— Они уже давно не такие, - пробормотала Тали, качнув головой. – И я скажу, что тебе стоит поработать над тем, как выражать свою скорбь, не оскорбляя окружающих.

— Меня просто бесит его эгоизм, - дернула плечом Джек, но тон сменила. Изменения определенно коснулись всех.

Миранда усмехнулась, сложив пальцы домиком и посмотрев на Джек. Нейтрально-закрытое выражение её лица и расслабленная поза говорили о полном контроле над ситуацией и спокойствии, но от глаз Джек не укрылось то, что холеные пальцы удачно скрыли линию губ. По губам об истинном настроении Миранды всегда было проще всего судить.

— Думаешь, что им движет эгоизм?

— Черт, да он движет нами всеми, - раздраженно ответила Джек и швырнула датапад в стекло. Прибор жалобно пискнул и погас, упав на пол. – Мы все привязались к этой харизматичной стерве больше, чем должны были, и вот они последствия. Вместо того, чтобы идти вперед, сидим тут как грёбаный анонимный клуб ветеранов боевых действий и пытаемся вывернуть сраную реальность наизнанку. – Она поднялась и беспокойно заходила по комнате. Изменилось многое, но некоторые привычки остались прежними. – Я, вы, он - она обличающе ткнула в них пальцем и указала на дверь, - мы все думаем о том, как нам её не хватает. Как было бы охренительно круто, если бы сейчас сучка вошла в эту проклятую дверь. Или если бы на утро мы открыли глаза и обнаружили себя на борту этого клятого ведра с гайками посреди космоса и разборок с Коллекционерами, а через интерком раздавался бы её мерзкий бодрый голос, приказывающий кому-то готовиться к высадке! – Проходя мимо горшка с цветком, Джек пнула его и прорычала ругательство.

— Всё так и есть… - Тали опустила голову, обхватив себя руками. - …мне её не хватает. Я понимаю, что будь она жива, мы бы виделись не часто, особенно сейчас, когда всюду столько работы, но… это просто как-то…

— Неправильно, - тихо проговорила Миранда, глядя в пространство. - Галактика кажется чертовски неправильным местом, когда в ней нет Шепард…

— Чертовски… пустым, – одними губами произнесла Джек, привалившись к стене и откинув голову так, что созерцала блеклый, все ещё лишенный отделки потолок.

Надолго воцарилась тишина. Она росла и густела, наполняясь чувством утраты и болью. Тали прислонилась к стеклу и смотрела на строящийся город, Миранда всё также созерцала пустоту… ни одна из трех женщин не знала, сколько времени прошло, но вот Джек скосила на них взгляд, даже не поворачивая головы, и спросила необычным для себя тоном, слишком тихим, слишком… беспомощным:

— Вы не думали о том, что всё это неправильно? Эти встречи? Эти попытки переиграть природу и реальность? Не думали, что… может быть, это нужно только нам, а не Шепард? Что… - она запнулась, с трудом выговаривая то, что ей, кажется, совсем не хотелось говорить, - …что она обрела покой?

Миранда откинулась на спинку стула и закрыла глаза, её плечи поникли, и идеально выверенная поза сломалась. Это было более красноречивым ответом, чем любые слова.

— Ответа мы никогда не узнаем, - произнесла она тихо.

— А мне кажется, что Шепард этого бы хотела, - сказала Тали, выпрямляясь. В её голосе прозвучали необычные сила и убежденность. Она повернулась к подругам и поочередно посмотрела на них. Лица кварианки всё ещё нельзя было разглядеть из-за шлема, но что-то в поле и повороте головы говорило об ее настроении не менее ярко. – Я думаю, она была бы счастлива увидеть мир, ради которого всем пожертвовала. И счастлива была бы стать его частью. – Тали улыбнулась, это послушалось в её голосе. – Не знаю, может, она бы наконец нашла время, чтобы просто…пожить. Ну знаете, для себя. А когда ей надоело бы отдыхать - обязательно бы нашла себе применение.

Джек рассмеялась: громко, со странной смесью боли и яростного, горячего веселья.

— Черт, шлемоголовая права. Эта сучка была просто маниакально неугомонной.

Миранда тоже усмехнулась, куда более сдержано и цивилизованно, но с теми же нотками облегчения. Слова Тали явно ударили и по её сомнениям.

— Ну, если с моральными дилеммами мы покончили, дело осталось за малым – придумать, как это сделать, не сведя Шепард с ума тем, что она даже мертвой ухитрилась спасти галактику.

========== Прошлое и настоящее ==========

Полумрак каюты казался мягким, обволакивающим, и задорный смех Шепард прошивал его как блестящие нитки. Она вальяжно устроилась на кровати, подложив под спину подушку, и смеялась над попытками Гарруса описать одного из представителей палавенской фауны. Рядом с ними лежала открытая книга. В этот вечер – турианская. Они начали читать друг другу книги из их родных миров после Менае, и как и другие их маленькие тайные традиции, эта зародилась сама собой. Ни один из них ни разу не упомянул о том, что возможно книги, которые были в зоне отдыха Нормандии, вскоре станут бесценными свидетельствами жизни исчезнувших цивилизаций. Этого нельзя было говорить. Об этом нельзя было думать. Предательские мысли, вселяющие страх… или гнев. Они оба всегда предпочитали гнев страху и боли. А эти книги могли и напоминать, за что они сражаются. Не то, чтобы напоминание было нужно, каждая планета, которую они посещали, была чертовым напоминанием. Но звук голоса Шепард, когда она читала или смеялась, как сейчас, был куда лучше взрывов, рушащихся зданий и криков живых существ. Он напоминал, что если они победят, люди не только перестанут умирать, они тоже будут смеяться.

Гаррус бросил попытки объяснить, как выглядят палавенские ящерицы, и повернулся, запечатывая на губах Шепард поцелуй. Иногда ему казалось, что её голос и её смех имели свой неповторимый вкус. Они внушали надежду и наполняли силой. Мир вокруг полыхал всё жарче с каждым днем, а жестокие расчеты войны твердили об уменьшающихся шансах. Но заглядывая в яркие глаза Шепард, Гаррус мог позволить себе забыть о статистике и прогнозах. Глядя в её глаза он верил и хотел сражаться. Сражаться за Палавен и Землю, за Сур’Кеш и планету-помойку Тучанку, за Тессию, Иден Прайм, Раннох… за эту женщину, её удивительный смех и глаза, способные сохранять в других надежду даже посреди кошмара.

— Я не приведение, Вакариан, - насмешливо сказала она, толкнув его в плечо. – И не испарюсь под твоим пристальным взглядом, но… – она картинно зевнула и потянулась, медленно, вальяжно, так, чтобы продемонстрировать всю свою гибкость – …могу и уснуть, если мне наскучит игра в гляделки, а она уже почт…

Гаррус рассмеялся на турианский манер и потянул её ближе к себе, вновь приникая к губам. Ему определенно нравилась человеческая традиция поцелуев… хоть Шепард частенько вредничала, называя их попытки целоваться настоящим межвидовым кошмаром. Поначалу они такими и были, и никакие обучающие видео бессовестного саларианца не помогли, спасала только практика. Много практики.

Гаррус довольно усмехнулся воспоминаниям, когда стягивал с Шепард майку. Теперь его когти уже не путались в ткани, а из прикосновений исчезло то напряжение, которое судорогами скручивало их поначалу, когда он боялся прикасаться в мягкой, такой уязвимой коже Шепард. Теперь он знал, как прикасаться к ней, знал, что ей нравится и от чего она совершенно теряет самоконтроль, полностью отдаваясь его ласкам. Гаррус выучил язык её странной, человеческой мимики, и язык её мягкого, но столь сильного в бою тела, и язык её вздохов. У них тоже был свой вкус, который Гаррус подхватывал с губ плотнее прижимая их тела друг к другу. Она была особенной. С того самого первого дня, когда он её увидел и до послед…

Головная боль раскаленным шипом впилась в висок, и Гаррус инстинктивно дернулся. Шепард, до того целовавшая незащищенную броней кожу на его шее, напряглась и чуть отстранилась, ловя метущийся взгляд. Её ладонь привычно легла на изуродованную половину его лица, и тепло, распространившееся от неё, смыло внезапно всколыхнувшуюся, непонятную панику.

— Я сделала тебе больно? – спросила она, приподняв бровь в своей привычной манере: легкое веселье, а под ним – серьезный вопрос.