Склонившись, он едва уловимо коснулся губами её руки. По телу Арьи сразу побежали мурашки. Желание выгнать всех стало ещё сильнее.
Выпрямившись, Тайвин протянул ей шкатулку, которую принёс с собой:
— Позвольте преподнести Вам этот свадебный подарок...
— … Благодарю…
Судорожно сглотнув, Арья взяла в руки ящичек из красного дерева. Он был тяжёлым, гладким по бокам и с резными узорами на крышке — птицами, сидящими на ветвях сказочных деревьев. Отщёлкнув миниатюрный замочек, Арья заглянула внутрь. Там, на чёрном бархате, сверкали топазы, обрамлённые бриллиантами. Ожерелье, диадема и пара серёг, были подобны льду, который окружал их за Стеной — чистые, прозрачные, великолепные.
— Спасибо! — подняв глаза, Арья часто моргала от переполнявших её чувств. Этот невероятный подарок не мог взяться ниоткуда! Значит, Тайвин привёз его с собой из Королевской Гавани! Привёз для неё, ещё тогда, когда они не были так близки. Он ехал к ней… А она, глупая, сомневалась в нём!
Ещё раз коснувшись поцелуем её руки, Тайвин сделал шаг в сторону двери:
— Не смею больше Вас задерживать! Леди Ширен, леди Кейтилин! — и, отвесив им лёгкий поклон, удалился.
Всё ещё пребывая в своих мечтах, Арья не сразу поняла, что Ширен, Линнет и её помощницы тоже прощаются:
— Отдыхайте, миледи! Мы все доделаем и принесём!
После того, как они ушли, Арья и мать остались вдвоём. Молча забрав у неё шкатулку, леди Старк, поставила её на стол. Сняла с Арьи плащ, и, двигаясь подобно тени, принялась освобождать её от кружевов исподнего. Узрев разошедшийся шов под грудью, мать потянулась за иголкой. Распрямившись, Арья молча ждала, пока она сделает пару стежков. В тишине было слышно лишь их дыхание, да треск дров в камине. За окнами стремительно темнело, предвещая скорый вечер.
Несмотря на то, что мать была совсем рядом, Арье казалось, что она где-то очень далеко. Протаскивая в очередной раз иглу сквозь плотные слои кружева, леди Кейтилин дёрнула чуть сильнее, и острый кончик вонзился ей в палец. Алая горошина, мгновенно появившись, росла на глазах, пока не сорвалась и не упала на белоснежный атлас, растёкшись по нему кровавым пятном.
— Мама, ты!.. — Арья не договорила, наткнувшись на застывшее лицо матери, на котором не дрогнул ни один мускул.
Словно очнувшись, мать сдёрнула иглу с нитки и отошла в сторону. Глядя на испорченное подвенечное платье, леди Кейтилин покачала головой:
— Это уже не исправить …
Упрямо тряхнув головой, Арья недоумённо воскликнула:
— Да нет! Это ерунда! Всё можно исправить!
— К сожалению, не всё…
Повинуясь её жесту, Арья скинула нижнюю юбку и протянула матери. Глядя, как она, словно слепая, перебирает в пальцах атлас, Арья испугалась:
— Мама?!
— Да… Ничего.., ничего.., — перекинув юбку через спинку стула, леди Кейтилин направилась в угол комнаты. Стоя к Арье спиной, она что-то искала на столе. Наконец, развернувшись, мать протянула ей склянку:
— Вот, возьми. Пять капель в тёплый чай. Можно добавить мёд, тогда не будет горчить.
— Что это? — не поняла Арья.
— Так бывает — тошнота, головная боль, и есть не хочется. У меня так было с Сансой и Роббом. А вот ты далась мне легче. С Браном и Риконом тоже было тяжело…
— Мама! Ты?!
— Знаю? — голос матери прозвучал ровно, словно всё было сказано уже давно. Вглядываясь в её лицо, Арья видела то, что не удосужилась рассмотреть раньше — новые морщины, седину и покрасневшие от слёз и бессонных ночей глаза. Порывисто шагнув к ней, она всхлипнула:
— Мама, я!..
— Ну, что ты! — на мгновение Арье показалось, что мать отталкивает её, вытянув перед собой руку. Но вместо этого леди Кейтилин коснулась её волос, пригладила непослушную прядь, заведя её за ухо. И вновь отстранилась: — Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, — Арья не могла понять, кому это она говорит — ей, или себе самой: — Ты только выспись. Время ещё есть.
— Хорошо, мама…
Когда мать ушла, Арья добавила, как и было ей велено, пять капель настоя в тёплый чай и залезла в постель…
Проспала она часа два, не более. Потом явилась служанка, разбудившая её сообщением, что ванна уже готова, а Линнет закончила с платьем. Выбравшись из кровати, Арья засунула ноги в домашние туфли и накинула халат. От головной боли, усталости и тошноты не осталось и следа. Как и от дурных мыслей и воспоминаний.
В соседней комнате, действительно, уже стояла ванна, и было развешено её свадебное платье.
Погрузившись в тёплую воду, Арья любовалась блеском вышивки и жемчуга, переливами атласа, игрой белого, голубого и серого. Было так красиво! По-северному красиво! И будет ещё красивее, когда она наденет платье вместе с украшениями, подаренными Тайвином! От одной мысли о Тайвине она ощутила голод. Совсем другой голод. Скоро, совсем скоро, он будет её, а она его. Хотя они и так уже принадлежат друг другу…
Долго понежиться в ванной ей не удалось — Ширен и набежавшие служанки, закружились вокруг неё хороводом. Были извлечены из недр шкафа ароматические масла и духи, когда-то заботливо переправленные Тайлой из столицы. Кто-то занимался её волосами, кто-то помогал одевать чулки, кто-то шнуровал корсет и поправлял кружево. От шёпота, смешков и фразочек, призванных вогнать невесту в краску, Арье стало весело. Ни Ширен, ни остальные, казалось, и не думали о том, за кого и, как она выходит замуж. И Арья за это была им благодарна. Она ничего не понимала в свадьбах, и никогда не мечтала о собственной. Но сейчас ей казалось, что именно так оно и должно быть — суетливо, весело и немного сумбурно.
Наконец, когда со сборами было покончено, она увидела себя в зеркале. Улыбаясь, она рассматривала принцессу Севера. А принцесса Севера улыбалась ей. Они нравились друг другу, и, несомненно, она понравится Тайвину. Окутанная серебристо голубоватой дымкой, Арья казалась себе самой красивой и самой счастливой на свете. Глядя на подарок Тайвина, она таяла от нежности, всякий раз накрывавшей её с головой, от мысли, что он вёз эти камни для неё. Он думал о ней, пока они были в разлуке. А сейчас топазы дождались своего часа. Словно созданные для этого наряда, они сверкали в её волосах, ушах, на груди, перекликаясь с бело-голубым атласом подвенечного платья…
В дверь постучали. Служанка, поспешившая её открыть, впустила Джона и Брана. Джон, вкатив кресло Брана, замер посреди комнаты, рассматривая Арью. Как и Бран. В глазах обоих ей почудилась грусть и печаль. И ей тоже стало грустно — ведь она уходит в другую семью. Словно угадав её мысли, Бран едва заметно улыбнулся:
— Ты такая красивая, сестра…
— Очень.., — кивнул Джон.
— Я.., я.., — Арье хотелось что-то сказать им, но она не знала — что. После некоторой заминки Бран пришёл ей на помощь:
— Ты уже готова? Мы можем идти?
— Идти? Куда?
— Кто-то у нас замуж выходит, если ты, конечно, не забыла! — уже по-настоящему улыбнулся брат.
— Не-а, не забыла! — выдохнула Арья и, впервые, расслабилась.
— Ну, так идём!
Джон, приняв из рук Брана серый плащ Старков с вышитым на нём лютоволком, накинул его ей на плечи. Тяжёлый, будто отлитый из стали, он пригвоздил её к месту, словно не желая выпускать её из этой комнаты и из этого замка.
Пока Джон расправлял топорщившийся мех воротника, их глаза на мгновение встретились. Арья попыталась угадать, что он думает, о чём молчит. Но кроме черноты зрачков, она не увидела ничего. Слегка коснувшись губами её лба, он лишь произнёс:
— Нас уже ждут, — и, чуть мягче: — Мы навсегда брат и сестра — помни об этом!
— Я помню! — тут же откликнулась она, с трудом проглатывая ком, организовавшийся в горле.
— И я тоже! — подал голос Бран, всё это время не сводивший с них глаз.
Обряд должен был пройти в септе, выстроенной когда-то лордом Эддардом Старком по просьбе его леди-жены. Маленькая, скрытая в недрах старого замка, она была не интересна его обитателям — на Севере чтили Старых богов. Но леди Кейтилин решила, что её дочь даст клятвы супружеской верности пред ликами Семерых.
