– Я вам не льщу, поверьте…

Генрих уселся на подлокотник ее кресла. (Все семейство Розенфельдов снова с недоумением повернули головы в их сторону, явно осуждая такую фривольность.)

– Вы действительно не хотите вина? – предупредительно поинтересовался он, недопустимо близко наклоняясь к ее уху и почти касаясь его губами.

– Тогда ваши гости подумают, что гувернантка еще и пьяница, – не удержалась от улыбки девушка.

– Ну вот, вы уже начали шутить, это хорошо…

– Мне кажется, вы должны были бы сейчас развлекать разговорами девицу Розенфельд. Похоже, она скучает, – съязвила Екатерина.

– На сегодня я уделил ей достаточно внимания: пригласил на вальс, сказал пару любезностей и поговорил о погоде… Я приложил для этого все свои силы и даже больше. К тому же у нас мало общих тем для беседы – я плохо разбираюсь в тонкостях дамских туалетов и еще хуже знаю свежие светские сплетни. А так как этот званый ужин – идея моего отца, пусть он ее и развлекает…

– А вы не слишком резко судите об Эвелине Карловне? – иронично полюбопытствовала девушка.

– Если вы так переживаете за нее, можете сами потешить Эвелину Карловну интеллектуальным диалогом, – парировал Генрих и обворожительно улыбнулся.

Мадам Розенфельд, наконец, удалось исполнить арию Эльзы. Она пела весьма энергично и в целом неплохо. Страусовые перья бодро вздрагивали каждый раз, когда Аманда Петровна брала высокую ноту. Однако внешне мадам Розенфельд скорее походила на грозную Валькирию, чем на трепетную Эльзу.

Гости одобрительно аплодировали, в тайне надеясь, что супруга банкира ограничится одной арией. Но их надежды не оправдались – она исполнила еще два произведения Вагнера, которого так горячо любила, считая себя истинной немкой.

Генрих снова наклонился к Екатерине и вкрадчиво произнес:

– Посмотрите, князь Апухтин сейчас испепелит меня взглядом. Думаю, он хочет сказать вам пару комплиментов, а я ему мешаю, занимая место рядом с вами. – Барон выпрямился и обратился к приятелю: – Сергей Сергеевич, можно вас? Мы говорили с Екатериной Павловной о живописи, и она заинтересовалась вашей коллекцией морских пейзажей…

Князь подошел, изогнулся в поклоне, и еще раз с чувством поцеловал руку девушке:

– Как жаль, что мы не были знакомы раньше! Вы, очевидно, прятались каждый раз, когда я приезжал в поместье. Я такой страшный?

Екатерина снова покраснела, но быстро справилась с собой и непринужденно и искренне улыбнулась ему в ответ.

– Нет, конечно же нет. Но я очень занята воспитанием Андрюши. Мне некогда общаться с гостями господина барона.

– Но это же поправимо, не так ли, Генрих?

– Безусловно. А теперь я передаю вас, Екатерина Павловна, в надежные руки. Мой друг – интересный собеседник и просто прекрасный человек, – доверительно сообщил Генрих, деликатно отходя в сторону. – Но будьте осторожны, князь может до смерти заболтать вас, рассказывая о своем собрании картин и редких гравюр.

Екатерина приободрилась. Раз Генрих знакомит ее со своим другом, значит, сам к ней никакого пристрастия не питает. Ей не нужно, чтобы ее обхаживал мужчина с такой сомнительной репутацией.

Князь с энтузиазмом заговорил о своей коллекции. Екатерина слушала его с неподдельным увлечением.

Краем глаза девушка заметила, что Александру Львовичу и правда пришлось развлекать разговорами Эвелину. Он интересовался ее поездками за границу, хотел знать мнение о модных постановках, вернисажах, книгах, и еще о чем угодно, только бы она не чувствовала себя обделенной вниманием.

Генрих тем временем подсел к семье Кудрявцевых, и они стали довольно шумно обсуждать планы на ближайшие пикники и охоты, которые так любили устраивать для друзей эти милые люди. Госпожа Кудрявцева и ее дочь всеми силами пытались уговорить Генриха играть в их домашних спектаклях. Из него получился бы отличный герой-любовник. Генрих категорически не соглашался, ссылаясь на полное отсутствие таланта и свободного времени.

Екатерина несколько раз поймала на себе сердитый взгляд Эвелины – видимо, ее раздражало не только само неуместное присутствие нищей гувернантки, но и то, как она естественно и раскрепощенно ведет себя с князем.

Но девушку это уже мало волновало, она совсем освоилась и чувствовала себя прекрасно рядом с интересным собеседником.

Князь переключился со своей коллекции на Екатерину. Он мило шутил и сыпал замысловатыми комплементами.

Сергей Сергеевич клялся положить к ее ногам весь мир, если только она этого пожелает. Он мог бы достать для нее звезды с неба и свить из них венок, чтобы украсить ее гордую голову. А может, она желала бы луну? Он готов был хоть сейчас отправиться за ней, но Екатерина Павловна за это должна была позволить ему еще раз поцеловать ее руку.

Девушка держалась с князем легко и непринужденно, будто они были знакомы сто лет. Она весело смеялась над его невинными каламбурами и шутками, и не заметила, как быстро пролетело время.

Густая ночь плотно окутала поместье. Гости начали разъезжаться. Первыми уехали Кудрявцевы. Банкир с женой и дочерью тоже стали прощаться. Последовали взаимные приглашения, очередные комплименты и уверения в сердечной дружбе. Наконец поместье покинули и Розенфельды.

Екатерина видела, что старый барон недоволен, и догадалась, что причиной этого был Генрих.

– Не смей ничего говорить! – резко бросил он сыну, не заботясь о том, слышат их или нет. – Вопрос о твоей женитьбе на Эвелине остается открытым!

Генрих молча поклонился, картинно изобразив показную покорность.

Князь Апухтин долго прощался, пригласил фон Бергов к себе в поместье на охоту, не забыв упомянуть и Екатерину Павловну в числе приглашенных. Он в последний раз прочувственно поцеловал ей руку и удалился, напевая себе под нос что-то веселое из модной оперетки.

Наконец особняк погрузился в сонную тишину.

– Екатерина Павловна, вы согласились уделить мне завтра время, – вполголоса почтительно напомнил Генрих, когда она уже поднималась к себе в комнаты.

Она оглянулась и кивнула:

– Помню. Когда вам будет угодно.

– Прекрасно. Тогда ближе к обеду… До завтра и спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – тихим эхом ответила девушка.

День уходил во вчера. Часы в гостиной гулко пробили полночь. Наступающий день не обещал быть простым.

Екатерина всегда вставала рано. Это входило в ее обязанности – она готовила необходимые книги и тетради для утренних занятий с Андрюшей, проверяла, как прислуга убрала учебную комнату, все ли на месте. Даже в свои выходные она продолжала следовать давней привычке.

Но этим воскресным утром она проснулась позже обычного и ей совсем не хотелось подниматься. Яркие скользящие лучи летнего солнца пробивались через кисейные занавески и ровными янтарными бликами ложились на паркетный пол.

Девушка еще немного понежилась в постели. Вчерашний вечер оставил приятное воспоминание, несмотря на не очень удачное начало и ее повседневный, не соответствующий случаю, туалет.

Какой деликатный человек князь Апухтин, утонченный ценитель живописи. Веселый и галантный кавалер. Он умеет сказать изысканный комплимент, но это получается у него забавно и искренне. С ним так легко и приятно беседовать. Его не смутило, что Екатерина всего-навсего гувернантка в доме барона.

Эвелину Розенфельд от этого откровенно покоробило… Какое разное отношение, а ведь оба представители благородных дворянских родов.

И Генрих Александрович ее очень поддержал и ободрил. Он, конечно, ветреник, но, по крайней мере, не сноб, как банкир и его семейство. С Екатериной он ведет себя почтительно, а его личная жизнь ее совсем не касается и не интересует. Какое ей дело до этого холодного аристократа – они лишь знакомые, ничего более.

Если он сможет помочь с работой, она будет сердечно ему признательна, и только. Вряд ли Генрих Александрович захочет получить от нее что-то большее… После своих роскошных любовниц он не обратит внимание на простую гувернантку.