- Я знаю, что неприлично заявляться на день рождения без приглашения, да еще к тому же без подарка, – продолжая гадко улыбаться, протянул мужчина, снимая пистолет с предохранителя, – но я не смог удержаться. Согласись, что умереть в собственный день рождения – это очень красиво и эффектно.

Каллен сделал шаг вперед и заслонил собой Беллу, которая прижалась к нему всем телом, обхватив его руками и положив ладони ему на грудь, словно это действительно могло уберечь его, спасти.

- Пытаться защитить друг друга – это так трогательно, но совершенно бессмысленно, – сокрушенно покачал головой мужчина, но тут же, посерьезнев, добавил: – Я очень рад снова встретиться с тобой вот так вот, лицом к лицу, Эдвард Каллен-младший, – он произнес имя Эдварда медленно, почти по слогам, словно пробуя его на вкус и прислушиваясь к собственным ощущениям.

- Не помню, чтобы мы встречались прежде, – как можно равнодушнее ответил парень, каждой клеточкой ощущая волны опасности и неистовой ненависти, исходившие от противника, стоящего перед ним. Но Эдвард не мог понять их причину, так как этот почти красивый мужчина с черными глазами, в которых затаилась ядовитая злоба, действительно был совершенно незнаком ему.

- Ты разбиваешь мне сердце, – прошелестел он, отступая в сторону, – но я напомню тебе. А пока проходите и присоединяйтесь к своим друзьям.

К ним приблизился здоровенный парень на голову выше Каллена и почти в два раза шире его в плечах. Он грубо схватил Эдварда, ткнув ему под ребра дуло пистолета и отрывая его от взвизгнувшей Беллы.

- Это лишнее, – медленно процедил сквозь зубы Эдвард, глядя в совершенно бездушные и пустые глаза громилы.

- Оставь его, Феликс, – скомандовал все тот же мужчина, безусловно, являвшийся тут самым главным, – он все равно никуда от нас не денется.

Феликс послушно отступил в сторону, заняв, судя по всему, привычную позицию справа от своего хозяина.

Эдвард обнял за плечи дрожащую всем телом Беллу и направился к ребятам, со страхом наблюдавшим за происходящим.

- Ты, – «большой босс» указал дулом своего пистолета на Белз, – садишься к этой кучке неудачников, а ты, – кивнул он в сторону Каллена, – садишься чуть в стороне: я хочу видеть тебя, у нас с тобой будет особый разговор.

Белла опустилась на траву рядом с Роуз, тут же сжавшей ее ладонь, то ли стараясь поддержать ее, то ли ища у нее поддержки.

Эдвард сел на раскаленную летним зноем землю напротив своих друзей. Мысли в его голове плавно перетекали из одной в другую, но среди них не было ни одной, хоть сколько-нибудь утешительной. Девять вооруженных парней – это слишком сильный противник, справиться с которым было практически невозможно, и единственное, на что они все могли рассчитывать, так то чудо, в вероятность которого Эдвард, привыкший всегда и во всем полагаться только на себя, никогда не верил.

Хозяин этой своры головорезов, поставив пистолет на предохранитель и засунув его за пояс, занял наиболее удобную позицию, чтобы видеть сразу всех.

- Неужели ты действительно совсем не помнишь меня? – обращаясь к Каллену, спросил он, в его голосе слышалось ничем не прикрытое разочарование и даже досада. – Я был уверен, что ты никогда не забудешь меня, что я буду сниться тебе каждую ночь, и ты будешь просыпаться от собственного крика, покрываясь холодным потом. А оказывается, даже сейчас, глядя мне в глаза, ты не можешь вспомнить, кто я такой!

- Это Райли Бирс, – подал голос Эммет, который, к собственному удивлению, почти не чувствовал сейчас страха. Злоба и ненависть затмевали его разум, адреналин раскаленной лавой струился по венам, заставляя напрячься каждую мышцу, опьяняя острым, доселе неизведанным чувством, определение которому Эммет не мог дать.

- Кажется, я сейчас не с тобой разговариваю! – рыкнул на него Бирс. – Но можешь не сомневаться: очередь дойдет и до тебя, мой похотливый друг! К тому же ты зря старался: Эдварду все равно ничего не скажет это мое имя. Несколько лет назад я сменил фамилию отца на девичью фамилию матери… по нескольким причинам, скажем так. Когда-то меня звали Райли Маршалл…

Бирс сделал многозначительную паузу и выжидающе посмотрел на Каллена, но тот по-прежнему переводил недоумевающий взгляд с него на своих друзей, словно в надежде на то, что хоть они смогут объяснить ему, что именно он должен сейчас вспомнить.

Эдвард, который не встречал за свою жизнь ни одного человека по фамилии Маршалл, не видел в происходящем решительно никакого смысла. Да, Каллена не удивило внезапное появление Райли Бирса и его людей, но он никак не мог взять в толк, что же этой мрази нужно от него, Эдварда.

Но вдруг взгляд парня зацепился за лицо Розали, в котором читалось что-то близкое к пониманию, и постепенно тень догадки на нем превращалась в некую убежденность. Каллен видел, как высоко стала вздыматься грудь его сестры, как ее глаза наполнились слезами ужаса и боли, и, наконец, с губ девушки слетел приглушенный стон, болезненно отозвавшийся в сердце Эдварда и прошедший по его позвоночнику подобно электрическому разряду.

Парень все еще не понимал сути происходящего, но это лицо, это имя… Какая-та картинка из прошлого яркой, обжигающей вспышкой промелькнула в голове и тут же пропала, не дав Эдварду возможности вспомнить что-то очень важное, ухватиться за тоненькую ниточку, ведущую в потаенные уголки подсознания.

- Кажется, Розали уже сложила два и два, что неудивительно: она всегда была очень умной девочкой, – Райли присел на корточки перед Калленом и заглянул ему в глаза. – Теперь твоя очередь. Ну же, давай, вспоминай, я хочу, чтобы ты вспомнил, я хочу увидеть это в твоих глазах!

Эдвард лишь усмехнулся в ответ и покачал головой.

- Хорошо, я помогу тебе, – глаза Бирса, продолжавшие буравить парня, сузились, а голос стал жестче, и сейчас в нем вибрировали натянутые струны безотчетной злобы и ненависти. – Самая темная и самая длинная ночь в году, освящаемая лишь частыми вспышками молнии, оглушительные раскаты грома, от которых вибрируют оконные стекла… Страшно, особенно маленькому мальчику, идущему по коридору в спальню своих родителей в надежде найти там надежное укрытие. Но разве глупыш мог знать, что эта дьявольская ночь уже поглотила все, что он так любил? Знаешь, как красиво сказал Стивен Кинг, «Все, что ты любил когда-то, ветром унесет»… Ты читал когда-нибудь Кинга? Хотя нет, не отвечай – это неважно…

Эдвард вслушивался в чуть хрипловатый голос Райли, но смысл слов, произносимых им, с трудом доходил до парня, словно все его естество восстало против той жуткой картинки, что так старательно сейчас рисовал перед ним Бирс. И все же осознание настигло его, схватило за горло, сдавив его огненным обручем, сердце затрепыхалось раненой птицей – нет, Каллен так и не смог вспомнить и не вспомнил бы, даже если от этого зависела бы его жизнь, но он все ПОНЯЛ!

- Хотя, конечно, ветер тут не при чем – это был Я! – с придыханием произнес Райли. – Я убил твоих родителей той ночью.

Даже тысячи самых красноречивых эпитетов не смогли бы передать и сотой доли того, что почувствовал в этот момент Эдвард. Сколько всего намешано было в этом вихре, закружившем его… Четкое осознание того, что он не виноват, действительно НЕ ВИНОВАТ; все та же острая боль от потери самых дорогих и близких людей, что и двенадцать лет назад; мучительное бессилие от того, что ничего нельзя вернуть, исправить, и то, что он успел натворить под непомерным грузом вины и отчаянного страха перед возможной «правдой», так и останется навсегда с ним, – все это разом обрушилось на Эдварда, раздавив и почти уничтожив. Глубокая рана, так и не зарубцевавшаяся до конца с годами, снова разошлась и закровоточила, образовав в груди парня огромную дыру. Это была адская боль, от которой ему хотелось выть, он метался в агонии, но его тело каким-то непостижимым образом оставалось неподвижным, словно став каменной гробницей для души, горящей, будто на погребальном костре. Каждый из темных демонов Каллена сейчас злобно смеялся над ним, и этот дьявольский хохот звенел у него в ушах, взрывая мозг.