- Так что, как видишь, я всего лишь бедный пианист, – развел руками Эдвард. – Это единственный способ заработать себе на жизнь, потому что, кроме этого, я больше ничего не умею делать.
- То есть ты не живешь за счет богатенького дяди, как все считают? – уточнила Белла.
- Верно. Окружающие сами сделали такие выводы, а я не стал их переубеждать. Зачем? – горько усмехнулся он, пристально глядя на нее.
- А как же машина, учеба здесь?
- За учебу платит Карлайл – это мой единственный способ получить образование, – как от зубной боли поморщился Каллен, – а машину он подарил мне на мой двадцать первый день рождения и привел при этом такие аргументы, что я не смог ему отказать.
- Получается, что тебе уже двадцать один год, – улыбнулась Белла, радуясь тому, что хоть что-то, наконец, узнала об этом парне.
- На самом деле, совсем скоро мне исполнится двадцать три, – игриво подмигнул ей Эдвард.
- Значит, ты двадцатитрехлетний пианист, играющий на гитаре, – подвела она итоги. – Стоп! Тот ресторан, он же итальянский! Там должны исполняться итальянские песни, разве нет?
- Не обязательно только итальянские. Как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку, – рассмеялся Эдвард, усаживаясь на стул и удобно устраивая у себя на коленях гитару. – Хотя с этим у меня нет никаких проблем, потому что этот язык я знаю в совершенстве. Я наполовину итальянец… по материнской линии…
Эдвард резко замолчал и нежно провел своими изящными пальцами по корпусу гитары.
- Знаешь, мне всегда нравилось, как звучит итальянская речь. Она кажется мне такой мелодичной! Но я слышала ее только по телевизору… Может быть, ты скажешь что-нибудь на итальянском? – нерешительно попросила Белла, улыбнувшись.
Эдвард кивнул и на секунду задумался. Было кое-что, что он мечтал сказать Белле уже давно, но ему не хотелось, чтобы она поняла смысл его слов. Каллену достаточно было уже того, что он произносит их вслух, тем самым признаваясь себе в том, что за последние две недели эта девушка стала для него чем-то жизненно важным. Чем больше он узнавал Беллу, тем сильнее восхищался ею, тем сильнее возрастала его потребность находиться рядом с ней, слышать ее голос, смотреть в ее карие глаза со всполохами зеленого, цвет которых менялся в зависимости от освещения... Они завораживали Каллена.
- Siete le persone più incredibili da tutto ciò che ho incontrato (ты самый удивительный человек из всех, что я встречал), – прошептал Эдвард, с нежностью посмотрев на Беллу. – Hai un animo molto pulito e splendente (у тебя очень чистая и светлая душа).
Белла стояла, едва дыша, зачарованная его хрипловатым голосом, произносящим сейчас совершенно незнакомые ей слова. Она не понимала ровным счетом ничего, но по тому, как он говорил, как смотрел на нее, Белла была уверена, что он говорит что-то хорошее и приятное, возможно, даже делает ей комплимент. От этой мысли ее щеки вспыхнули очаровательным румянцем.
- Mi piacerebbe conoscerti meglio, forse vogliono (мне бы хотелось узнать тебя лучше, может быть, даже хотелось бы)… – помимо собственной воли прошептал Эдвард, но тут же оборвал себя на полуслове и быстро добавил: – ma è impossibile (но это невозможно)…
- Я не знаю, что ты сказал сейчас, но это было очень красиво! – улыбнулась Белла. – Может быть, переведешь?
- Не сегодня. Возможно, когда-нибудь… – печально улыбнулся Каллен и покачал головой.
- Наверное, это совсем уже большая наглость с моей стороны, но я хотела попросить тебя что-нибудь спеть для меня, что-нибудь из своего любимого.
- Что ж, с удовольствием! Есть одна песня… Для меня это что-то вроде гимна, – Эдвард пристально посмотрел на Беллу, поудобнее обхватил гитару, пробежался пальцами по ее струнам и запел:
- Взгляни в мои глаза, и я покажу тебе,
Что мы, слепые, бесцельно дрейфуем
В воображаемом мире.
Слышишь, как фальшиво они поют свои песни
И кивают, словно соглашаясь
Поверить в необходимость благоразумия?
Я не интересуюсь земными проблемами, меня едва ли это волнует.
Все происходящее меня не касается, ведь я отгородился от всего стеной.
Но ты знаешь, что выводит меня из себя,
Сводит с ума...
Что бы ни заставляло тебя видеть, верить и
Забывать о своих предчувствиях, тебе нужно понять,
Что видения, которые нам внушают, – всего лишь иллюзия и мечта,
Иными словами, ложь.
Если я начну говорить о плохом, пожалуйста, развесели меня.
Я не стану разглагольствовать вечно,
Просто я думал, что попытаюсь показать тебе...
Что красивая обертка не меняет сути,
И камню плевать, зачем гадать,
Тонешь ты или нет.
Но ты прекрасно знаешь, что выводит меня,
Сводит с ума...
Что бы ни заставляло тебя видеть, верить и
Забывать о своих предчувствиях, тебе нужно понять,
Что видения, которые нам внушают, – всего лишь иллюзия и мечта,
Иными словами, ложь.
Так ты можешь назвать имя своего демона?
Понять, что он замышляет?
Я поднимаю свой бокал и говорю: «За тебя»
Можешь ты прогнать своего демона?
Иначе он заберет твою свободу.
Я поднимаюсь и пью в твою честь.
Я не интересуюсь земными проблемами, меня едва ли это волнует.
Все происходящее меня не касается, ведь я отгородился от всего стеной.
Но ты знаешь, что выводит меня из себя,
Сводит с ума...
Что бы ни заставляло тебя видеть, верить и
Забывать о своих предчувствиях, тебе нужно понять,
Что видения, которые нам внушают, – всего лишь иллюзия и мечта,
Иными словами, ложь. (здесь приведен перевод песни “Illusion & Dream” группы Poets of the Fall, прим. автора)
Эдвард пел проникновенно, с каким-то надрывом, отдавая этой песне всю свою душу. На его лбу пролегла глубокая складка. Время от времени он закрывал глаза, оставаясь наедине с собой и музыкой, что рождалась из-под его пальцев. Еще никогда чье-то пение не находило такой отклик в душе у Беллы, не захватывало ее настолько сильно. Она словно вся растворялась в его музыке, в его голосе, становясь их частью.
Песня закончилась, а Каллен еще какое-то время сидел, замерев и закрыв глаза.
- Ты действительно веришь в то, о чем поешь? То есть эта песня о тебе? – нарушила молчание Белла.
- Даже не знаю, что тебе ответить на этот вопрос, – Эдвард встал со стула и подошел к ней. – Еще никто не спрашивал меня об этом, хотя я и не исполняю ее для публики… Да, это что-то глубоко личное… Пожалуй, я, действительно, верю каждому слову в этой песне.
- У тебя очень необычный бархатный баритон, – пробормотала Белла, чувствуя легкое смятение из-за близости Каллена.
- Бас-баритон, – машинально поправил он и улыбнулся. – Наверное, нужно, наконец, приступить к репетиции, как считаешь?
- Да, нужно… – прошептала она, прикладывая немалые усилия для того, чтобы отойти от Эдварда и достать папку со свои текстом.
- Итак, на чем же мы вчера остановились? – спросил он, стряхивая с себя наваждение, но в этот момент зазвонил его мобильник. – Прости, ты не против, если я отвечу?
Белла рассеяно кивнула. Взглянув на дисплей телефона, Каллен нахмурился и приложил трубку к уху.
- Я занят, Джас, – недовольно пробормотал он, – нет, я не знаю… Она сказала, что пошла на работу… Не работаете? Почему?... Позвони ей сам… И что ты хочешь от меня?... Хорошо, давай. Как только что-нибудь выяснишь, перезвони мне!
Эдвард сунул телефон в карман, крепко сжал зубы и со свистом втянул воздух.
- Извини, небольшие проблемы, – пояснил он. – Давай уже начнем репетировать!
Но не успели они произнести и десяти реплик, как телефон Каллена снова ожил.
- Да, слушаю, – моментально ответил он, даже не взглянув на Беллу, которую уже начинали раздражать все эти звонки. – Да, конечно, я постараюсь…
Послезавтра буду на работе! Можете обещать клиентам… Да! И вам тоже всего доброго!
Белла подошла к Эдварду и выхватила у него из рук телефон прежде, чем он успел сунуть его обратно в карман.
