Словно почувствовав его смятение, Арья оглянулась, оторвавшись от своего занятия — разжигание огня и тщетных попыток приладить котелок в месте, где предполагалось быть очагу. «Арья…» — от этого имени в его груди что-то гулко перевернулось и замерло. Она стала старше за тот год, что он её не видел. Какая она стала … красивая. Он думал, что помнит, как она выглядит, но он ошибался. Он не помнил, совершенно не помнил, это лицо, эти тёмные волосы, эти губы… Он словно видел её впервые. И, в тоже время он узнавал её в каждом движении, в том, как она обернулась, наклонила голову… Это была она… Какая она была тогда, в Кастерли, когда шагнула к нему и он не смог устоять, поцеловав… Он помнил, всё помнил… От будорожащих воспоминаний стало терпко и горького одновременно. Словно он глотнул хорошего вина, хотел ещё, а оно вдруг закончилось. Он хотел помнить именно те мгновения, но они ускользали, вытесняемые поцелуем, с ощущением стылого льда, коснувшегося его губ в Зачарованном лесу...
Сидя на корточках, Арья растерянно посмотрела на него, казалось, не зная, что сказать и что сделать. Она так старалась, воюя с сухими ветками, пытаясь высечь искру, а он, стоял, как идиот и даже не попытался ей помочь. Прислуги здесь нет и не будет. Арья это уже поняла, в отличие от него. Как-то … виновато улыбнувшись, она произнесла:
— Вода, у нас нет воды…
— Воды? — поспешно переспросил Тайвин. — Я сейчас.
— А.., как? — серые глаза с синими, чтоб их… искрами удивлённо распахнулись.
— Снег. Ведь есть снег. Его можно растопить.
— Снег? — Арья, казалось, удивилась. — А я и не подумала.
Взяв котелок, Тайвин вышел из хижины.
Арья опустошённо опустилась на солому. У неё нет сил. Она не может. Больше не может. Нет, сил физических у неё было столько, что она могла идти, ехать, делать всё, что от неё потребуется. Её новое тело, похоже, позабыло, что такое усталость. А вот сил душевных… Их у неё совсем не осталось. Она и не подозревала, что будет так тяжело. Настолько тяжело. Лорд Тайвин всё понял. Он не переспрашивал и не задавал вопросов. Но… и это «но» было страшнее всего. Понять и принять — разные вещи. Она наблюдала за ним весь день, ни на мгновение не выпуская из виду. Тайком, чтобы он не увидел. Не догадался, что она боится. Боится того, что.., что... Она толком не могла сказать, чего именно она боялась. Того, что он не поймёт, не сможет... Не сможет быть таким, как она и дядя Бен. И она уже не знала от чего холодело её сердце — то ли от того осколка, что засел в нём, то ли от страха за лорда Тайвина.
Сначала они все вместе шли пешком. Лошадей было две, но она не хотела ехать, в то время, как он будет идти. Потом они все оказались в седле. То и дело кидая на него взгляд, Арья с тревогой подмечала всё то, что никогда раньше не видела на лице своего покровителя. Растерянность. Безысходность. Иногда ей казалось, что даже отчаяние, тут же сменявшееся приступом ярости. Никогда он не был таким. Она никогда не видела его таким. И всё же это был он — её покровитель, её наставник. Только вот сейчас он оказался не в тиши кабинета, не посреди Красного замка или Утёса Кастерли, а посреди Зачарованного леса. В чёрных, высоких ботфортах, чёрных кожаных штанах и чёрной кожаной подкольчужной куртке, так похожей на его привычный камзол он был ... её лордом Тайвином.
Вся переполненная тревоги и волнения за него, она молча шла, а потом ехала рядом. Он тоже молчал. Ей хотелось заговорить. Но она не знала, что сказать. Ей хотелось помочь — но она не знала — как. Арья сама, как и он только только переступила эту черту, отделившую её от всех и она не знала, как ей жить в этом новом для них мире. Но ради него, ради них — она научится. Она — сможет.
А потом, оказавшись здесь, в этой заброшенной деревне, Арья вдруг поняла, сколько ещё трудностей впереди. Лорд Тайвин спокойно принял рассуждения дяди Бена, что надо уйти в лес. В лес, так в лес — бывший брат Ночного Дозора лучше их знает, что здесь следует делать, а что нет. И так же спокойно зашёл в хижину, сгорбившись, чтобы не задеть низкий потолок. До Арьи дошло, что он никогда не жил … — так. Да и она не жила, но её это мало волновало. Она привыкнет, она была в этом уверена. А вот лорд Тайвин... Судорожно вспоминая всё то, чему она успела научиться за свой недолгий совместный поход с Пирожком, Ломми и Джендри, пока их не схватили солдаты Ланнистеров, и её путешествие с Бриенной и ещё много чего, она ломала ветки, складывала их шалашиком, орудовала огнивом, чуть не плача от отчаяния, что у неё плохо получается. А он стоял и молча смотрел. Ей не было видно его лица, окутанного тенью, где-то там под потолком. Старательно отворачиваясь, она пыталась скрыть свою неловкость, показать, что «всё хорошо, всё в порядке и так можно жить, и так…». А потом в какой-то миг осознав, что всё это настолько … настолько… другое, настолько … не его, что ей стало страшно. По-настоящему страшно, что он не сможет смириться. Судорожно обернувшись, она перехватила его взгляд. Немного растерянный и, даже … виноватый. А потом он ушёл за снегом.
Ели они в абсолютной тишине, прерываемой потрескиванием горящих веток. Дядя Бенджамин где-то раздобыл глиняную плошку, с отколотым краем и кособокую кружку с ложкой. На её вопрос он скупо ответил, что деревню иногда использовали разведчики, может это они бросили здесь этот хлам. Он был не разговорчив. С тех пор, как лорд Тайвин стал одним из них, с его лица не сходила маска сурового осуждения. Но ей было всё равно. Вся их вражда казалась ей здесь такой глупой и пустой, что говорить о ней и пытаться что-то объяснять она не видела смысла. Но чтобы дядя Бен не сказал, как бы сурово не хмурил брови, поглядывая на них, его дела свидетельствовали совсем о другом. Две выданные им с лордом Тайвином ложки были подозрительно новы, словно их только что выстругали из древесины. Почему-то именно эти ложки вселили в Арью больше надежды, чем чтобы то ни было до этого. Дядю Бена никто в детстве не учил делать ложки и он тоже вырос в замке. А раз он смог, значит и лорд Тайвин тоже сможет приспособиться к этой жизни. И потом, дядя позаботился о том, чтобы было три ложки и три миски, а значит, он смирился, что их уже трое. Впрочем, нет, она лукавила, когда сказала, что ничто не вселило в неё надежды больше, чем поступок дяди. Снег, принесённый лордом Тайвином в котелке и водружённый им над огнём, согрели её ледяное сердце больше чем любое пламя в ночи.
А потом пришло время ложиться спать. Пригодились меховые накидки, найденные на поле боя. Дядя Бен, сбив солому в подобие перины, накрыл её одним из плащей, протянув им оставшиеся два. Лорд Тайвин, собирался уже сделать тоже самое, но не успел — она опередила его. Подхватив свою солому в охапку, она подтащила её к его куче, разровняла и сверху постелила чёрное подобие покрывала. Опустившись слева, она оставила правую половину свободной. Помедлив мгновение, лорд Тайвин лёг рядом с ней. Не обращая внимания на яростный взгляд дяди, Арья потянулась за оставшейся накидкой и накрыла им себя и лорда Тайвина. Появившийся в какое-то мгновение страх, что вот она проснётся, а его рядом нет, вытеснил всё остальное. Ей было всё равно кто и как на неё смотрит. И кто и что подумает. Даже если этот кто-то — её родной дядя. Покосившись на лежавшего рядом мужчину, она ничего не заметила — ни удивления, ни недовольства. Казалось, он уже уснул. Прислушиваясь к ровному дыханию у себя за спиной, она как-то сразу успокоилась. Ну и пусть всё так. У них всё получится. Они смогут жить и так. Смогут...
Осторожно устраиваясь на странном ложе, Тайвин прикрыл глаза. Рядом едва слышно дышала Арья. Он всю свою жизнь преумножал и оберегал лишь одно — своё наследие. И вот теперь его наследие исчезло. Испарилось. Осталось в прошлой жизни. Той жизни, что текла уже за Стеной без его участия. Осознание этого пришло как-то враз, вместе с грубой, наспех выструганной ложкой и щербатой плошкой, с закопчёными стенами лачуги и булькавшей водой в котелке. На душе стало как-то смурно и, впервые за весь этот бесконечный день, накатило какое-то безраличие и обречённость. В ночной тиши в голову полезли мысли от которых впору было сойти с ума. О, как ему хотелось уснуть и чтобы всё это оказалось лишь кошмаром! Или не просыпаться вовсе.
