— С чего ты решил?
Арсус пожал плечами:
— Про «Нормандию» говорят, что она никогда не бросает своих. И мне кажется, что у экипажа самого крутого корабля Галактики нашлись бы дела поважнее, чем обыскивать развалины, в которых даже признаки жизни не считываются. А раз вы тут – значит ищите своих. – Закончив это логическое заключение, мальчик внимательно посмотрел на Гарруса, приоткрыл рот, но вопрос «Так кого вы ищите?» почему-то так и не прозвучал. Вместо этого Арсус сказал. – Но как бы там ни было – тут никого кроме нас нет и не было. Как только началась суматоха, народ бросился на верхние уровни к спасательным секторам. Когда мы искали панацилин для Хоакина, всё обыскали. Никого.
Гаррус только кивнул на это, очень постаравшись сохранить контроль над выражением своего лица хотя бы перед этим храбрым, слишком быстро повзрослевшим мальчишкой. Арсус направился было к своим, но на полпути остановился, пару секунд постоял не шевелясь, потом повернулся и посмотрел в глаза Гаррусу.
— Куда бы вы ни собрались нас вести, мы останемся вместе. Я и Изабель с Хоакином. – Это было сказано без вызова, но и не как просьба. Это был факт, и Гаррус кивнул.
— Не волнуйся об этом.
Глядя в спину уходящему мальчику, турианец думал о том, что подобное обещание будет очень непросто выполнить, и о том, что, не смотря на это, он его сдержит.
Дети столпились у челнока, но не было ни суеты, ни шума. Они по очереди забирались внутрь, помогая друг другу, и в отточенных, слаженных движениях сквозило всё, пережитое ими за эти месяцы. Взгляд Гарруса задержался на Арсусе, Изабель и Хоакиме. Они поднялись в челнок последними. Турианец и девочка сидели рядом, касаясь друг друга бедрами, одна держала брата за руку, а Арсус положил ладонь на плечо друга. Худые, измотанные, покрытые ссадинами и ушибами, но не сдавшиеся. Сильные. Сила была в каждом из них, в каждом разная, и она возрастала, перетекая от одного к другому через эти прикосновения.
Гаррус почувствовал, что грудь сдавило и что-то внутри треснуло, рассыпаясь острыми осколками. Он резко отвернулся, зашагав обратно к развалинам. Лиара проводила его взглядом, её лоб прорезала болезненная морщинка, но она не последовала за другом. Время, проведенное вместе, научило азари, что как бы они ни ценили общество друг друга и как бы ни нуждались в нем, иногда им обоим требуются минуты наедине с собой.
***
— Гаррус, в чем дело?
— Мм? – Гаррус не сразу откликнулся, поэтому его голос прозвучал несколько сконфуженно, выпутаться из липкой паутины собственных мыслей было тяжелее обычного. – Ты о чем?
— О тех детях. Ты… ты так смотрел на них. Очень странный был взгляд. – Лиара села рядом, поджав одну ногу под себя, и гладила пригревшегося на руках Люка. Гаррус обнаружил этого хомяка в небольшой коробке среди своих вещей, когда перебрался сюда с “Нормандии”. На крышке кривым почерком Джокера было написано: «верни его ей, когда отыщешь».
— В каком смысле «странный»? – турианец небрежно двинул плечом. Но такие фокусы эту азари уже давно не впечатляли. Он ожидал, что Лиара фыркнет и велит ему ответить нормально, но вместо этого она сказала:
— Как будто тебе было больно на них смотреть. Как будто глядя на них ты видел нечто совсем другое… и… как будто ты предпочел бы их не видеть. – Лиара говорила медленно, тщательно подбирая слова. – Раньше, когда мы находили выживших или даже могли помочь в опознании тел, у тебя бывало другое лицо. Я не большой знаток турианской мимики, но мне казалось, что ты бывал рад, что мы хоть что-то можем для кого-то сделать. То, что эти дети выжили – настоящее чудо, но не найди мы их – они бы продержались не долго. Однако радости на твоем лице было куда меньше, чем заслуживали обстоятельства…
— Ужасно черство с моей стороны, да? – криво усмехнулся он, разглядывая покрытый пятнами потолок.
— Гаррус, прекращай это, - Лиара чуть нахмурилась. – Я знаю тебя достаточно, чтобы не думать так, и ты тоже это знаешь. Я не пыталась осуждать, я пыталась понять.
— Да просто…глядя на них, не могу не думать, сколько всего оказалось разрушено безвозвратно. Мы можем отстроить здания, восстановить инфраструктуру на планетах, починить чертовы ретрансляторы, но мы не способны исправить самого главного. Мы не можем вернуть этим детям их семьи, их жизнь… проклятье, да даже ощущение безопасности. Ты видела их? Они же – военный отряд в миниатюре. Как осматривались, как двигались… вся эта слаженность. Мы с тобой оба знаем, как вырабатывается все это. Это уже не изменить. Войну из них уже не убрать.
— Как и из всех нас, - согласилась Лиара, откидывая голову на спинку дивана и внимательно глядя на друга. – Но они справились. Они победили. Мы должны верить, что…
— Что? – переспросил Гаррус, ловя её взгляд. – Что всё наладится?
— Да, - просто кивнула она, а потом, вздохнув, добавила. – Или хотя бы в то, что наладится достаточно, чтобы оно того стоило.
Гаррус кивнул, и в комнате на некоторое время воцарилась тишина, прерываемая лишь тихим попискиванием Люка, который довольно грелся в ласковых руках азари.
— Но это не все, ведь так? – спросила она после паузы.
— Это глупо… - Гаррус вновь дернул плечом. - Просто мы… так вышло, что в числе последних вещей, которые мы с Шепард друг другу сказали, было и кое-что о детях. – Он подался вперед и оперся локтями о колени, болото воспоминаний жадно распахнулось, ощущая, как жертва сама тянется к нему. – Я… знаешь, сказал это почти в шутку. О том, что мы сможем посмотреть, на туриано-человеческих детей. Я же понимаю, что это невозможно. И вот ведь какая штука: стоило это произнести, и шутка превратилась во что-то очень значимое. У меня сердце успело сжаться за ту долю секунды, что она размышляла над ответом. Я успел подумать, что сейчас она обзовет меня дураком или напомнит, что на этот бред сейчас точно нет времени, надо думать о Жнецах…
— Но она так не сказала, – тихо проговорила Лиара. Без вопроса.
— Нет, не сказала. Она сказала, что биология не на нашей стороне и детей придется усыновлять. – Гаррус вздохнул и провел ладонями по лицу, на секунду закрывая глаза. – Я никогда ни о чем таком не думал. О степенной жизни, собственном доме, семье и детях… даже не могу сказать, что не хотел, просто это было где-то в другом мире. И вот она сказала эти слова, и у меня перед глазами так ярко выстроилась картинка… и она казалась… правильной. Не идеальной, с кучей несуразностей и межвидового безумия, но такой правильной! – он покачал головой, глядя в одну точку. – Эти дети напомнили мне её и тот разговор. Подумал, какой могла бы быть наша жизнь, если бы…
Гаррус не договорил, хрипло вздохнув и спрятав лицо в ладонях. Его плечи опустились так, будто на них неумолимо давил тяжелый груз, и силы удерживать его иссякали.
— Духи, Лиара… с каждым днем всё труднее удерживать эту веру. И черт бы всё побрал… я не представляю, что делать, если однажды проснусь и пойму, что уже не надеюсь увидеть её снова.
Лиара придвинулась ближе, её миниатюрная ладонь скользнула по его капюшону и остановилась на плече. А к другому девушка прислонилась щекой. Она не спешила что-то говорить. Они друг другу не врали. Она тоже боялась, Гаррус знал это, и в её жесте было больше красноречия, чем в любых словах. Она не могла сказать ему «этого не случится», потому что это было бы ложью, она сама недостаточно верила, чтобы говорить наверняка. Но она могла сказать «я с тобой» - именно этими словами были её прикосновения, её присутствие здесь, её склоненная к его плечу голова – обещание поддержки и просьба о ней разом.
Они просидели так не меньше получаса, блуждая в мыслях и продираясь сквозь всё сгущающуюся вязь сомнений и холодного страха.
— Лиара, ты можешь… - его голос прозвучал столь хрипло, что переводчик едва справился со словами, хотя судя по лицу азари, ей не особенно нужны были слова. Она понимала.
Гаррус не сказал ничего больше, и на несколько мучительно долгих минут вновь воцарилась тишина. Лиара смотрела на него, не мигая, и в этот момент особенно заметны становились её болезненно заострившиеся скулы и утомленность, пронизывающая всё тело. Стыд кольнул Гарруса, и он уже открыл было рот, собираясь сказать, что ему это не нужно, но именно в это мгновение азари кивнула и села поудобнее, подобрав ноги, как любила делать Самара во время медитации. Её руки протянулись вперед, предлагая Гаррусу положить лицо в их чашу. Глаза азари стремительно чернели, открываясь той самой вечности, о которой говорилось в азарийском названии слияния разумов. Многим доводилось видеть такие глаза азари, у многих после этого оставались неизгладимые впечатления. Но вряд ли нашлось бы много существ, которые принимали «объятие вечности», чтобы вспомнить.
