Я порядком проголодался. Ведь сегодня не довелось ни позавтракать, ни пообедать. Казалось, что живот уже к спине прилип. Не успел вернуться из кухни, как Николай тут же окликнул:

– Везёт же тебе, земляк, опять линия не работает. Не успеешь дать мне телефонную трубку, так сразу убегаешь.

Что поделаешь? Последнее время так и происходит. Я был рад тому, что на этот раз приходится идти в светлое время суток.

С момента наступления немцев линия связи стала разрываться, когда я находился у аппарата. Дня четыре назад, когда Николай ушёл на линию, он надолго задержался. Я уже не находил себе места, когда услышал в трубке его голос. Он бежал через болото сквозь пули и снаряды. «Разрыв нашёл, всё соединил, возвращаюсь!» – сказал Николай. По моим предположениям, минут через десять – пятнадцать он должен был быть на месте. А его всё не было. Прошло ещё немного времени. Вдруг смотрю, передо мной стоит с ног до головы весь в чёрной болотной грязи Николай.

Не успел он появиться на пороге, как сидящие в блиндаже бойцы, схватившись за животы, начали хохотать.

– Ты что? Готовишься к психической атаке?

– Ну, ребята! Вот кого надо отправлять навстречу немцу!

– Портнов, ты, что ли? – сказал удивлённо только что вошедший Василий. – Где ты нашёл такую маскировку?

– Смейтесь, смейтесь, – промолвил Николай. Некоторое время он стоял растерянный, не зная что ответить. Не столько смешным, сколько жалким был его вид. Сквозь болотную жижу лишь глаза и зубы блестели. Промокший до нитки, грязный, он стоял перед нами.

– Скорее раздевайся, Николай, – сказал я, сочувствуя ему. – Ты даже меня переплюнул.

– Может, объяснишь? – обратился к нему Серёжа. – Чего молчишь? Слова не вытянешь!

– Что тут объяснять? И так всё видно, – ответил Николай, снимая мокрую одежду. – Проклятый фриц как начал стрелять, в темноте не заметил и свалился в воронку, наполненную грязной водой. Хорошо, успел выйти из топкого места, а то точно засосало бы. Сволочь! Даже ночью не перестаёт. Вдобавок ещё и дождь прошёл.

Он ещё раз покрыл немца отборным матом. Затем снял мокрую рубашку, развязал портянки.

– Твой ужин в котелке, Николай. Ребята принесли. Поешь, хорошенько укройся шинелью и ложись. Утром я тебя разбужу, – сказал я, когда он уже полностью переоделся.

Сегодня пятый день, как немцы атакуют. Наш участок в последнее время они без конца тревожили артиллерийским и миномётным огнём. Слева от нас до сих пор ведут атаку танки, которых поддерживает авиация. Как бы ни старался враг прорвать нашу оборону, достичь этой цели он не мог.

Наступление гитлеровцев в направлении Сухиничи продолжалось до 19 августа. Затем по сообщениям Совинформбюро мы узнали, что фашисты здесь потеряли около двухсот танков, более десяти тысяч солдат и офицеров. Только после таких крупных потерь они отказались вести наступательные бои.

Наступили последние дни августа. Как только контрнаступление врага приостановилось и на передовой установилось затишье, мы оставили КП и вернулись на место расположения роты. На другой день начали ремонтировать кабель и катушки для кабеля. Вскоре меня отправили на склад батальона за вещами. Склад находился недалеко от штаба. Но он был закрыт.

Когда возвращался обратно в штаб, встретился с начальником связи дивизии майором Овечкиным. Как положено по уставу, я отдал честь, поздоровался, хотел было уйти, как майор меня окликнул:

– Твоя фамилия, кажется, Рахимов?

– Так точно, товарищ майор! – ответил я, немного сконфузившись.

– Учитель из Татарии? Коней хорошо знаешь? Пошли за мной!

Он направился в сторону штаба батальона. Я тоже пошёл за ним. Когда зашли в землянку, где располагался штаб, он спросил командира батальона лейтенанта Степаненко. Его не было. Тогда он приказал старшему писарю Обледкову срочно найти лейтенанта Степаненко и отправить его к нему. Мне было разрешено уйти. С какой целью майор сегодня водил меня с собой, для меня осталось загадкой. Ночью долго не мог заснуть, всё думал о прошедшем дне. Я не мог ни в чём провиниться, все поручения выполнял точно. Эти мысли не покидали меня и тогда, когда заступил на дежурство.

Вчерашняя тайна раскрылась только на кухне. Меня вызвал комбат и сказал басовитым голосом:

– После завтрака собери вещи и отправляйся во взвод ПСД (пункт сбора донесений). Егорову скажешь, что старший лейтенант отправил. Понятно?

– Товарищ старший лейтенант, что я там буду делать?

– Конным связистом будешь. Не всё ли равно тебе, кем будешь? На войне не спрашивают, а выполняют! – рассердился он.

– Есть, товарищ старший лейтенант, отправиться во взвод ПСД!

Тут я понял, что это был приказ майора. Оказывается, в ПСД должны были быть шесть конных связистов. Их называли конными военными курьерами. Пока там числились всего четыре. Пятым прибыл я. Командир взвода младший лейтенант Егоров мне знаком с первых дней пребывания в батальоне связи. Сказать по правде, он ещё тогда нам порядком надоел своим оглушающим «Шире шаг!», «Строевым!», «Выше, выше ноги!», «Раз, два!». Поэтому, как только прибыл на место назначения, я по-армейски выпрямился и чётким шагом подошёл к лейтенанту. Поднеся руку под козырёк, отчеканил:

– Товарищ младший лейтенант! По приказанию командира батальона рядовой Рахимов прибыл в ваше распоряжение!

Младший лейтенант улыбнулся своими пухлыми губами и крикнул старшине, который стоял недалеко и с кем-то разговаривал:

– Старшина! Тебе прибыло пополнение! Принимай!

Судя по выражению лица, лейтенант знал о моём прибытии. Потому вопросы не стал задавать. Старшина тоже подошёл к нам. Это был коренастый, широкоплечий, среднего роста человек. Лицо было покрыто веснушками. Голубые глаза смотрели довольно строго. Из-под пилотки торчали светло-русые волосы.

– Командир отделения старшина Дружинин. Будем знакомы! – такими словами он протянул руку.

– Рядовой Рахимов, служил телефонистом, а теперь направили к вам.

– Товарищ младший лейтенант, для него у нас пока коня нет, что будем делать?

– Конь будет. Пока будет ходить пешком. Пусть пока учится. Так сказал майор.

– Понятно! – сказал старшина. – Пошли Рахимов, покажу, где тебе устраиваться.

Мы вошли в небольшую землянку. По всей длине землянки из длинных стволов деревьев сооружены лежанки. На них постелено сено, а сверху покрыто плащ-палаткой. Около лежанок находятся вещевые мешки бойцов, пребывающих здесь. Считаю: шесть мешков. Значит, я прибыл седьмым. Тесновато будет, конечно. Справа на столбе висят противогазы. Слева на полке стоят котелки и кружки. Напротив двери небольшой стол. Он тоже сделан из подручного материала. У другой стенки стояли скамейки.

– Мешок свой положи туда же, где остальные, и пошли на занятие. Устроишься вечером после занятий.

Мы подошли к трём бойцам, которые стояли чуть в стороне.

– К нам пришло пополнение, с сегодняшнего дня нас пятеро, – объявил старшина.

Среднего роста, с саблевидным носом и тонкими губами боец лёгким шагом вышел вперёд, улыбаясь протянул мне руку и сказал:

– Павел Вислогузов, заслуженный охотник из Моршанска. Вы откуда? Кем приходитесь?

– Ахат Рахимов из Татарстана, был учителем.

Средних лет, с веснушчатым лицом, коренастый боец, который на вид казался старше, тоже протянул руку.

– Василий Утишев.

Не успел он проговорить, как Вислогузов подшутил:

– На гражданке он был директором спиртного завода.

– Вы его не слушайте, он шутит, я там работал слесарем.

Чуть в сторонке стоял и курил круглолицый, на вид угрюмый боец. Начинающаяся седина на висках придавала ему выражение усталого, много видевшего человека.

– А этого товарища нужно величать Пал Палычем. Он четвёртый наездник. Сам стоит в стороне, а душой с нами. Махорку сворачивает вместе, а курит отдельно. Ты на него не обращай внимания. Через неделю он начнёт здороваться.

– Хватит тебе, Павел! – оборвал его старшина сердито. – Пошли, нас лейтенант ждёт.