Первое, что пришло в голову: наступить каблуком на странную вещицу, вывести ее из строя, одновременно с этим закашляться. Что я и сделала. Не могу сказать, что раздавила предмет в муку, но мигать он точно перестал.

– Ты не ответила, Черничка, – словно очнувшись от моего кашля, опомнился Шакалов. Он резко повернулся ко мне и протянул руку, заставляя подойти к нему.

– Я не знала, что ты слушаешь мои ответы, – против воли съязвила я, медленно двигаясь к мужчине. Было что-то в его вопросах забавляющее. Неужели он просто ревнует меня к Абрамову? С губ сорвалась фраза быстрее, чем я успела подумать головой: – Он милый и единственный хороший человек из всех, что я встретила за сегодняшний день.

Шакалов прищурился и внимательно присмотрелся к моим глазам, словно проверяя, лгу ли я. Но, не заметив фальши, он лишь фыркнул, улыбнувшись краешком губы. И пусть в этот момент он казался расслабленным, миролюбивым и готовым к разговору, что-то подсказывало – это напускное.

Я подошла к нему так близко, как могла. Оставалась лишь пара шагов до рояля и два до Кирилла, но внезапно проснувшийся инстинкт самосохранение не дал этого сделать.

– Тебя хорошо подготовили, – внезапно сказал Кирилл, мимолетно осматривая мой довольно-таки распутный вид. Он протянул мне руку, теперь не просто заставляя подойти, но и надеясь, что я прикоснусь к нему. – Не могу сказать, что ты стала лучше, чем была. Но любому бриллианту нужна правильная огранка.

Шакалов стрельнул глазами на мою руку, и я, не сдержавшись, все же сдалась и сжала его ладонь. Атмосфера вокруг сгущалась, а странный разговор с мужчиной казался напускным и словно прелюдией для чего-то грязного и темного.

Моя ладошка растворилась в хватке Шакалова, который держал так крепко, словно я могла бы сбежать в любую минуту. Будь я идиоткой, так бы и поступила: кричала, дралась, плакала или даже о чем-то просила… Но все это казалось бессмысленным. В те минуты, глядя в глаза Кирилла, я понимала, чего он хочет. И не могла надышаться…

Вот он, последний момент, когда я – это я. Когда последствия сегодняшнего вечера поправимы…

– Но я не бриллиант, Кирилл, – впервые назвав мужчину по имени, я не сдержалась. Голос осип, к глазам подобрались слезы, а фразы казались рваными и по-детски незавершенными.

– Согласен. Ты скорее… Шпинель? Сапфир? Аметист? – задумчиво пробормотал мужчина, а затем резко потянул за руку, заставляя прижаться к нему вплотную. Я перестала дышать и зажмурилась, словно, открой глаза после, перестану быть в замкнутом пространстве со зверем. Его рука скользнула по моей спине, и я вдруг услышала, как щелкнула застежка лифчика. Клянусь, это было громче ядерного взрыва в моем сознании. Повело, начало шатать, и ноги подкосились. Только мужчине это было лишь на руку. – Знаешь, Коронов не просто так хотел тебя себе. Думаю, мне тоже найдется чем с тобой заняться…

Три года назад мою одноклассницу изнасиловали и убили в переулке. Около десяти человек вторили о том, что, не сопротивляйся она, веди себя тихо и кротко, насильник бы оставил ее в живых, как и других жертв. Но она кусалась, дралась и громко кричала.

Тогда она казалась мне идиоткой. Что стоит несколько минут позора против жизни? Кто бы мог подумать, что такое может произойти со мной…

Как можно спокойно стоять, когда руки чужого человека осторожно изучают твое тело, фигуру и монотонно поглаживают? Как можно сдерживать слезы, когда он медленно тянет на бретельки лифа, заставляя его упасть на пол, а затем становится первым, кто увидел такую интимную часть тела?

Шакалов отступил на шаг и оценивающе посмотрел на голое тело, не касаясь лица. И не было там любви, нежности и сострадание. Скупой просчет и животная похоть вместе с хриплым рыком:

– Ты выбрала правильную тактику, Черничка. А теперь медленно снимай трусики и ложись на рояль.

Наверное, будь я человеком со стороны, то кричала бы громко: «Эй, Кристина! Чего там стоишь? Хочешь, чтобы Шакалов убил тебя за неповиновение, а заодно и твоих друзей?» Но это была моя жизнь, моя правда, совесть и честь, и все, чего мне хотелось в тот момент – убить его, растоптать, заставить страдать.

Помню, как уперлась рукой во что-то твердое за спиной, не раздумывая, подняла предмет и замахнулась на Кирилла. Жаль только, что мужества не хватило, и я зажмурилась.

Он действовал молниеносно. Ударил ладонью по локтю, рука онемела, палка выпала из рук. Это оказалась подставка для микрофона…

– Мы не договаривались о таком, Кирилл, – открыв глаза, прошептала я. Только не увидела ничего, кроме слепой ярости и бешенства. – Кирилл? Прошу…

Еще до моей странной попытки спастись я не могла быть уверена, что меня ждет. По крайней мере, не знала, как все будет происходить. Сейчас же Шакалов словно обезумел, а его черные глаза стреляли молниями.

Кирилл резко поднял меня за талию одной рукой, не обращая внимания на уговоры и пустые попытки ударов кулаками по его громадной натренированной спине. Он на ходу отстегнул ремень, потянул за него, снял. Затем поставил меня на пол, зажав бедра между ног, а сам толкнул животом на рояль и, заведя руки крест на крест, связал их толстым кожаным ремешком на заумный узел.

Не знаю, был ли у Шакалова опыт в пытках, но теперь любое движение рук, даже случайное, приводило к сильнейшей судороге и отдавало в ногу.

– Я хотел по-другому, Черничка. Свое бы я получил по любому, но агрессия – твой выбор, – холодно отчеканил Кирилл.

А дальше происходило что-то странное, похожее на сон или фильм ужасов…

Раз. Кирилл резко тянет за трусики, они трещат по швам и кусками бесполезной ткани падают на пол.

Два. Он медленно раздвигает мои ноги, расстёгивает свою ширинку, а затем я ощущаю что-то теплое, коснувшееся оголенной кожи.

Три. Он входит в меня резко. Без предупреждения, смазки и не обращая внимания на слезы.

Адская боль, лютая ненависть, дикое желание убить – вот что было первой мыслью. И тем не менее… Он мог надругаться над телом, но душой я была выше этого всего. Мы оба это знали.

– Сопротивляешься? – с вызовом спросил Шакалов, входя в меня резко и заставляя съёжиться от боли в мышцах и между ног. – Считаешь меня уродом, а себя невинной овечкой? Но я покажу тебе, что мы на равных, Черничка. Есть то, что человек не может сдерживать: похоть, голод и жажду.

Он нажал кнопку у себя в кармане брюк, которые так и не снял, а вибратор между половых губ завибрировал. Ноги были раздвинуты широко, так что резкий спазм ударил в голову так неожиданно, что с губ вырвался странный вскрик.

– Вот так, Черничка, – похвалил меня Кирилл хриплым рыком. Его ладонь ударила меня по ягодице, я вздрогнула, когда он поставил скорость на приборе на максимальную. – Ты уже вся течешь. Видишь, не обязательно любить человека, чтобы хорошенько потрахаться? Так что не изображай из себя страдалицу. Хватить ныть, и получай удовольствие. Теперь это твоя профессия.

Я зажмурилась и прикусила губу так сильно, что могла бы ее откусить. Руки больше не чувствовались, ноги онемели, а между ног все отекло от спазмов. Но не это было самое страшное, как оказалось.

Метод Шакалова действовал. Клитор пульсировал, приятные покалывания делали его неумолимые точки не такими болезненными… Только вот внутри меня все медленно умирало.

Чувство отрешенности заполняло каждую клеточку тела, превращая меня в овощ. Кто я, если не могу противостоять Шакалову? Пусть он может взять меня силой, но добраться до души… Это перенести невозможно.

В тот момент я поняла единственную истину. Я должна абстрагироваться от происходящего. Вернуть контроль над телом с помощью разума, иначе… это конец.

Закрыв глаза, досчитала до десяти и постаралась вспомнить йогу, которой увлекалась больше пяти лет. Перед глазами возник Влад, подруга Инга и родители… Где-то там, в наших воспоминаниях, нам было хорошо.