Они взяли за края мешковину, накрывающую ящик, и отвернули ее к ногам, как оказалось, прикрытого ею тела. Клокс ощутимо скрипнул зубами, Мадр судорожно выдохнул, а сам Дойтен забыл, что он должен был сделать – вдыхать или выдыхать, поэтому какое-то время просто разевал рот.

Лежащий на льду труп был одет в обычную походную тэрскую одежду – шерстяные порты и рубаху, плащ и поддевку, причем под всем этим на удивление чистым и богатым одеянием имелось и заляпанное кровью нижнее белье и даже немалое мужское достоинство, поскольку одежда была разрезана от горловины до паха и развернута на стороны, являя запекшуюся рану ниже сердца мертвеца. Но ужасным было не это. Крепкая мужская шея над ключицами завивалась светлым волосом, который чуть выше обращался плотной серой шерстью, покрывающей уже не лицо, а морду хищного зверя – волка или кого еще похуже.

– Мертвые угодники… – только и смог вымолвить Клокс. – Это что еще за пакость? Нет, ну понятно, что имни нам не в диковинку. Разное приходилось и видеть, и слышать о разном, но это что такое?

– Нюхач, – вздрогнул от сухого женского голоса Дойтен, оглянулся, но разглядеть незнакомку не смог, поскольку лицо ее скрывал полумрак. – Обыкновенный нюхач, который хоть и великая редкость, но не чудо. Поди и ярлык у него есть. Или был, скорее. Не думай, судья, это не урод какой, не песьеглавец из древних сказок, хотя его ты как раз и видишь, а умелый имни, что сумел перекинуться лишь одной своей частью, а именно – головой. Хотя, что это я? Конечно, не просто умелый имни, а особая порода. Обратившись головой в зверя, он не стал зверем, а оставался добропорядочным подданным. Но выполнял при этом важную работу. Шел по чьему-то следу. И, кажется, удачно. Хотя и не в полной мере. Нюхач, одним словом.

– Нюхач, – хрипло повторил Клокс. – Слышал я о таком, но как-то не доводилось сталкиваться… И кто же послал этого нюхача? И что он… вынюхивал?

– Кто послал – не так уж и важно, – ответила незнакомка. – Или важно, но не теперь. А вот что или кого он вынюхивал… очень. И, судя по тому, что никто, за исключением бургомистра и полусотни его стражников, город не покидал в последние две с лишним недели, этот неизвестный все еще в Дрохайте. Ведь именно он убил нюхача. Он и никто иной. Надо бы отыскать мерзавца, потому как сам нюхач зла не нес. Пока его убийца не прикончил еще кого-нибудь. Но мы еще поговорим с тобой об этом, Клокс. Как будешь готов, загляни в Храм Присутствия. Я там остановилась.

– Вот, – кашлянул Дибл, сдвигая распахнутую на мертвеце одежду, и Дойтен разглядел лежащий на льду странный меч с простецкой гардой и как будто неумело выкованным клинком. – Это было в ране. Но там еще много вопросов осталось, много. Похоже, не этим мечом его убили.

– Подождите, – словно ожил Клокс, – почему же не этим? Впрочем, ладно, об этом не здесь, и не сейчас. Почему же не важно, кто его послал? Как раз очень важно! Да и это… с кем имею честь?

– Ушла, – неожиданно коротко брякнул Дибл.

Незнакомки и в самом деле уже не было в подземелье.

– Кто она? – спросил Клокс.

– Старшая тройки от Храма Присутствия, – вновь задребезжал неуверенным голоском Райди, оглянувшись на странно примолкшего Дилба. – Вроде и баба, но бабой не назовешь. Алаин ее имя. Вам Дилб разве не наболтал еще про нее? Должен был наболтать, за ним не задержится.

– Что с тобой, Мадр? – повернулся к побледневшему защитнику Клокс. – Бабы испугался?

– Нет, – прокашлялся Мадр и смахнул пот со лба. – Почудилось что-то. Да успокойся ты. Показалось, наверное.

– Вот здесь это и произошло, – произнес Дилб где-то через полчаса и посмотрел на Клокса так, словно старик должен был немедленно назвать ему и имя убийцы, и поведать обо всех обстоятельствах еще не столь давнего события.

Дойтен с тоской сглотнул. В животе было пусто, пережитое прошлой ночью еще не выветрилось из головы, да и не могло рассеяться вовсе, а передышки, кажется, все еще не предвиделось. К тому же в узком тупике между трактиром и постоялым двором, куда Дилб привел спутников после осмотра трупа в подвале храма, стоял отвратительный запах порченной еды. Явно не от того, что посетителей заведения кормили отбросами, а от того, что не чистили лоснящиеся протухшим жиром чаны. Хорошо хоть ни мух, ни прочей поганой живности у грязных емкостей глаз не замечал, морозом прибило и тех, и других. Разве только пара ободранных кошек презрительно смотрела на нежданных гостей трактирных задворок с каменного парапета. Выход из темного тупика на такую же темную улочку был почти перегорожен смоленными ящиками из-под рыбы да выгородкой для угля. Окон на черных стенах сходу приметить не удалось, только две двери нарушали каменное однообразие. Одна вела на кухню, другая в обеденный зал. Мадр открыл их одну за другой, заглянул внутрь и даже опустился на колени, немало, вероятно, позабавив случайных свидетелей его дотошности. Дойтен скинул с плеча ружье и задрал голову. Серое небо казалось полосой грязного стекла.

Клокс помахал для согрева руками, потрепал по огненно-рыжей голове жмурящуюся худую девчонку-малолетку – трактирную служку, которую вызвал во двор Дилб, покосился на крутолобого здоровяка, только что заменившего пустые емкости на грязной тележке на полные, заглянул в один из баков, обернулся:

– И что же именно здесь произошло? Есть свидетели?

– Ну, какие тут свидетели? – поежился Дилб. – Были бы свидетели, с них бы и начали. Хотя, конечно, какой-то свидетель был. Не сам же этот… нюхач себя заколол. Ну, понятное дело, тот свидетель – он же и убийца. Хотя, кто знает, может он и не один был. А так-то плохое это место для зевак. Воняет. Или не чуешь? Ну, раз пять-шесть в день выходит трактирная прислуга, выливает в баки помои. Раз в день появляется скотник, привозит пустые емкости, забирает полные. И не чистит их потом, подлец! У нас свинарник близ островного мыса. Скотник и заметил труп. Расскажешь, Умар?

– Чего же не рассказать, – прогудел здоровяк, почесывая грязной пятерней затылок под вязанным колпаком. – Расскажу. А что рассказать-то?

– То самое! – топнул ногой Дилб. – Не зли меня, Умар! Почему чаны не чистишь? То, что рассказывал! Про труп!

– Сколько уже можно? – обиделся здоровяк. – Я ж тебе говорил, какой толк их чистить, если в них каждый день снова гадят? И про труп тоже. Хозяину рассказывал, тебе рассказывал, жене хозяина рассказывал, наизнанку меня своими глазищами вывернула, сэгату рассказывал, бабе этой страшной из Тэра – тоже рассказывал. Еще кому-то рассказывал… Лица вот не упомню… Какого демона?

– Того демона, что здесь зарезали, – прошипел Дилб. – Или мне опять на тебя брату пожаловаться? Он тебе сразу мозги вправит!

– Ну вот, сразу жаловаться, – приуныл скотник. – Мало ли кого тут зарезали? Вон, днями на северном берегу тоже труп нашли. И что? Мне и про него рассказывать? Так я там не видел ничего. Хозяин вправит, конечно. Или он, или пес этот, Фуар. Тоже мне, главный рыбак. Был с малолетства карманником, карманником и остался, только что ножом махать научился. А я главный скотник, я же не ору… Всего меня уже перекосовынули с этим трупом. Нечего мне рассказывать. Привез баки перед полуднем. Уж сколько дней прошло. Дай вспомнить… Вот так же. Пустые баки снял, полные поставил. Запарился. Только тогда и заметил. Я сперва подумал, что мусор какой-то. Вот тут он валялся. Между дверями. Лица я его не рассмотрел, он ничком лежал, но клинок – видел. Из спины лезвие торчало. Кровь опять же. Парило. Я еще думал, что ж за запах такой. Свежатина. Когда свинью режешь, примерно…

– Умар! – поморщился Дилб. – Короче!

– Кто бы говорил, – ухмыльнулся скотник и подмигнул приложившей ко лбу ладонь девчонке. – Так, глядишь, и болтуном обзовут. Так я о чем? Запах крови все лучше, чем вонь от объедков, хотя по зиме-то не так страшно. Прихватывает, правда, приходится уже сечкой в свинарнике все это дело выбивать. Так вот, смотрю, лежит труп. Из спины – клинок торчит. Кровь уже чуть загустела, так что, может, час он лежал, может, два, кто же скажет? Заорал я. Тут и слуги выскочили, и хозяин пришел. Кутерьма поднялась. А потом уж за сэгатом послали.