Дотракиец был огромен — совсем, как Гора. И не был похож на своих соплеменников, которых она видела в Королевской Гавани. Те были кочевниками, воинами с востока. А этот… Этот был разбойником, нацепившим на себя награбленное и от того, раздувшийся, как капуста. Слишком короткий, не по росту, плащ из грубого сукна едва доставал ему до колен. Под ним был кожаный дублет, нелепо топорщившийся во все стороны. Из-под дублета торчало шерстяное исподнее, заправленное в самые странные меховые штаны, которые когда-либо видела Санса. Пошитые из заячьих шкурок, они были столь нелепы, что хотелось протереть глаза. Не менее невероятной была и мохнатая шапка, венчавшая голову дотракийца и наползавшая ему до самых бровей. В руках, одетых в рукавицы, он держал кнут. У кнута была красивая ручка, сделанная из чего-то чёрного, плавно переходившая в кожаное плетение, по-страшному извивавшееся змей.
Ткнув кнутом в пол, дотракиец что-то прокаркал на незнакомом языке, добавив:
— Лэжать! Здэсь!
Когда они вновь остались одни, женщина со странным именем Херес и голосом, похожим на голос Шаи, встав, подошла к новеньким. Падавший из окна свет выхватил её смуглую кожу и курчавые, тёмные волосы. Скорее всего, она была откуда-то из Эссоса, или с южных островов.
— Откуда вы? — спросила Херес у крестьянок.
— Близ Полого Холма всю жизть жили, — вся сжавшись, забормотала одна из них.
— «Жизть»! Говори верно — ты ж теперича городская! — фыркнула «любительница поспать в тишине».
— Ага! Все мы городские! Пока.., — устало произнесла женщина с натруженными руками и простоватым лицом, всё это время просидевшая на своём тюфяке в самом углу. Сансе были видны только её тёмные волосы, в которых пробивалась седина, да широкие ладони, напомнившие ей Бриенну.
— А ты не каркай! Может ещё всё обойдётся! — грубо осадила обладательница грязных пяток по имени Лотти.
— До сих пор не обошлось, а тут раз — и обойдётся! Ты ещё скажи, что Томмен Милосердный придёт нам на помощь!
— Король Томмен добр и справедлив! Он чтит Богов и спасёт нас, — заговорила одна из крестьянок.
— От чего ж до сих пор не спас?
Ответа у крестьянки не было. Похоже, здесь никто не знал о том, что произошло в Королевской Гавани.
— Всё равно нас всех освободят! Вот увидите! Помощь близка! — неожиданно вставила маленькая Пэт.
— Ты опять за своё? Сколько можно уже! — недовольно проворчала Лотти. — Нету твоего Короля-Льва! Не-ту!
— Нет, есть! — вскочив с места, девочка сжала кулачки. — Он придёт и всех убьёт! Всех врагов! Он придёт с несметным войском и приведёт за собой несметные полчища!
— Ой, ой, ой! Какие мы большие, а верим в сказки!
— Это не сказки! — не унималась Пэт. — Сумеречный Лев существует! Он бессмертен! И у него огромная армия! Самая сильная из всех армий! И он ездит на медведе! А ещё у него огромный меч! И сам он — великан!
— Ой, не могу! Великан!
— Все так говорят! Все!
— Так! А ну, хватит! — прикрикнула на спорщиц Нэт. И, подсев к новеньким, спросила уже мягче: — Вы лучше скажите, что там, снаружи? Чего ждать-то нам? Осада будет, аль нет?
— Снаружи? — растерялась крестьянка. — Там — снег…
— Вот дура-то! Да не про снег я спрашиваю! Есть войска королевские или нет? И что при́шлые делают? Где львы? Где рыбы из Риверрана?
— Мы никого не видели… Только этих… С косами…
— Оно и ясно! — криво усмехнулась Лотти. — Нужны мы кому тут. Небось, ждут, пока «эти» сами собой передохнут от голода да холода. И мы с ними заодно.
— Ну, пока что они дохнуть ни от того, ни от другого не собираются! Всех зайцев и белок в округе перебили! — хохотнула Нэн.
— Ага, пожрали, да на штаны пустили!
— Мёрзнут, бедняжечки!
— Пусть им! Чтоб они все льдом покрылись и к Неведомому отправились!
Прислушиваясь к пустой болтовне, Санса пыталась успокоиться. Она знала, что где-то рядом войска Тарли и Ланнистеров. Что ими командует сир Джейме. И что Бриенна и Бронн не дадут ей просто так погибнуть в дотракийском плену. Но, чем дальше она убеждала себя в том, что всё будет хорошо, тем страшнее ей становилось. Постепенно усталость и не до конца отступившая болезнь сделали своё дело, и она вновь заснула.
Проснулась она уже глубокой ночью от того, что кто-то ходил рядом. Были слышны шаги и шуршание юбок об пол. Присмотревшись, Санса по силуэту узнала Люсинду:
— Что-то случилось? — прошептала она, чтобы никого не разбудить.
— А? — не поняла женщина. Потом, сообразив, что это Санса обращается к ней, ответила: — Н-н-ет… Ничего…
Но Санса поняла, что ей — лгут. Повернувшись на бок, она уставилась в окно. На чёрном небе были видны далёкие, безучастные звёзды. Полумесяц, зависший ровно по центру решёток, начертил на полу ровный, светлый квадрат, постепенно смещавшийся в сторону тюфяка, на котором спали девочка и Лотти. Когда лунный свет добрался до набитого соломой мешка, Санса поняла, что на нём никого нет. Присмотревшись, она не увидела новеньких девушек-крестьянок, имён которых так никто и не узнал. Нэт, Херес и женщина с натруженными руками тоже куда-то исчезли.
Люсинда, наконец-то перестав мерять шагами комнату, замерла в своём углу. Тишина, в которую погрузилось всё вокруг, казалась Сансе зловещей. За толстыми стенами тоже не было слышно ни звука, словно все вымерли, и они с Люсиндой остались единственными живыми существами на сотни лиг вокруг…
Время тянулось мучительно медленно, а рассвет так и не наступал. Огонь в очаге давно потух, и было холодно. Уже не обращая внимания на колючее одеяло и неприятный запах, Санса натянула его до самого подбородка, пытаясь согреться. Её била дрожь — но от страха или от холода, понять было невозможно. Когда снаружи раздались шаги и каркающая речь, она вся сжалась, стараясь не дышать. Дверь распахнулась, как и днём, в неё вошли, пошатываясь, три высокие женские фигуры и одна поменьше. Дойдя до тюфяков, они рухнули на них, и в комнате вновь установилась тишина…
Наступившее утро Санса встретила широко раскрытыми глазами и головой, переполненной тревожными мыслями. И утро, и последовавший за ним день, были тёмными и безрадостными. В единственное окно заглядывало серое хмурое небо с низкими тучами, из которых то и дело срывался снег. В комнате было темно. Мальчик, пришедший вскоре после того, как рассвело, притащил вязанку дров и разжёг огонь. Стало чуточку теплее. Потом всё тот же мальчик принёс котелок с едой. Один на всех. Нэт, взяв с пола миски, принялась разливать похлёбку, деля её поровну на всех. До Сансы донёсся тошнотворный запах. То, что оказалось у неё в руках выглядело так же ужасно, как и пахло. Так, по её мнению, наверное, кормили свиней. Хотя, если бы свиньи это ели, их мясо вряд ли бы было вкусным. Среди плавающих в воде костей, жил и ещё чего-то, она увидела кусок морковки.
— А ложки есть? — робко спросила она.
— А зачем? — удивилась девочка. — Ешь так!
И правда, все ели «так» — хлебали из мисок, а кости брали прямо руками. Изловчившись, Санса подхватила пальцами морковку, но съесть её не смогла. Стоило ей поднести её к носу, как ей в ноздри ударил неприятный запах, и к горлу подкатил ком.
— Если не хочешь — так и скажи! И отдай другим! — усмехнулась Лотти, наблюдая за её мучениями.
— Возьмите, — пробормотала Санса, протягивая женщине свою еду. Та, схватив её, жадно выпила всё до дна, не забыв обсосать косточки. Санса же из всего обеда смогла проглотить только нагретую на огне воду, заменявшую узницам чай.
Когда с трапезой было покончено, все вновь разбрелись по своим тюфякам. Осторожно, словно боясь, что её кто-то подслушает, Санса спросила у сидевшей рядом Люсинды:
— А где остальные?
— Остальные? Кто знает… Кто знает…
— Куда их забирали? И почему не все вернулись?
— Ну, может кто-то ещё и вернётся.
— Вернётся?
— Бывает, что возвращаются позже, если кхалл или кто другой захотят оставить на подольше.
— Зачем?!
— Зачем? — Сансе показалось, что Люсинда, да и остальные, смотрели на неё с жалостью. — Мы — женщины в завоёванном городе. А что делают с женщинами победители?
