Теперь же многое изменилось, Каллен стал частью единого цельного организма – семьи. Появилось такое странное, давно позабытое чувство причастности к чему-то очень важному, чувство единения, удивительным образом заполняющее ту пустоту, что все еще оставалась в потаенном уголке его души. Пока не все было гладко, им всем требовалось время, чтобы «притереться» друг к другу, познакомиться поближе, избавиться от чувства неловкости и боязни сказать что-то не то, сделать что-то не так, невзначай обидеть или задеть друг друга. Но Эдвард, Розали, Эсми и Карлайл – все они были на верном пути.

Каллен улыбнулся, вспомнив, как тетя успокаивающе гладила его по голове, то и дело шепча сквозь слезы: «Это ничего, сынок, все хорошо», когда он сидел у ее ног и просил прощения за все годы отчужденности и озлобленности, рыдая при этом, словно мальчишка. Руки Эсми были такими теплыми, нежными и ласковыми, какими могут быть только руки матери, дарующие острое чувство счастья, спокойствия и уверенности в том, что тебя любят, понимают, прощают и безропотно принимают таким, какой ты есть.

Эдвард мог бы закрыть глаза и с легкостью представить, что сейчас в его непослушных волосах блуждают пальцы мамы, но не стал этого делать. Ему важно было понимать и чувствовать, что это именно Эсми – маленькая, хрупкая женщина, с которой их не связывало даже кровное родство, однажды не побоявшаяся взвалить на себя такой груз ответственности, взяв на воспитание двух подростков, напоминавших озлобленных волчат. Так или иначе, но своей бескорыстной добротой она сумела медленно, по кирпичику заложить в сердце Эдварда фундамент любви к ней.

Воссоединение семейства Калленов принесло с собой еще одно примечательно известие: на их с Роуз банковских счетах теперь лежит определенная сумма денег с таким количеством нолей, что еще лет десять можно было красиво жить, не обременяя себя работой – наследство, доставшееся им от родителей, о существовании которого Карлайл благоразумно умалчивал, видя образ жизни своих племянников.

Нельзя сказать, что эта новость взорвала сознание Эдварда, никогда не испытывающего особую тягу к деньгам, но все же дала некую уверенность в завтрашнем дне и возможность обеспечить свою женщину всем необходимым.

«Белла…» – мысли Каллена плавно перетекли на спящую в соседнем кресле девушку, чья голова мирно покоилась на его плече.

Изабелла Свон – вот кто по-настоящему перевернул жизнь Эдварда… Нет, не с ног на голову, а, наоборот: с головы на ноги. Она сумела во многом изменить Каллена и его мир. Оглядываясь теперь по сторонам, он научился замечать такие приятные мелочи, на которые раньше не обращал внимания, устремляя свой внутренний взгляд лишь вглубь себя самого. С появлением Белз мир Эдварда наполнился звуками, запахами, заиграл яркими красками, и все вокруг заискрилось яркими лучами, словно присыпанное золотистой пыльцой счастья.

Лишь одно сейчас беспокоило Каллена: сможет ли он подарить Белле тихую семейную жизнь, о которой мечтает каждая девушка? Так уж вышло, что он всегда ходил по самому краю, его ноги то и дело соскальзывали в пропасть, но каким-то чудом Эдварду удавалось в последнюю секунду удержаться. Он просто не умел жить по-другому.

В его памяти еще теплились обрывочные воспоминания о счастливом детстве, уютном доме и любящих родителях, но Каллен с трудом мог представить себя главой семейства, работающего пять дней в неделю, который, сунув под мышку кожаный портфель, каждый вечер спешит домой к ужину.

Нет, в действительности Эдвард всем сердцем желал прожить всю свою жизнь вместе с Беллой, хотел, чтобы она подарила ему детей. Единственное, с чем он никак не мог определиться, так это выбор профессии. Одно он знал точно: рутинная, однообразная работа, в чем бы она ни заключалась, не для него.

Эдвард давным-давно понял, каким ошибочным было его решение стать психологом, но сейчас парень уже не жалел о нем, ведь в противном случае они с Беллой вряд ли бы так сблизились, даже если и познакомились бы позже, благодаря Эммету с Розали.

Однако три года назад Каллену казалось, что психология – это единственное, что может его увлечь, так что, поступая в колледж, с выбором факультета он не колебался ни минуты.

Что вообще подталкивает людей к выбору такой профессии? Желание копаться в чужих головах, желание научиться укрощать «тараканов», живущих там? Стремление познать человеческие души? Или, быть может, что-то еще? Эдвардом же двигала надежда рано или поздно разобраться в самом себе, суметь избавиться от собственных призраков. Однако очень скоро Каллен понял, что эта глупая затея обречена на провал, но, скорее, по инерции продолжал время от времени посещать занятия и даже неплохо сдавал экзамены, заранее зная, что ни дня не проработает по специальности.

Эдвард тихонько рассмеялся, представив себя с задумчивым видом покусывающим кончик карандаша и говорящим своему пациенту, лежащему на кушетке, что все его проблемы и комплексы растут корнями из детства – совершенно нелепая картина!

- Уважаемые пассажиры! Наш самолет приступил к снижению для посадки в аэропорту «Финикс Скай-Харбор», – мелодичный голос стюардессы прервал размышления Каллена. – Просьба ко всем пассажирам, занять свои места, спинки кресел привести в вертикальное положение и застегнуть привязные ремни.

- Белла, родная, просыпайся, мы прилетели, – прошептал Эдвард, легонько целуя ее в макушку.

Парень старался казаться непринужденным, но его сердце было готово вот-вот выскочить из груди. Он был уже почти у самой цели своего небольшого путешествия, и одна часть Каллена рвалась как можно быстрее достичь пункта назначения, другая же по какой-то непонятной причине хотела оттянуть этот момент.

Полностью отдавшись охватившему его волнению и робости, Эдвард не замечал ничего вокруг, просто следуя повсюду за Беллой и едва поспевая за ней. Очнулся парень лишь тогда, когда они оказались на заднем сиденье такси.

- Поедем сначала в гостиницу или сразу на кладбище? – накрыв руку Каллена своей рукой, спросила девушка.

- На кладбище… – Эдвард сжал ее ладонь в своей, а затем и вовсе притянул Беллу к себе, обняв за плечи.

Каллен объяснил пожилому таксисту, куда им нужно, и принялся бездумно разглядывать мелькающие за окном дома и улицы.

- Жаль, что мама с Филом продали наш дом, с ним было связано столько воспоминаний, да и в гостиницу сейчас не пришлось бы ехать, – чувствуя внутренне напряжение Каллена, Белз пыталась хоть как-то отвлечь его, прервать это тягостное молчание, попутно делясь собственными грустными мыслями.

- Но дом все равно пустовал – нет ничего печальнее, чем заброшенные покинутые хозяевами дома, – возразил Эдвард, заглядывая девушке в глаза. – А твои воспоминания навсегда останутся с тобой и будут надежно храниться в самых потаенных уголках памяти, откуда ты будешь их время от времени доставать, чтобы снова насладиться когда-то прожитыми сладкими мгновениями. Вот так-то вот, – Каллен улыбнулся и чмокнул Беллу в кончик носа.

- Все равно у меня сейчас так сердце заходится, будто я приехала домой, а дома-то и нет, хотя умом я понимаю, что в Финиксе меня больше ничто и никто не держит.

- Прошло только полгода с момента твоего отъезда – со временем ты привыкнешь считать своим домом Сиэтл, как когда-то привык я. Знаешь, Белла, ведь дом не там, где мы родились и выросли, а там, где нас любят и ждут. Кажется, я слишком поздно это понял…

- Еще ничего не поздно! – ткнув кулачком в бок Эдварда, нахмурилась Белз.

- Кстати, твоя мама так ничего и не знает о… случившемся? – решив сменить тему, с запинкой спросил Каллен.

- Конечно, нет! – театрально округлив глаза, воскликнула она, но тут же, усмехнувшись, добавила: – Рано или поздно Рене все равно обо всем узнает, и тогда нам не избежать ее криков со слезами и заламыванием рук, а, может, даже и обморока.

- Да ладно тебе, Белз, – недоверчиво улыбнулся Эдвард.

- Я серьезно! Ты просто еще не знаешь мою маму!

- Ну, если вы с ней похожи, то… – многозначительно протянул Каллен.