Буковские шалопаи едва не попадали от хохота.
- Если б это летом, так мы б тебя крапивою! Или в роголистник! Дюже сильно помогает!
- А то еще молочаем!
- Ничего! Мы его и так полечим! - причмокнул Данько.
И вдруг к нему шагнула Яринка:
- Пусти его, говорю!
- Ой! - засмеялся Данько.
- Пусти, говорю, гадкий! А то...
- А то что?
- Плюну в глаза!
- А не шутишь?
- Сроду с дураками не шутила!
- А ты знаешь, что тебе за это будет?.. И не сейчас, а потом... потом...
- А этого "потом" не будет!
- "Заплакала Марусина свои карие очи!.." - хрипло пропел Данько. Это про тебя.
- Так вот тебе задаток! - И девушка наотмашь дала Даниле пощечину. Ну? Получил? А сейчас приведу Ригора... с ружжом! Пускай заберет в холодную!
- Ты!.. У-ух ты!.. Ум-м! Ну, подожди!.. Теперь понял: он к тебе стежку протаптывал! К тебе!
- А хотя бы и ко мне? Какое тебе дело? Сосватал? Иль, думаешь, зимой тыкву не найду?..
- Ну, ладно! Назад он на карачках полезет!.. Хлопцы, разгоните девок! А с этим мы пойдем на плотину. Вот смеху будет!.. - Данько повернулся к Яринке: - Не будем его ни бить, ни топить. А будет он на шарварок* камни возить.
_______________
* Ш а р в а р о к - общинная повинность крестьян по починке дорог, плотин (укр.).
Всей гурьбой двинулись к плотине.
Там еще с осени навозили штабель камней исправлять шоссе.
Камни смерзлись, и первый булыжник едва вывернули. Когда набралось три или четыре, Данько махнул рукой:
- Хватит!.. Еще ж и погонщик будет. - Толкнул половецкого под бок: Эй, как тебя кличут?
- Павло...
- Ну вот, Павлуха, придется тебе эти камни по ту сторону плотины возить. Держи полу.
Парубки, хохоча, наложили камней в полу Павлухиного кожуха, а один еще и сел на него верхом.
- Н-но, дохлятина!.. Прицепите ему хребтуг с сечкой, а то овес не уродился!
И Павло, пошатываясь и поскальзываясь, понес свою позорную ношу.
- Братики... ох... нет сил... роматиз...
- Айда, девки! - прогундосила Мария Гринчишина. - Так они до утра играть будут. И вовсе не смешно.
Склонив голову на плечо, Яринка постояла с минуту и тоже пошла. Из-за этой покорности Павла она перестала его жалеть.
"Пускай возит... Если есть сила камни таскать, то мог бы и драться..."
А сердце у нее щемило. И знала, что позднее, как минует сегодняшняя злость, она его пожалеет. И станет плакать над его покладистым характером. И осудит себя за бессердечность, за то, что не согрела его добрым словом, не взяла с собою, как дорогую находку. Но произойдет это не сегодня... И станет ждать его еще и еще... но только он уже не придет. И ждать его будет всю жизнь - тихого и красивого... и беспомощного, как молитва.
ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Иван Иванович касается некоторых
аспектов альтруизма
Вот уже с неделю, как я состою в должности придворного цирюльника у бывшего пана Бубновского. Сергей Львович день ото дня слабеет и лежит пластом. Доконает, видно, деда неприятная старческая болезнь.
Возила его невестка в волостную больницу, но там осмотрели и махнули рукой: куда такого древнего! Сейчас тут и молодым не хватает места. Да к тому же двойная операция!.. Надо было бы лет пять назад.
Поручили нашему фельдшеру Диодору Микитовичу изо дня в день, дважды в сутки, спускать старику мочу катетером. А там, мол... И врач, глядя на измученную женщину поверх очков, сложил указательные пальцы друг на друга - крест...
Диодор Микитович ходил к больному без особого желания, потому как "приношения" от учительницы брать побаивался.
Выходя, он только возмущенно кряхтел и чмокал губами: мол, живучий, каналия!
То обстоятельство, что Сергей Львович был когда-то действительным статским советником, не прибавляло Фастивцу славы, так как штатский генерал давно уже не имел никакой власти, к тому же частенько страдал тяжелой формой сенильного психоза.
- Ну ты гляди, что выделывают! - говаривал фельдшер в те минуты, когда старик терял чувство реальности и пребывал в каком-то совершенно ином мире. - А ишо бывшой помещик!.. Вот канальство!.. Таких, мадам, надобно тайно умерщлять, оне не токи для родственников, но и для медицины совсем не нужные... Ну, что с них возьмешь... Каналии все-таки эти старцы... Вы, мадам Бубновская, не так чтоб сильно сумливайтесь, они врежут дуба вскорости... До сиданья!
Старик же, когда приходил в себя после припадка психоза, был твердо уверен, что "Ниночка - благо'одная женщина" и не даст ему умереть.
А Ниночка в ответ вымученно улыбалась и, стыдливо отвернув лицо, может, в сотый раз за день подавала ему подставное судно.
Нина Витольдовна и кормит его с ложечки. Я знаю, как это тяжко отдавать себя всего, не требуя ничего взамен. Это значит - служить человеку, как богу, ведь и от бога люди прибыли не имеют.
Альтруизм, на мой взгляд, есть наивысшая степень гуманизма. Служить человечеству легко. А вот попробуй-ка послужить одному отдельно взятому человеку, зная его недостатки и прихоти, даже зло, которое он причинил людям. Здесь уж великие гуманисты умывают руки и оставляют поле деятельности для чернорабочих от гуманизма - всяческих мелких альтруистов. Я не хочу открывать секрета, кто мне милее.
Даже в унижении своем, которое познал Сергей Львович, заболев, он старался быть опрятным и, пока руки не дрожали, каждый день брился.
А после того как я увидел его желтовато-синее лицо в порезах, приходил ежедневно и брил старика, не ожидая благодарности ни от бога, ни от вас, дорогие мои люди. Ведь примером мне служила прекрасная женщина, пожалуй, единственный на свете человек, за которого я дал бы разрезать себя на куски. Альтруизм влечения? Нет. Альтруизм любви.
Как и прежде, старательно завернутые в тряпицу реликвии Сергея Львовича с ним - безделицы, которые только для него и представляют ценность. Какие-то кольца, какие-то камеи, какие-то медальончики...
Горе побежденным?.. Нет, я не хихикаю над судьбой старого Бубновского. Но как упрекать Революцию, которая разделила тягости пополам - между теми, которым они были уготованы навечно, и беспечальными владыками?.. Рано или поздно все возвращается на круги своя...
А каждый новый день приносил старику все больше и больше страданий наступала омерзительная и неотвратимая смерть от уремии. Даже ложка кипяченой воды, которую выпивал больной, вызывала безудержную рвоту.
Фельдшер Диодор Микитович, который никогда не знал, будут ли жить его пациенты, достаточно точно определял, когда они должны умереть.
- Ну, мадам Бубновская, они уже загибаются... Так что, помолясь богу, денька через четыре и вынос тела...
И старик, пожалуй, впервые начал сознавать, что даже благородная Ниночка не сможет его спасти. С безысходностью слабой натуры он сразу покорился своей участи. И когда Диодор Микитович начал готовить у него на глазах свой лошадиный шприц с глюкозой, старик лишь расслабленно махнул рукой. Все.
- Попа-а...
Нина Витольдовна не решается оставить больного. По ее просьбе за отцом Никифором иду я.
Тот, как всегда, побаивается покойников и тех, кто умирает. Жалобно моргая загнанными глазами, бормочет - а не рано ли еще? Все, мол, в руце божией. Христос милостив... Может, лучше молебен за здравие... Нет уж, батюшка, поможете переселить его душу туда, где ни печали, ни воздыхания...
Идем...
На следующее утро поехал я в волость и отбил телеграмму Виктору Сергеевичу.
Поздно вечером он приехал в Буки.
Не знаю, почему именно, но прежде всего он зашел ко мне.
Поздоровался без особой радости, но и без застенчивости.
- Д-да, - сказал Бубновский, зябко прижавшись к печи, - судьба всех людей оставаться сиротами. И вся разница между ними только в том, как каждый воспринимает свое сиротство. - Потом он невесело улыбнулся, помолчал. - Не знаю, как и быть... Папа был, может, и не плохим человеком, но не он предрешал приметы времени. А время наше жестокое, ух какое жестокое!.. Все перемешалось... "Кто был ничем, тот станет всем..." И каждый должен нести ответственность за преступления своего времени. И если в подвале поставили к стенке всю семью Николая Второго, то почему Сергей Львович Бубновский, действительный статский советник, должен умирать в белой палате роскошной больницы, а не в школьной кладовке? Что?.. Может, именно поэтому мне и не следует посыпать голову пеплом... Вы что-то сказали?.. Да, кстати, свежий анекдот, из юмора могильщиков. У одного, понимаете, умирает теща. В это время в открытую форточку влетает большая муха. Старушка слабым движением руки отгоняет ее от лица. "Мама, - делает замечание зять, - будьте целеустремленней! Не отвлекайтесь!" Вот так. Однако надо идти за последним благословением.
