Пока он не заговорил, я перебирал в голове всё, что он мог сказать, а точнее всё, о чём мог попросить. Первое что приходило на ум - деньги. Только зачем было звать меня к себе. Чтобы показать, как плохо ему живётся? Но по виду, так не скажешь...
- Бывало у тебя такое, - начал он, - что ты вещь какую-то потерял, ручку например или безделушку какую. Вот ты ищешь её, ищёшь, найти не можешь, а потом она оказывается где-то под кроватью или в нижнем ящике стола, куда ты тысячу лет не заглядывал.
- Конечно. Такое, думаю, с каждым было.
- Да, наверное. А было такое, что ты приходил утром на кухню ставил себе чай, высыпал в тарелку печенье и видел, что одно покусано. Вот только ты мог бы поклясться, что ещё вечером, все они были целые.
Он уставился на меня.
- Ну, вроде было. - Ответил я и поводил плечами. От его взгляда было неуютно.
- Да и с другими, думаю, бывало. - Сказал он. - Так что я поначалу даже внимания не обращал, ну покусано и покусано. Это нормально. Мы постоянно что-то забываем, а некоторые вещи вообще делаем "на автомате". Я раньше наушники свои где только не оставлял, один раз даже в холодильнике нашёл: хотел убрать сосиски, а убрал их. - Он усмехнулся, но уже через секунду посмотрел на меня всё тем же прищуренным взглядом. - Но тут другое.
- Хочешь сказать...
- Подожди. - Он вытянул дрожащую руку, но заметив дрожь, тут же сжал её в кулак и прижал к колену. - Я ничего не хочу говорить. И ты пока не говори. Дослушай.
- Хорошо.
- Так вот. Все эти надкусанные печенья и ручки под кроватью, в какой-то момент стали нормой. Я чуть ли не каждый день что-то терял или что-то находил. Списывал всё на усталость, забывчивость. Это как раз началось через пару месяцев после смерти Леси, я тогда друзьям "привет" забывал говорить, а тут такая ерунда. - Он вздохнул и надолго замолчал. Я не торопил. - Но потом, знаешь, в какой-то из дней ты открываешь шкаф, видишь надкусанный хлеб и говоришь - "Чёрт, ну это точно не я. Кто угодно, только не я".
- Слушай, люди иногда по ошибке ломятся в чужую машину на парковке. А иногда, как ты говорил, закидывают ключи в морозилку, а потом найти не могут. Это всё усталость...
- Слушай Макс. - Вздохнул он. Вадим снова вытянул вперёд руку, правда, теперь, чтобы унять дрожь, плотно сжал пальцы. - Ты меня знаешь, я бы не стал дёргать тебя, только из-за покусанного печенья. - Я опустил голову, кивнул и вновь уставился на коробочку с белым порошком. - Так вот, после того куска хлеба, я начал всё записывать. Знаешь, как люди, у которых проблемы с памятью, они ведь пишут себе напоминалки всякие, вот и я решил, раз такие дела, то и мне не помешает.
Тут он привстал, дотянулся до блокнота и кинул его мне. Больше половины страниц были исписаны его мелким, ровным почерком. Везде было примерно одно и то же: макароны триста грамм, сахар пятьсот тридцать, восемь ломтиков пастилы, три апельсина, четыре банана, четыре вафли и так далее...
- Что это?
- Список. Ревизия - так скажем. Я начал писать это пару месяцев назад. Перед сном я обхожу квартиру и записываю, сколько чего, а на утро проверяю, всё ли на месте. И знаешь что? - Он держал паузу, долгую, тянул интригу.
Я не выдержал.
- И что?
- И это был не я. - Выпалил он. - Вечером всё лежит на местах, все продукты целые, всё посчитано. Но почти каждое утро, чего-то не хватает. Это может быть одна зефирка или половина вафли. Ручка может пропасть со стола или ложка может случайно попасть в отдел для вилок.
Он рассказывал всё это и с каждым словом вытягивал шею, а я скользил назад.
Я только хотел открыть рот, но Вадим тут же выпалил:
- Знаю я, что ты скажешь. Есть два варианта - самые очевидные. Те, что первыми приходят в голову. Первый - это крыса. Грёбаная крыса-акробат, которая забралась в ящик над потолком и погрызла моё печенье. - Он хихикнул, но тут же взял себя в руки и продолжил серьёзно. - Но это чушь. Никакая крыса туда бы не забралась, а в холодильник тем более.
- Тогда есть второй вариант, более правдоподобный - я лунатик. Хорошая версия. Я просто напросто встаю посреди ночи и иду к холодильнику. Иногда врезаюсь в стол, от чего ручка падает и закатывается под диван. Вот только и тут не всё складно. - Он пожал плечами. Потом нагнулся, и вытащил из-под дивана коробочку с белым порошком, на которую я пялился весь вечер. - Это мука. - Пояснил он. - Я стал рассыпать её вокруг кровати, с месяц назад. Если бы я вставал ночью, то на полу должны были бы остаться мои следы. Но их нет. - Он с секунду помолчал, а потом закончил. - А вот надкусанное печенье - есть.
Всё это звучало глупо и странно. Как рассказ сумасшедшего. Я понимал, к чему он ведёт, вот только не мог понять, зачем он позвал меня.
- Эм-м, - промычал я, - теперь уже я не знаю, как сказать.
- Понимаю, это всё, наверное, выглядит как розыгрыш какой-то, но всё серьёзно. - Он запустил ладони в волосы и с силой сжал голову. - Мне надо было кому-то рассказать. Потому что я так больше не могу. Знаешь, я сам не верю ни во что, но сейчас... Я просто не знаю, на что думать. Кажется, всё уже перебрал...
- А ты не пробовал, камеру поставить?
- Пробовал. - Усмехнулся он. - Она выключается, сама по себе. Ставил снимать и с фотоаппарата и с телефона, но ни тут, ни там съёмка дальше трёх ночи не шла. Батарея есть, память есть, а камера просто глохнет. А на утро снова нет половины печенья. И чёрт, ладно бы тут был погром, - выкрикнул он, - ладно бы пропадали целые пакеты с картошкой, но пропадают всегда маленькие кусочки. - Он рассмеялся. Потом утёр пот со лба и опустил уголки губ. - Кажется он, - Вадим осёкся, - оно, это нечто, меня просто дразнит. Пытается свести с ума...
И это у него получается. - Подумал я. Но вслух не сказал.
Вместо этого я спросил:
