Я пошла на кухню и поставила на плиту чайник. За окном уже почти рассвело. Слезы высохли, но на душе повис тяжелый камень. Я поняла, что не смогу никому ничего рассказать – у меня просто не хватит сил выслушивать соболезнования, особенно сейчас. Только маме... но и маме лучше сказать позже.  Для остальных пусть все останется как есть. Сегодня я отработаю последний день, а во вторник съеду с квартиры и отправлюсь домой – как и планировала. Эти дни буду избегать встреч с друзьями, а потом  что-нибудь придумаю.

Еще я вдруг поняла, как устала от Москвы.  Пусть мои планы рухнули – несмотря ни на что, я не хочу здесь оставаться. Правда, и в Твери мне делать нечего...  Значит, надо найти третий вариант. Но и об этом я, как Скарлетт о Хара, лучше подумаю завтра – сегодня нет ни времени, ни сил.  Сейчас нужно как-то взять себя в руки и отработать последний день.

В ту пятницу  мне пришлось собрать  в кулак всю свою волю. Я оделась, накрасилась и вышла на улицу. Даже пакеты с едой не казались мне неподъемными. Я сразу поймала такси, назвала адрес, и мы поехали. К счастью, водитель попался неразговорчивый – всю дорогу он молча крутил руль, не произнося ни слова.  За окном падал снег. Мы немного постояли в пробке на МКАД, но успели вовремя.  Я расплатилась и пошла к входу в наше офисное здание. Почти сразу мне встретился  знакомый сотрудник из отдела регуляторных отношений. Он тут же  подхватил большую часть моих пакетов.

- Я слышал, увольняешься? - спросил Виктор, когда мы проходили через турникеты.

- Ага. Сегодня вечером накрываю стол. Приходи. Я еще разошлю приглашения по почте.

- Спасибо. А чего так? Новая работа?

- Новая жизнь, - безрадостно улыбнулась я.

Выйдя из лифта на пятом этаже, я заметила, что зона ресепшен украшена шариками. Разве у нас какой-то праздник?  Лариса и новенькая Полина сидели на своих местах и заговорщически мне улыбались.  Я подошла поближе и прочитала на шариках "На счастье", "С началом новой жизни" и "Поздравляем".

- Это все мне? - спросила я растерянно.

- Да, - кивнула Лариса, - тебе нравится?

- Очень, - я сглотнула.- Правда, я очень тронута. Не стоило... Я всего лишь увольняюсь. И Юля не возражала против шариков?

- Нисколько, - улыбнулась Лариса.

 В тот момент мимо прошел Бульдог.  Девочки тут же вспомнили о своих обязанностях – телефоны, которые мы дружно игнорировали в течение последних минут, звонили не переставая.  Я сняла дубленку и понесла ее в раздевалку.  Вернувшись к рабочему месту, я с большим удивлением обнаружила, что Бульдог сидит на диване, предназначенном для посетителей, и листает какой-то журнал.

- Здравствуйте, Аня, - вежливо произнес коммерческий директор. -  Я слышал, Вы увольняетесь?

Я опешила, как если бы со мной заговорила табуретка. Он знает, как меня зовут? Слышал о моем увольнении?  И ему есть до этого дело? Чудеса, да и только.

- Эээээ, здравствуйте, Андрей Маркович. – Я вдруг вспомнила, что в первый день работы ошибочно произнесла его фамилию как Печорин, а не Печорский – к счастью, за глаза.  Тогда начальница предупредила меня: в другой раз, если Бульдог это услышит, подобная оговорка может стоить мне работы. – Да, я увольняюсь.

- Позвольте спросить, почему?

- Мммм, - я отчаянно старалась придумать что-нибудь вразумительное, недоумевая, с какой стати он вообще интересуется. - Видите ли, есть много обстоятельств и личного, и профессионального характера. Я планирую переезд в другой город.

Краем глаза  я заметила, что Полина с Ларисой в панике и очевидно пытаются решить, что лучше – продолжать изображать активную деятельность или уползти под стол.  В отличие от генерального директора – улыбчивого итальянца, который большую часть времени проводил в загранкомандировках, Бульдог обычно приходил в офис раньше всех и уходил позже большинства сотрудников, все знал и во все вмешивался. Он был крайне немногословен,  что не мешало ему наводить ужас на всех без исключения сотрудников. Ходили слухи, что работника, случайно пролившего на Бульдога кофе, уволили на следующий же день. Правда это или нет, я не знала, но вот секретарш он менял с космической скоростью – угодить ему было сложно.  Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове, пока Бульдог продолжал пристально изучать мое лицо.  Он оставался совершенно невозмутимым, и я могла лишь догадываться о причинах этого странного и неожиданного интереса к моей персоне.

 - Ну что ж, раз вы уверены, - Бульдог помедлил еще какое-то время, - мне остается только пожелать вам карьерных успехов.

- Ээээ, спасибо. И Вам того же, - Боже, что я несу? Он-то в отличие от меня и так коммерческий директор. - То есть, я хотела сказать, ммм,  большое спасибо.

Бульдог коротко кивнул, строго посмотрел на Ларису и Полину, которые в ужасе застыли в своих креслах, и пошел по направлению к своему кабинету.

- Что это было? – прошептала Лариса.

- Я не знаю, - также шепотом ответила я.  – Пойду возьму кофе.

- И нам захвати, - попросила Кристина.

- Хорошо, - я еще помедлила. – Как думаете, он уже успел дойти до кабинета?

- Да не дрожи ты так, - улыбнулась Полина,  - Бульдог сегодня явно в хорошем настроении. В крайнем случае, если прольешь на него кофе – ничего не потеряешь, ты уже и так уволилась.

- Ты умеешь поддержать в трудный момент!..

 - Может, он хотел предложить тебе место своего ассистента? – предположила Лариса.

- Вот уж спасибо. Не нужно мне такого счастья.

Я без происшествий сходила к кофемашине и вернулась на свое место. Мы шутливо чокнулись пластиковыми стаканчиками.

- Представляете -  он знает, как меня зовут, - задумчиво произнесла я.

- Это ерунда.  Может быть, прочитал в рассылке по поводу увольнения.  Странно другое – ему есть до этого дело, - протянула Лариса.

- Необъяснимо, - я мотнула головой. – Я вообще была уверена, что мы для него пустое место.  Что-то вроде мух.  А  это правда, что он уволил кого-то за пролитый на рубашку кофе?

- Нет, неправда. Я спрашивала у кадровиков. Бульдог, конечно, крут, но не до такой степени.

- А я все-таки думаю, что Андрей Маркович приложил руку, - сказала Полина. Она работала всего второй день, но уже успела проникнуться страхом к всемогущему коммерческому директору. Видимо, ей хватило того, что при звонке из его кабинета или с сотового на наших телефонах начинала отчаянно мигать красная лампочка – примочка, о которой мы долго умоляли айтишников.  Это позволяло хоть в какой-то мере подготовиться и схватить трубку с максимально возможной скоростью.

- Ладно, давайте работать, - предложила я.

Но сосредоточиться на делах никак не получалось. Саид предал меня, зато великий и ужасный Бульдог неожиданно продемонстрировал вполне человеческое отношение. А ведь еще не вечер! Какие еще сюрпризы преподнесет этот день?

И кстати, чем вызван интерес коммерческого директора? Неужели он и правда считает меня ценным сотрудником и хочет предложить другую вакансию? Учитывая то, что мои планы на счастливое замужество рухнули, подобное предложение может быть очень кстати. С другой стороны, я уже отказалась. И что теперь: подойти и сказать, что передумала? Выставлю себя полной идиоткой – возможно, он и не думал ничего предлагать.  Пару раз  проходя мимо его кабинета, я видела сквозь стеклянную дверь, что у Бульдога посетители.  Впрочем, даже если бы я застала коммерческого директора совершенно свободным, у меня вряд ли хватило бы духу войти.

Все утро я продолжала посвящать Полину в многочисленные нюансы ее обязанностей ресепшионистки.  Встряска с Бульдогом позволила немного отвлечься от мыслей о Саиде и о моем будущем.  Маша с Кристиной предлагали встретиться вечером:  зайти в свадебный салон, а затем отметить мое увольнение в каком-нибудь кафе. Я отказалась, сославшись на усталость, и перенесла встречу на неопределенное будущее.  В четыре  я выложила на пластиковую посуду нарезки сыра и колбасы, оливки, салаты и прочие закуски, расставила все на круглом столе за зоной респепшен и вернулась на рабочее место.  Отмечать не хотелось, но скоро стали подтягиваться сотрудники – пришлось выйти, надеть на лицо улыбку и в течение часа выслушивать сожаления по поводу моего ухода и пожелания всего наилучшего.