Через полчаса в палату вошла медицинская сестра — высокая флорианка в белом комбинезоне, и Брик ушел.

Он отправился на семнадцатый ярус «Бублика», где находилась оранжерея.

Там, в тишине маленького леса, глядя на имитацию журчащего ручья, он будет вспоминать, Лайксу и их слова, ее запах, ее взгляд…

Выйдя на широкий перекресток третьего уровня, Брик двинулся, следуя вывеске — указателю к лифтовой площадке.

Трое флориан — монтажников стояли у левой стены и о чем — то тихо говорили. Брик почти уже миновал их компанию, как вдруг услышал за своей спиной насмешливые, брошенные ему в след, слова:

— Герой. Молодец.

— Наградят.

— Вот его подружке радости — то будет!

Он уже замер, остановился, не поворачивался.

— Он оставил ее дома.

— Одну?

— Одну.

— Это неправильно, Тукч. А вдруг она сбежит?

Он поворачивался в их сторону, казалось целую вечность, увидел флориан, их лица, их глаза.

— Не сбежит. Драки держат своих самочек на привязи. Он привезет ей новый ошейник…

Лайксу была с ним.

Он думал о ней, и слова этих флориан, прозвучали словно удар в лицо.

В ее лицо.

Душная ярость налила его тело огнем, бросилась в глаза, и за мгновение до прыжка драка, трое флориан замолчали.

В прыжке вперед — стремительном и немом, Брик выпустил из своих толстых, неуклюжих пальцев острые, длинные когти и, обрушившись на этих троих, нанес первые убийственные удары.

Первый флорианин — высокий и широкоплечий, отлетел к стене, кровь брызнула на пол, крик высоко завис под белым потолком. Двое других уже вцепились в Брика, уже рвали его когтями, повалились вместе с ним на пол и, образовав клубок из трех дерущихся тел, покатились, оставляя за собой кровавые следы.

Лайксу.

Брик бил их до тех пор, пока сознание не покинуло его.

Сол долго стоял у закрытой двери больничной палаты, где находился Брик.

Ярко освещенный коридор хирургического отделения госпиталя был тих. На одном из дюжины кресел у стены, стоявших прямо перед постом медицинской сестры, сидели двое таких же, как он посетителей — зарян, и тихо о чем — то беседовали, не обращая ни на кого внимания. Постовая сестра сидела за своим овальным столом и, склонившись над клавиатурой компьютера, быстро печатала. Медицинская сестра — флорианка, держа перед собой высокую подставку «капельницы», прошла мимо Сола в конец коридора.

Дверь в палату открылась и из нее вышел лечащий врач Брика — высокий и статный флорианин, уже седеющий, в белом комбинезоне, с красной вышивкой на левой груди, изображающей каплю крови и лучи света. Он прикрыл за собой дверь и шагнул к Солу.

Тот уже стоял на ногах, держа больную руку, висевшую на белой, запачканной чем — то серым, перевязи.

— Доктор, здравствуйте.

— Добрый день, молодой человек.

— Я приходил вчера к вам…

— Я не склеротик, помню, — врач смотрел Солу прямо в глаза, не моргая, как могут только флориане, сдержанно вздохнул, и произнес: — Хорошо. Сегодня можете к нему зайти — ненадолго. Минут пятнадцать.

— Как он, доктор?

— Три операции. Все прошло успешно, но выздоравливать будет долго. Я согласен пустить вас к нему, при условии, что вы, молодой человек, не станете его беспокоить. Говорите на отвлеченные темы, не надо его волновать. Вы меня поняли?

— Да, конечно.

Через минуту Сол вошел в палату, прикрыл за собой белую, пластиковую дверь и, повернувшись, посмотрел на одинокую кровать у левой стены, на которой лежал драк.

Брик выглядел скверно.

Лежа на спине, он до пояса был укрыт белоснежной простыней, и буквально весь был замотан заживляющими бинтами — торс, шея, руки, голова, весь он был в бинтах, и даже пальцы его рук, перевязанные, не были видны. Единственное, что осталось открытым у драка от бинтов, — глаза, короткий, приплюснутый нос и губы.

Брик не спал.

Он молча смотрел на Сола.

Сол Дин изобразил на своем лице, как ему казалось, непринужденное выражение, сказал подходя к креслу, стоявшему у изголовья кровати:

— Привет, Брик.

— Привет, — ответил тот тихо и спокойно.

Как всегда.

— Как ты?

Брик не ответил, молча смотрел в глаза Сола.

Помолчали.

Осветительная панель лила на драка свой мягкий матовый белый свет, и бинты на нем, казалось сияли прозрачной, режущей взгляд, белизной.

— Брик. Тех троих уже никогда не будет на Транспорте. После выписки их отправят на Флорию, — почему — то Солу было трудно смотреть в глаза драка: — Было разбирательство в комиссии Порядка. Они хотели отправить тебя обратно на Ор. Я доказывал, что в произошедшем твоей вины нет… Ты летишь домой, на Зарю. Ну, как вылечишься. У меня есть один знакомый парень в Службе Озеленения, ты должен его помнить, лысый такой…

— Твиг.

— Да. Твиг Рау, — Сол рассмеялся слишком громко, слишком не искренне: — Я свяжусь с ним, и он устроит тебя в свою службу. А через пол года вахта моя закончится, я вернусь на Зарю, и мы махнем куда нибудь на экватор! Помнишь Зеленую Бухту? Тебе там понравилось. Можем слетать туда…

— Сол.

— Или скажем — база Лиловая! Замечательное место!

— Сол.

Сол замолк.

Перестав улыбаться, он произнес:

— Да, Брик. Говори.

— Я знаю, ты пробивной парень, Сол. Ты молодец. Спасибо тебе за дружбу. Мне нелегко тебе говорить об этом. Но у меня есть к тебе одна просьба. Всего одна. Я редко о чем тебя просил.

— Брик, все, что смогу.

— Сходи опять в комиссию, ты можешь все устроить. Пусть меня отправят домой. Домой на Ор. Пожалуйста.

— Брик, дружище, послушай…

— Я хочу домой. Домой.

И драк Брик закрыл свои кошачьи глаза и умолк.

А через час Сол Дин уже стоял в кабинете начальника комиссии Порядка — средних лет, широкоплечего, брюнета зарянина, и просил о Брике, просил исполнить его просьбу.

Вернуть Брика на Ор.

Был полдень.

Светило стояло в зените, огромный ярко — оранжевый шар, лил вниз зной и слепящий свет. Сжавшаяся под Джилом его тень, наверное, то же изнывала от жары.

Космодром Северный — бетонное море, уходящее до самого горизонта, раскалился и раскалил неподвижный воздух. В голубом, прозрачном небе ни облачка.

Жаркий воздух над бетоном дрожал.

Слева от Джила стоял пассажирский космолет «Полюс» — тонкий, устремленный ввысь, на могучих опорах — амортизаторах. Пассажиры «Полюса» давно покинули корабль, трап убрали и он одиноко и сиротливо ожидал следующий рейс.

Справа, толстый, как объевшийся кот, громоздился прижимистый транспортный космолет дальнего космоса. На его покатом боку сияло белыми буквами насмешливое название корабля — «Снежинка».

Снежинка.

Что — то он, о нем слышал.

Джил усмехнулся, поправил на плече лямку тяжелой, синей сумки. В ее недрах покоился прозрачный контейнер с парусником.

Для Джила — младшего.

Джил шел мягкой, пружинистой походкой. В белой рубашке с короткими рукавами, светло — бежевых брюках и таких же бежевых сандалиях на босую ногу. Он всегда шел до здания космо — вокзала пешком. Сначала от корабля до Диспетчерской Джил доезжал на служебном автобусе, сдавал отчет, и уже оттуда двигался к космо — вокзалу.

Такая у него была традиция.

Прощание с космосом и встреча с Зарей.

Словно ему нужно было время, чтобы привыкнуть к родному небу, родному миру, привести свои чувства в новый порядок, где есть только это небо и этот мир, где он снова обретал жену и сына.

Традиция.

В этот раз Джил подал рапорт об отставке.

Вместе с отчетом о полете.

«Я, Джил Ри, капитан космолета — буксировщика «Дальний», выполняющего рейсы в Глубоком Космосе, приписанного к базе номер 291, заявляю о своей отставке и сложении с себя…»

Джил снова улыбнулся — легко и непринужденно, как будто сделал нечто давно им вынашиваемое в мыслях, созревшее и только теперь реализованное.