Движения Эммета были спонтанными и немного рваными. Слегка дрожащими пальцами он освободил Розали от остатков одежды и на миг замер, любуясь ее совершенной красотой, а затем, очнувшись, быстро разделся сам и прижал тело девушки к себе. Теперь без преград Эммет своей кожей ощутил её, и сердце пропустило пару ударов, прежде чем пуститься вскачь. Он хотел Роуз до дрожи, но понимал, что спешить нельзя, что спешка все испортит, спугнет, превратит этот акт любви и нежности в банальный секс. Его руки гладили, мягко сжимали, ласкали ее, они окружали тело девушки, будто саван, окутывая теплом и даря наслаждение. Губы блуждали по шелковистой коже, не оставляя ни единого кусочка без внимания.
Розали была чувственной, нежной и страстной… Когда он слегка прикусил мочку ее уха, она вздрогнула и выгнула спину ему на встречу. Снежной королевы больше не было, весь ее лед теплыми ручейками ускользал сквозь пальцы Эммета. Он ласкал девушку руками, губами... Ее кожа покрылась мурашками, она обвила свои совершенные ноги вокруг его талии, инстинктивно вжимая Эммета в себя, тем самым срывая стон с губ мужчины. Он стал нежно целовать лицо Роуз, но неожиданно его губы наткнулись на влажную соленую дорожку на ее щеке.
- Что-то не так? – испуганно прошептал Эммет, слегка отстраняясь от девушки и заглядывая ей в лицо.
Эммету пришла в голову мысль, что, возможно, Розали совсем не хочет заниматься с ним любовью, но боится сказать об этом, опасаясь его реакции в свете сегодняшних событий. Возможно, она думает, что он станет принуждать ее и сделает ей больно? Эта внезапная мысль пронзила Эммета, словно острый нож, остужая его страсть, но не ту безграничную нежность, что он испытывал к ней.
- Нет, что ты! – хрипло прошептала Розали, снова притягивая его к себе.
- Тогда почему ты плачешь? – спросил Эммет, обхватывая ладонями лицо Роуз и целуя ее все еще влажные щеки.
- Прости, я такая дура, – сквозь слезы улыбнулась она, проводя указательным пальцем вдоль его позвоночника. – Просто мне давно уже не было так хорошо… Нет, не так… Мне еще никогда и ни с кем не было так… сладко…
- Нет, ты не дура, – возразил Эммет между поцелуями, чувствуя, как немного охладевшее желание снова возвращается к нему с удвоенной силой, – ты самая потрясающая женщина на свете! И я сделаю все, чтобы ты никогда не забывала об этом…
====== Глава 8. Бедный пианист ======
В паутину дорог завлеку,
Зазеркальем воды заманю...
Ты прильнешь к моему роднику,
Окунешься в мою глубину…
Напущу я тумана волну –
Захлебнешься в его тишине...
Я открою такую страну,
О какой не мечтала во сне…
Они усиленно репетировали уже две недели и продвинулись в этом довольно далеко. Эдвард оказался абсолютно прав: учить роль вдвоем было куда проще и интереснее. Он искренне старался помочь Белле и прилагал для этого все свои усилия. Ей даже стало казаться, что Каллену начинает нравиться вся эта затея со спектаклем, он охотно читал реплики других персонажей, чтобы Белле легче было запомнить свой текст и обыграть те или иные эмоции. Лишь в особенно романтичных моментах Эдвард позволял себе презрительно кривить губы.
Белла также чувствовала, что его отношение к ней тоже претерпело некоторые изменения в лучшую сторону. Все реже в глазах Каллена она видела колючие льдинки равнодушия, и все чаще на его губах блуждала легкая улыбка, без тени сарказма или иронии, как это бывало прежде. Белла не знала, с чем связаны произошедшие в нем перемены. Возможно, все дело было в том, что за эти две недели они сблизились друг с другом, проводя по шесть-семь часов наедине, и Эдвард перестал относиться к ней, как к постороннему человеку. Белле было бы любопытно посмотреть, как он ведет себя в компании друзей, но она даже не знала, есть ли они у него. Эдвард старательно избегал любых разговоров о себе, лишь однажды упомянув, что у него есть сестра. Тем самым он словно проводил невидимую границу между собой и Беллой, которую с каждым днем ей все больше и больше хотелось нарушить.
С Джейкобом, который часто пропускал занятия в связи с тренировками перед предстоящими соревнованиями, она виделась редко. Удивительно, но Белла совсем не скучала по нему. Увлеченная размышлениями о предстоящем спектакле и Эдварде Каллене, она даже не замечала его отсутствия, что было тревожным признаком. Однако уроки и репетиции полностью выматывали ее морально и физически, так что копаться в собственных чувствах и делать какие-либо выводы сейчас Белла была не в состоянии, решив просто плыть по течению до премьеры спектакля. Хотя одно она знала абсолютно точно: прежних отношений между ней и Джейкобом уже не будет.
А вот Эдвард… С ним было еще сложнее… Белла уже не чувствовала в его присутствии той неловкости, что в первые дни, но ее все так же тянуло к нему с силой, равной земному притяжению. Ей хотелось бы думать, что виной тому его загадочность и странные взгляды на жизнь, но внутренний голос подсказывал ей, что это лишь одна из причин, причем далеко не главная.
Спеша сегодня на репетицию, Белла попала в пробку, произошедшую из-за крупной аварии на дороге, и поэтому сильно опаздывала. Она опрометью взлетела по лестнице на нужный этаж, и уже на подходе к театральной студии до ее слуха донесся чарующий голос, который однажды Белле посчастливилось услышать в том самом ресторане, куда они зашли с Джейкобом, чтобы погреться. Но как? Откуда? Кто?
Она на цыпочках подошла к приоткрытой двери, за которой ее должен был ждать Эдвард, и, стараясь остаться незамеченной, осторожно заглянула внутрь. В это момент песня оборвалась, и Белла увидела, как Каллен, сидя на полу и прислонившись спиной к стене, подносит к зажатой в зубах сигарете зажигалку. Он глубоко затянулся, кольцами выпустил дым и пробежался пальцами по струнам своей гитары, рождая негромкую мелодию. Белла так и осталась стоять, замерев в страшно неудобной позе, наблюдая за тем, как Эдвард, дымя сигаретой, играет на гитаре, как бы нежно лаская ее. Было в этом зрелище что-то невероятно завораживающее, сексуальное, интимное, отчего Белла чувствовала жгучий стыд, будто застала его занимающимся любовью с девушкой. Еще никогда она не видела Каллена таким открытым, словно обнажившим свою душу. На его лице лежала печать глубокой тоски, которую – Белла точно знала – он всегда так старательно и умело прятал. Ей хотелось бы увидеть сейчас выражение его глаз, но с такого расстояния это было невозможно.
Неожиданно Эдвард оборвал музыку и затушил недокуренную сигарету о подошву своего ботинка. Белла не без труда стряхнула с себя оцепенение и только сейчас осознала тот факт, что пианист в том ресторане и Каллен – одно и то же лицо. От этой мысли ее сердце встрепенулось в груди и замерло в сладкой истоме. Белла неоднократно пыталась представить себе того пианиста, но неожиданно открывшаяся реальность оказалась в тысячу раз прекраснее любой, даже самой смелой, фантазии девушки. Она вынуждена была признать, что удивительный музыкальный талант невообразимо возвысил Эдварда в ее глазах.
Белла машинально пригладила волосы рукой и решительно вошла внутрь. Услышав стук ее каблуков, Каллен отложил гитару в сторону и вскочил на ноги.
- Ты опоздала, – улыбнулся Эдвард.
- Это ты! – громче, чем следовало, воскликнула Белла, выставив в его сторону указательный палец.
- Что я? – недоуменно переспросил он.
- Это ты пел в том ресторане… черт, забыла название… – она закусила нижнюю губу и прищелкнула пальцами, пытаясь вспомнить, что же было написано на его вывеске.
- «luna tutta Italia» («Луна над Италией»), – нахмурившись, подсказал Эдвард.
Ему и в голову не могло прийти, что Белла бывала в том ресторане, поэтому сейчас он был крайне неприятно удивлен. Каллен ни в коем случае не стыдился того, чем занимался, потому что музыка всегда очень много значила для него, она была его маленькой страстью с самого детства. Сколько Эдвард себя помнил, он всегда играл на пианино и гитаре. Просто Каллен старался никому не показывать свою личную жизнь… Хотя, черт возьми, разве это можно было назвать жизнью?!
