Маленькая, хрупкая, любимая девушка, распростертая подо мной, отдающая мне всю свою страсть, любовь, была самым совершенным, что я когда-либо видел. Эмоции захлестнули меня всего, остались лишь ощущения: паутинки прикосновений, дурман поцелуев, обреченность слов и признаний, нега воссоединения двух половинок, и наши разделенные души вновь обретали друг друга, чтобы связаться навеки…
POV Розали
Эммет был таким тяжелым, большим… нет, он был огромным! Моя фигура почти полностью была скрыта его телом, когда я тащила любимого наверх, в свою старую спальню в доме дяди. Эм возмущался, что может сам дойти, но стоило мне отпустить его, как он тут же начинал подозрительно быстро заваливаться набок, так что я, махнув рукой на все его протесты, поддерживала любимого, как могла.
С горем пополам мы добрались до места назначения, где я с облегчением усадила свою драгоценную ношу на кровать. Эммет принялся неловко стаскивать с себя остатки рубашки – с его губ слетали шипящие звуки, и на лице отражалась вся гамма испытываемой им боли. В этот момент мне хотелось сделать все, чтобы забрать боль любимого себе, мне было не привыкать к ранам, крови, боли, ощущению того, что твое тело истерзано – в голове вихрем пронеслись страшные воспоминания, которые я торопливо отодвинула: сейчас было не время жалеть себя. Подняв на меня глаза, Эммет ободряюще улыбнулся, стремясь показать, что все не так уж и плохо, но вышло не слишком убедительно.
Перевязанный Эм казался беззащитным, почти мальчиком, словно за короткое время он растерял всю свою браваду, и сейчас мне хотелось только ласкать, жалеть, извиняться и просить прощения за то, что я втянула его во все это, за то, что любила его, не желая отпускать ни на один, даже короткий, миг. Мне был нужен он и только он, словно в его объятиях я была целой, нетронутой, зацелованной и залюбленной. Эммет давал мне ощущение зыбкого покоя, подернутого туманом страсти, влечения, но скованного именно принадлежностью друг другу. Лишь обретя Эммета, я поняла: жизнь не закончилась в тот день, когда мое тело и душа были растерзаны. Да, я и прежде отчаянно собирала разрозненные останки себя самой, но склеить их смогла только в тот день, когда обрела Эма.
Мне хотелось ежесекундно гладить самого родного моему сердцу мужчину, я желала поцеловать его всего, проговорить каждой ранке, что я прошу у нее прощения, шептать в его губы, как сильно люблю, желаю, нуждаюсь в нем...
Мои руки торопливо расстегнули пуговки на блузке, скидывая ее с плеч, шуршание молнии ознаменовало потерю юбки, щелчок крючка прокричал о расставании с лифом, тихий шелест кружева бормотал о том, что я была полностью обнажена пред любимым. Ладони касались каждой дорогой черты, гладили упругое, подернутое загаром тело. В первые секунды Эммет с недоумением смотрел на меня широко распахнутыми глазами, словно спрашивая, что же я творю, но я не позволила ни единому звуку слететь с его губ, накрыв их своими, даря первый обжигающий поцелуй, в который вложила все то, что испытывала в этот момент. Я узнавала Эммета заново: раньше наша близость была другой, именно он нежил меня в своих руках, лаская губами, ладонями, теплым дыханием, шепча, как я дорога, любима, бесценна, а сегодня мы поменялись ролями, и я хотела быть той, кто ведет, направляет, отдает, не прося ничего взамен.
Легкое движение, едва ощутимое касание к здоровому плечу, и Эммет был распростерт на темно-зеленом покрывале, я целовала его грудь, кружа губами вдоль каждого следа от произошедшего, пальцы поглаживали контур белых бинтов – я дышала им, словно хотела забрать его всего, впитать в себя. Уткнувшись носом в шею своего мужчины там, где была еще одна ссадина, я прерывисто прошептала:
– Люблю, я так сильно люблю тебя… Мои слова отозвались дрожью в его теле, я чувствовала своей разгоряченной кожей, как сердце Эммета бешено отбивает стройный ритм. Ладонь скользнула на его грудь, накрывая, легонечко надавливая, словно говоря сердцу: «Успокойся, слышишь? Успокойся…»
На мою талию легла огромная ладонь здоровой руки Эма – он с силой прижал меня к себе, намереваясь перехватить инициативу. Наивный! Любимый еще не понял, что он мой, и в эту ночь Я буду безраздельно любить его, доставляя удовольствие не только телу, но и душе, Я буду преклоняться пред ним, отдавая дань всему тому, что он сделал для меня!
Кожа к коже, дыхание, опаляющее каждую клетку, сбившийся шепот, торопливые руки, стремящиеся охватить все сразу, но задерживающиеся на каждом кусочке обнаженной кожи.
Мои пальцы обвели контур его груди, ноготок, дразня, задел сосок, сорвав шипящий стон удовольствия с губ Эммета – это было как одобрение. В одно мгновение мои пальцы сменили губы, я ласкала его грудь, твердый пресс, медленно и почти коварно повторяя каждый изгиб мышц Эма, идя по дорожке волосков, что прятались под ремнем его брюк – ненужной деталью, которую мои руки торопливо убирали. Ловко и быстро расстегнув пряжку, я одним движением стащила с Эммета брюки – теперь он был полностью обнажен, не было никаких преград между нашими телами. Мои ладони упирались в его упругие бедра, с легким, но ощутимым надавливанием я скользила руками вдоль ног любимого, устраиваясь на коленях. Волна дрожи окутала родное тело, когда мои губы заскользили вдоль его длины. Ритмичные поступательные движения плавно, но уверенно, мягко, но чувствительно, вверх-вниз; отпустить и вновь захватить в плен губ, оставить легкий поцелуй на самой чувствительно точке его плоти и вернуться к мягкой коже; чуть сильнее сдавить зубами, очертив вновь всю длину, и сорвать безрассудный стон с губ Эммета, почувствовать, как его пальцы зарываются мне в волосы, перебирая пряди, направляя, поощряя... Я снова и снова обвивала его губами, оставляя легкомысленные дразнящие поцелуи то там, то здесь, а затем уже овладевала им всем, давая понять: я подведу его к самому краю. Когда дрожь охватила тело Эма, а рука, ласкающая мои пряди, замерла, я услышала сдавленный шепот: – Роуз, иди ко мне… – меня не нужно было просить дважды. Я подняла глаза и встретилась с его затуманенным желанием взглядом – он звал меня к себе. В этот миг я почувствовала какую-то незримую связь, что парила между нами, подобно разряду электричества.
Большая, но удивительно мягкая и нежная ладонь погладила мое лицо, палец коснулся распухших губ, я незамедлительно обхватила его губами, слегка касаясь языком, немного кружа и посасывая, зная, что это сводит Эммета с ума. Немного ласк, чуть-чуть оттянутого удовольствия, новая просьба, почти мольба…
Мое тело медленно заскользило вверх, несколько острых влажных поцелуев на обнаженной груди любимого, уверенный захват ладонями моей талии, порхающие поцелуи на каждом кусочке кожи, до которого он мог дотянуться, ловкий маневр руки, сжимающей мои ягодицы, и я была захвачена им… ритм, движение, медленное владение друг над другом. Одна моя ладонь упиралась в грудь родного мужчины, другая ласкала любимое лицо, очерчивая контур губ. Стоило мне коснуться чуть приоткрытого рта Эммета, и пальчики были захвачены в теплый плен его рта. Это сводило с ума, вознося в небо, казалось, я парю, качаясь на волнах вместе с любимым. Наши тела, став единым целым, двигались в унисон, я опутывала Эммета собой, подобно тому, как нити опутывают тесьму, сплетая затейливый сложный узор. Обоюдный стон, пересеченная черта, падение в пропасть, умирание и воскрешение – вместе, едино, одномоментное воссоединение тел и душ…
Не помню, как сон накрыл нас, но когда я распахнула глаза, то за окном уже мерцали первые робкие лучи солнца, ознаменовывая собой рассвет. Я была прижата к Эммету, его здоровая рука обвивала мой стан так крепко, что, казалось, еще немного, и я буду раздавлена им, но жар его объятий был самым желанным, жизненно необходимым.
Во сне Эммет что-то неразборчиво бормотал, его губы то обиженно сжимались в тонкую линию, то расслаблялись, и по ним скользила легкая улыбка. Я осторожно коснулась ямочки на щеке Эма, шепча:
- Я люблю тебя, мой герой, защитник, моя опора…
