, что основным оружием человека служили всё-таки камни, то и с этой позиции далеко зайти в их применении довольно сложно. Если вы не видели настоящий орудий прошлого, то я крайне советую поискать их изображения на просторах Интернета. Чуть ли не гарантирую, что вы будете сильно разочарованы, а то и сбиты с толку. Как с помощью такого бороться с саблезубым тигром – не совсем ясно. Тем не менее, именно с ними – точнее с комплексными изделиями, кремний явно был составной частью более сложных предметов, и не забывайте о луках, бумерангах и остальных метательных снарядах – наши праотцы сумели покорить – очень условно, чтобы быть честным – весь мир. Как это у них получилось и, что важнее, можно ли было с этим устроить геноцид?
Как уже было подчёркнуто выше, наименование «охотники-собиратели» нужно принимать осторожно. Акцент на эти части в разных местах был неодинаковым, но при этом нельзя не отметить следующее. Подумайте вот о чем. Как указывалось ранее, мы всеядны. На практике, как и в теории, это означает, что получить необходимые калории мы способны не из одного источника, но из многих. Что годится в пищу? Буквально всё. Это и ягоды, и корнеплоды, и фрукты, и орехи, и грибы, и яйца, и насекомые, и мелкие грызуны, и птицы, и земноводные, и рыба, и т.д. Заметьте, в этом списке нет крупных животных, поймать которых весьма сложно. Тем не менее, если ваша диета будет состоять из этих пунктов, вы всё равно продолжите себя прекрасно чувствовать, потому что ими вы не только насытитесь, но и удовлетворите все свои физиологические потребности. Лишь там, где растительности мало – а, следовательно, и тех, кто ею питается – надо прилагать серьёзные усилия для того, чтобы не умереть с голоду, но в том-то и дело, что таких локаций мало и заселены они скудно – именно из-за этого.
Теперь спросите себя, а зачем рисковать и напрягаться, преследуя внушительных размеров дичь, если куда более резонно сосредоточиться на том, что либо вообще не убегает, либо не столь эффективно в этом. Никто не говорит о том, что наши предшественники не охотились на серьёзных и больших зверей, но разумнее было всё-таки не рисковать и действовать более расслабленно, причём с теми же результатами. Наша всеядность сильно недооценена, но она оказала нам огромную услугу, которую часто вообще не принимают в расчёт. Однако какое отношение это имеет к потенциальному истреблению? Более прямое, чем кажется на первый взгляд.
Есть предположение, согласно которому наш вид стал дневным животным из-за того, что в Африке хищники охотились в сумеречное время или ночью – это не совсем правда – а потому оставалась незанятая ниша самой жары. В связи с этим мы лишились волосяного покрова – это не так, но именно шерсть у нас исчезла – но зато обзавелись потовыми железами по всему телу, что помогало – а сегодня, видимо, мешает – нам выводить влагу из организма и охлаждаться более эффективно, чем все прочие – а также загонять своих жертв до истощения. Всё это имеет под собой некоторые основания, но куда более критично не это.
Вернёмся во всё ту же иллюстрацию. Мы обнаруживаем себя на новом для нас континенте, но на этот раз с момента нашего прибытия прошло какое-то время, и мы более или менее разобрались в ситуации. Если вести себя в согласии со здравым смыслом, то нам нет никакого прока в том, чтобы преследовать крупных зверей. Гораздо проще и лучше питаться теми, что помельче и так удовлетворять свои нутриционные потребности. Но к чему это ведёт?
Очень вероятно, что теми же видами питались местные хищники, которые, однако, ни передними свободными конечностями, ни орудиями труда, ни тем более интеллектом – но не обязательно социальностью – не обладали. При таком раскладе мы банально съедаем то, что могли бы поглотить они, и у них не остаётся источника калорий, к которому они привыкли. Как уже отмечалось, в случае его истощения мы в состоянии переключиться на какой-то ещё, но для них это не вариант. Что тогда произойдёт? Ничего хорошего для них, они просто вымрут.
Возьмём в качестве примера силки. Имея ловкие – относительно, конечно, но по сравнению с лапами они именно таковы – руки, их довольно легко – разумеется, зная, как – соорудить и поставить сразу во многих местах, а затем изредка их навещать и проверять. Даже если кому-то из наших жертв удастся удрать или же их сожрёт удачливый наш соперник, случайно обнаруживший их, сам по себе последний лишён таких опций и неизбежно проигрывает нам в этом инициированным нашим прибытием и нашим голодом соревновании, как нетрудно убедиться, не вступая с нами в прямое столкновение – как и мы с ним.
