Любовь прекрасных менестрелей к принцессам или хотя бы к графским дочерям заканчивается свадьбой и детишками только в романтического толка балладах. Примерно там же, где и блистательные герои, обращающие внимание на тридцатилетних уличных танцовщиц или и того лучше – пропахших серой и копотью наставниц по драконьим полетам. Ничего, если все получится, как обещала Эмери сол Тасаре, то скоро можно будет уехать прочь от столицы, ее мнимых соблазнов и безупречного профиля некоего среброволосого герцога.

Равно, как и от возможных встреч с одним безумным нахальным магом. Тиана усмехнулась. Если то предзнаменование возможного чувства, что возникало у нее от близкого присутствия Фъямэ сол Ньере, она, казалось, могла угадать, даже скорее всего назвать правильным словом… То, что она испытывала к ночному гостю, было загадкой для нее самой. В его облике не было почти ни единой привлекательной черты, он ворвался к ней в дом, разбил окно, отобрал кровать и… И напомнил самое светлое из всего, что хранила ее каменно-тяжелая память.

Нахал? Ну, допустим. Но ему лет-то исполнилось вряд ли больше, чем очаровашке Маруш. А мужчины взрослеют медленнее. И что взять с мальчишки? Одаренного, пылкого, впутанного в какую-то темную историю. Вряд ли нашелся бы хоть кто-то в его возрасте и ситуации, кто вел бы себя благородно и предупредительно. Этот еще и особо ничего не натворил. Так, полное пренебрежение приличиями выказал всего лишь.

Тиана облокотилась о подоконник и все-таки выглянула на улицу.

Мерно, как всегда колыхалась серо-зеленоватая вода Эль Рахна. С непристойной песенкой бодро вышагивали по перекинутому через него мосту веселые студенты Таннарского университета. Лениво правил богато изукрашенной лодочкой слуга в расшитой золотом смешной одежде. Под пышным зонтом с кисточками возлежала на подушках какая-то дама. Тиане было видно только тяжелую юбку из разноцветных полос парчи и любопытно снующую от одного борта к другому собачонку с потешной мордочкой.

Все было как всегда, и именно поэтому щемящее ныло сердце. Если бы только можно было, если бы Тиана была вольна распоряжаться своей судьбой, она бы никогда не покинула ни этот дом, ни ставший привычным за последний год образ жизни. Но боги любят играть человеческими судьбами, будто фигурками на индаррской клетчатой доске. Есть натуры, гордые и сильные, готовые бросить вызов силам судьбы, бороться до последнего предела и стать игроками, а не бессмысленными и беспомощными фигурками. Вот Красный герцог наверняка был именно таким. А Тиане иногда страшно нравилось себя такой воображать, но жизненный опыт упрямо и яростно вопил об обратном. А она уже привыкла доверять его голосу.

И все же, все же репейник – цветок дикий, не облагороженный, растущий в таких местах, где не всякий выживет. Способный перенести такое, что и не снилось оранжерейным диковинкам. Репейник на пустыре – вот чем было теперь ее сердце. Как выглядела теперь ее душа. Никаких полей благоухающей лаванды, сиреневого марева под южным солнцем.

Хотя цвет был похожий.

Нира наряжала подругу, как перед свадьбой. Прикладывала то одно платье, то другое, что-то напевала и явно была, если не счастлива, то очень довольна. Тиана ей не мешала. Кто лучше дивной Ниры умел видеть и понимать красоту даже там, где таковой отродясь не водилось? Сладкоголосая фея жила любовью и ради любви, и сквозь призму ее видела все вокруг. Вот и Тиана под ее руками становилась словно другим человеком. Неспособным летать на драконе в грозу, а потом носиться на колеснице с бешеной скорости с возницей, увлеченным лихачом.

То, что сотворила из нее Нира, больше годилось для того, чтобы, замерев в красивой позе, стоять на полочке. Нет, красавицей Тиана так и не стала. Но на благородную даму стала походить так, что не отличишь даже с очень близкого расстояния. Причем дотошная Нира учла все детали, начиная с того, что загнала подругу отмокать в ванне, перемазала в крема и масла из немыслимого количества баночек, выдала жесткую щетку вместо привычной мягкой мочалки и кучу наставлений. Нет, Тиана и сама обожала все эти банные процедуры, но в исполнении Ниры они превратились из наслаждения в тяжкую работу.

– Даже во дворце принца крови не было таких сложностей, – хмуро проворчала Тиана, вытянув правую ногу над снежными хлопьями пены и старательно орудуя щеткой. – Ты воистину невыносима, дорогая!

– Во дворце? Подожди, ты имеешь в виду замок Фъямэ сол Ньэрэ? – оживилась Нира. – Ты же была там сразу после того, как сильно промокла под дождем? Конечно, тебе же нужно было вымыться и переодеться. И как?

– Что как? Примерно как хоромах нашей милой Эмери. Огромный бассейн, теплый пар, узорные плитки пола. И никаких пыточных орудий вроде тех, что ты тут понатащила!

Нира усмехнулась.

– А как ты хотела? Красота – это труд, а не дар. Хочешь, чтобы мужчина потерял дар речи, любуясь тобой, в это нужно вкладываться.

– Мужчины меня не интересуют!

– Не все. И не сегодня.

Спорить с этим было бы невероятно сложно.

Чистую и вымытую Тиану подруга обрядила в отделанную тонким кружевом нижнюю рубашку, ажурные чулки и перчатки, такие тонкие, что и в руки брать было страшновато. От корсета Тиана с яростным боем сумела отказаться, вызвав у на лице Ниры жесточайшее разочарование. Зато нижнее платье из узорчатой парчи в осенних рыжевато-золотых тонах и безрукавное распашное верхнее из коричнево-зеленоватого бархата были торжественно извлечены из шкафа. С этим Тиана спорить не стала, полностью доверившись вкусу куда более опытной в таких делах подруги. Довершили наряд сеточка, под которой скрылись все волосы Тианы, бархатный кокетливый беретик, кожаный поясок, имитирующий цепочку кленовых и дубовых листьев и собственные украшения Тианы из оправленного в бронзу тигрового глаза. Туфли Тиана взяла те самые, в которых плясала на площади, красивые, но плотно сидящие на ноге и с удобными каблуками. После слов Красного герцога о ее обуви, Тиана только уверилась в том, что всегда подозревала, и решительно передарила все свои красивые, но бесполезные башмачки, шитые известными мастерами по вычурным эскизам, Нире.

– Ну, видишь? – сказала подруга, обрызгивая ее из миниатюрного флакончика духами с ароматом дегтя, меда и осенних костров. – Ты просто не представляешь, как хороша сейчас! Что бы ты там на себя ни наговаривала.

Тиана с улыбкой кивала, надевая мантилью, укладывая самое необходимое в вышитую сумочку.

– Он будет восхищен. Я знаю. Правда.

– Как по мне слишком много приготовлений ради одной-единственной встречи.

– Это все для того, чтобы она была не последней, а только первой из череды.

Нира загадочно подмигнула и поцеловала подругу в щеку.

Уже через несколько мгновений узкая лодочка несла Тиану по зеленоватым, медленно темнеющим, будто наливающимся свинцом водам канала. Тиана чувствовала себя слегка неуверено и в то же время приятно в этом непривычном для себя облике. Ей казалось, что Нира права и сейчас даже такая, как она, может показаться прекрасной и волнующей, особенно, если при свете свечей или в закатных лучах? Ведь было же и в ее жизни время, когда она не сомневалась в себе. Может быть, и сейчас, несмотря на все с ней произошедшее, еще не все потеряно? Впрочем, глупости это все были. Обычные женские глупости.

Лодочка прошла в узкую арку, увитую густейшим плющом, и причалила к полуразрушенной лесенке, нижние ступени которой уходили прямо в воду, а верхние утопали в лиственном ковре. Тиана расплатилась с лодочником, договорилась о времени обратного возвращения и быстро скользнула к маленькой неприметной двери в глухой стене старого дома. Взялась за кольцо и несколько раз стукнула в оговоренном ритме.

Открыли Тиане сразу. За дверью было темно, пахло сыростью и пылью. Чья-то рука суматошно нашарила и крепко сжала ее запястье.

– Я Тиана, – вполголоса сказала она, не уверенная, что ее здесь помнят и узнали.

Так же молча ее повлекли по скрипучей ветхой лестнице несколько пролетов вверх и, резко распахнув двухстворчатые двери, вытолкнули на залитую последними лучами заходящего солнца террасу.