- Обо мне говорите? – раздался за их спинами бархатный голос, полный иронии. – Джас, мне кажется, что тебе пора домой, а то Элис, наверняка, уже с ума сходит от беспокойства.

- Да, действительно, – опомнился тот, вскакивая с дивана настолько быстро, насколько позволяла покалеченная нога. – Ладно, ребята, пошел я к нагретой постельке!

Джаспер ушел, оставив Эммета и Эдварда наедине.

- Как Роуз? – обеспокоенно спросил Эм.

- Через часок будет в норме, – Эдвард сел напротив него, прикурил сигарету и блаженно затянулся. – Как хоть тебя зовут?

- Эммет Свон. Можно просто Эм.

- Свон? – удивленно переспросил Эдвард, выпуская изо рта струйку серого дыма. – Ты брат Беллы?

- Ты знаком с моей сестрой? – в свою очередь удивился Эммет.

- Я Ромео, – криво улыбнулся Каллен.

- А, спектакль! – понимающе закивал Эм, поражаясь тому, как тесен мир.

В комнате повисло неловкое молчание. Эдвард, как следует, разглядел сидящего перед ним парня и пришел к выводу, что не ошибся, когда в прошлый раз, рассматривая их с Беллой фотографию, заметил между ними сходство, заключающееся в теплом, жизнерадостном блеске в глазах. Каллен еще совсем не знал Эммета, но тот уже начинал ему нравиться.

- У тебя кровь на щеке, – нарушил молчание Эм.

- Пустяки, – отмахнулся Эдвард.

- У Роуз проблемы с алкоголем? – внезапно спросил Эммет.

- Ты же сам все видел, – Эдвард пожал плечами, бросил окурок в пепельницу и достал новую сигарету.

- И давно? Что, вообще, случилось? – пробормотал Эм. Было видно, что слова даются ему с трудом.

По лицу Эдварда пробежала тень, он сделал глубокую затяжку и медленно, словно под грузом огромной тяжести, проговорил:

- Почти три года. Обо всем остальном тебе расскажет сама Роуз, у меня просто нет на это морального права, – «и сил», хотелось добавить ему. – Тебе нравится Розали?

- Да, – не задумываясь, твердо произнес Эммет. – Я не знаю, как это объяснить, но у меня такое чувство…

- Не продолжай, не надо, – прервал его Эдвард, – я не хочу копаться в твоей душе. По крайней мере, сейчас. Сегодня ты уйдешь и больше никогда не вернешься, но я не виню тебя за это, потому что любой на твоем месте поступил бы так же…

- Я не любой, – покачал головой Эммет, сцепляя пальцы в замок, чтобы Каллен не заметил, как они дрожат.

- Поверь, я буду этому только рад, – Эдвард попытался улыбнуться, но не смог.

Он устал, безнадежно устал от всего: от себя, от проблем с Роуз, от вечного притворства, от мучавших его воспоминаний, от удушливого чувства вины, что терзало его по ночам и, наконец, от самой жизни… Нет, не так… от жалкого существования. Но должен же быть выход! Должно же хоть что-то или кто-то разорвать этот порочный круг!

- Расскажи мне про Беллу, – попросил Эдвард, удивляя своей просьбой не только Эммета, но и самого себя.

- Белз… – протянул Эм, и его лицо озарила ласковая улыбка.

- Белз? – переспросил Каллен, откидываясь на спинку кресла и закуривая уже третью сигарету.

- Я называю ее так с самого детства, – пояснил Эммет и на секунду задумался. – Что именно ты хочешь узнать?

- Все, что угодно. Может быть, случай из детства, – пожал плечами Каллен. Эдварду действительно было бы интересно услышать все, что мог рассказать ему о Белле ее брат.

- Однажды Белз утащила из вазочки все конфеты. Мама обнаружила это и учинила нам допрос с пристрастием, пригрозив, что оставит нас на неделю без сладкого. К тому моменту сестренка успела слопать все конфеты, кроме одной, которую перед сном благополучно засунула мне в джинсы. Мама каждый вечер забирала наши вещи, чтобы закинуть их в стирку, поэтому тут же обнаружила «улику». Мне влетело по первое число, и в наказание я остался на неделю без сладкого. Но Белз не была бы сама собой, если бы тут же не раскаялась в содеянном. Маме она, конечно, не призналась, но свою порцию десерта тайком приносила мне, и мы съедали его на пару. Почему-то от этого он казался нам еще вкуснее! – Эммет на минуту замолчал, улыбаясь своим детским воспоминаниям, а потом снова продолжил: – Один раз Белз прибежала вся в слезах и сказала, что соседский котенок застрял на нашем дереве. Мне тогда было лет тринадцать, так что, здраво рассудив, я предложил ей вызвать спасателей, но она разревелась еще больше, сказав, что не переживет, если котенок вдруг свалится. Белз умоляла меня достать его или подсадить ее, потому что сама она не дотягивалась даже до нижней ветки. Конечно, я понимал, что этот мелкий паразит никуда не свалится, но смотреть на плачущую Белз я не мог, поэтому полез за котенком. Но глупый комок шерсти был против того, чтобы я брал его в руки и все время пытался увернуться. Когда, наконец, мне удалось его схватить, ветка подо мной обломилась, и я полетел вниз. Приземлился я не слишком удачно и сломал себе ногу. Но был для меня во всей этой истории один плюс: из-за гипса я два месяца не ходил в школу.

- Надеюсь, ты приземлился не на бедного котенка? – улыбнувшись, спросил Эдвард.

- Нет, что ты! В таком случае Белла со мной не разговаривала бы и по сей день! – засмеялся Эммет.

- Ты очень ее любишь, да? – зачем-то спросил Каллен.

- Белз трудно не любить, – подтвердил Эм.

- Невозможно… – шепотом поправил его Эдвард.

Эммет удивленно посмотрел на своего собеседника, но не стал задавать ему вопросов, потому что сейчас его голова была занята совсем другим.

- Теперь твоя очередь, – сказал он, – какая Роуз? Не та, что сейчас спит в соседней комнате, а настоящая?

- Это все очень сложно, – пробормотал Эдвард.

- Мы с Розали вместе всего неделю, но кое-что про нее я уже понял. Я вспоминаю, какой она была во время нашей первой встречи, и какой стала после того, как мы с ней сблизились. Роуз словно стала оживать, чаще улыбаться, перестала вздрагивать от каждого моего прикосновения… Это что-то неуловимое, неподдающееся точному описанию. Сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что вы с ней чем-то похожи. Вы словно скованы сияющим льдом, который и манит, и обжигает одновременно. Этот лед проник в вас так глубоко, что сделай попытку его разбить, и вы вместе с ним разлетитесь на сотни осколков. Вас можно лишь отогреть, обхватив руками, прижав к сердцу, и надеяться при этом, что его жар растопит лед... Только бы успеть до того, как эта наледь не проникнет в согревающее вас сердце.

Эдвард с интересом и даже уважением посмотрел на Эммета, который оказался едва ли не самым проницательным из всех, кого ему доводилось встречать.

- И я уверяю тебя, что лед Роуз медленно, но верно стал таять в моих руках. Я даже не представляю, что такого может рассказать мне она, что я возьму и отступлюсь от нее, – закончил свой монолог Эм.

- Розали всегда была очень энергичной, импульсивной, эмоциональной… Даже, порой, слишком, – глядя куда-то в сторону, а не на Эммета, заговорил Эдвард, – истинная итальянка. Сейчас в это сложно поверить, но это так. Немного своенравная, немного взбалмошная, немного бунтарь, эдакий белокурый дьяволенок. Но, несмотря на это, ее любили и в школе, и дома. Про детство Роуз я мало что могу рассказать, ведь она старше меня на четыре года, и мои воспоминания начинаются примерно с того момента, когда сестра пошла в первый класс. Помню, однажды Розали раздразнила соседских мальчишек, и они решили ее поколотить. Я не мог этого допустить и вступился за нее. В итоге побитым оказался я. Прошло столько лет, а в этом смысле ничего не изменилось…

Каллен резко замолчал, и на его скулах заходили желваки.

- Эдвард, – хрипло позвала Роуз из своей спальни.

- Ты можешь зайти к ней, если хочешь, – предложил тот Эммету.

Эм кивнул, поднялся с кресла и на негнущихся ногах пошел в комнату Розали. Каждый шаг давался ему с трудом, будто на его плечах лежала неподъемная бетонная плита. Эммет открыл дверь и вошел внутрь, моментально оказавшись в кромешной темноте. Он стал шарить рукой по стене в поисках выключателя.

- Не включай свет, – шепотом попросила Роуз, садясь на постели.