— Придется, придется тебе выполнять мои желания! — кричал Николка.

Он сидел в кресле, покусывал мое перо и смотрел, как я не слишком успешно пытаюсь изобразить нашу кузину Елену.

— Представляю, как ты на мне отыграешься за собственные поражения, — сказала я.

— Лучше скажи, кто это.

— Елена.

— Не похожа!

— Похожа. Она тоже говорит: «Ах, какая замечательная до ужаса погода!»

— Ни разу не слышал!

— Ты же ухаживал за ней и не слышал? — усомнилась я.

— Не ухаживал!! — залился краской стыда Николка.

— Кто пытался поцеловать Елену на веранде?

— Неправда!!

Мы поругались, долго кричали друг на друга, вспоминали, кто, когда и кого пытался поцеловать на нашей старой веранде. Потом Николка вспомнил, что я проиграла ему «Пыльное окно» и потребовал выполнения его желания, он даже упрекнул меня в увиливании от наказания. Я закричала, что ничего подобного я и не думала даже.

Александр Михайлович вошел в мою комнату, когда я, подобрав платье, ходила на четвереньках вокруг кресла с Николкой и громко говорила: «Я целовалась на веранде с кузеном Дмитрием! Я целовалась на веранде с кузеном Алексеем!» Мой муж застыл на пороге, я же продолжала перечислять всех кузенов, с которыми имела удовольствие целоваться на знаменитой веранде, а Николка смеялся и хлопал в ладоши.

Александра Михайловича мы с братом заметили одновременно. Веселье затихло, Николка убрал с моего туалетного столика ноги. Я одернула платье и встала с колен.

— Я стучал, но вы, вероятно, не слышали, — наконец произнес Александр Михайлович.

— Да, мы были заняты, — попыталась оправдаться я. — Николка, иди в свою комнату. И вызови Таню, пусть она приготовит тебе ванну, ты грязный. Иди же! — я знала, что сейчас последуют нравоучения со стороны мужа, не стоит посвящать Николку в наши семейные взаимоотношения и дрязги.

Николка вышел.

— Чем вы тут занимались, позвольте вас спросить? — сухо сказал Александр Михайлович.

— Мы играли.

Брови супруга взметнулись вверх, губы резче обозначили морщинки.

— Ваше баловство переходит все границы дозволенного.

— Что дурного в том, что я…

— Сегодня вы ползаете вокруг брата, а завтра будете играть с поклонниками в ваши идиотские игры!

Я задохнулась.

— Вы за чем-то приходили, Александр Михайлович? — спросила я, пытаясь скрыть слезы обиды.

— Пожелать вам спокойной ночи.

— Тогда — спокойной ночи! — сказала я. — Вы ведь только за этим приходите в мою спальню после десяти вечера, — съязвила я, в надежде уколоть его. Укол удался.

— Могу с удовольствием остаться на ночь, — хмуро сказал он.

— Оставьте ваше удовольствие при себе, — зло прошептала я, кинувшись к двери и распахнув ее.

— Спокойной ночи, Анна Николаевна. Желаю вам приятных сновидений.

Я захлопнула за ним дверь. Ах, Николка, жаль, что ты мог услышать хоть часть нашего разговора! Нельзя такие вещи слышать родным людям! Нельзя!

Потом сама разобрала постель, легла. Смысла нет в продолжении вечера. Александр Михайлович сейчас, вероятно, сидит над своими бумагами. Если бы все бумаги в мире сгорели, то он непременно бы придумал способ, как сделать хоть один клочок, чтобы вечером сказать: «Сегодня вечером я занят, надо поработать с бумагами!»

Только бы Николка ничего не услышал!

Костюм для Николки я присмотрела еще в начале месяца, не задумываясь, купила его, уже зная, что на день моих именин брат должен быть в нем.

— Что это? — поинтересовался Николка, беря в руки бархатную короткую куртку.

— Костюм пажа.

Николка недовольно хмыкнул.

— Надо было поступать в Пажеский корпус.

— Фу, ты неоригинален. Что за глупые шутки! Давай переодевайся, я посмотрю, подойдет ли он тебе.

— Я не хочу быть пажом! — закапризничал Николка.

— Боже! Зачем я тогда привезла тебя на именины! — притворно рассердилась я.

Николка улыбнулся.

— В каком костюме будешь ты, Анненька? Я взяла в руки флакончик духов.

— Трефовой дамы.

— О! Слушай — идея!

— Нравится аромат? — перебила его я. Николка осторожно понюхал мои духи и резко отстранился, заставив меня от души рассмеяться.

— Нравится, — как-то неопределенно ответил он.

— «Коти», «Фиалка». Николка откровенно поморщился.

— Мне это название совершенно ни о чем не говорит! Лучше послушай, что я тебе скажу! Если ты будешь трефовой дамой, то в пажеском наряде я легко смогу выдать себя за трефового валета! Как тебе такая идея?

— Ты же моя умница! Ласково потрепала я его по щеке.

— Отстань, — процедил Николка.

— Одевайся! — завопила я, тормоша брата. — Одевайся! Мне сегодня еще прическу делать. Я не прощу тебе, если из-за тебя мне придется копаться дольше положенного.

Николка с готовностью стянул сорочку через голову, скомкал ее и, оглядевшись, бросил в мое кресло. Насвистывая что-то легкомысленное и бестолковое — и откуда эта дурная привычка свистеть? — он начал перебирать все атрибуты пажеского наряда. Белые чулки вызвали бурю эмоций на лице младшего брата. После чулок берет с пером был воспринят как должное.

Я подошла к нему совсем близко и вдруг неожиданно почувствовала николкин запах — запах юного здорового тела. Он перебирал и скептически осматривал сорочку и плащ, а я обошла его и разглядывала, словно не видела долгие годы. Я смотрела на него и не могла оторваться — Николка уже давно стал выше меня на голову, плечи его раздались, и меня охватило желание прикоснуться к его подвижной спине, уловить под пальцами всю гибкость молодого животного. И я не стала сдерживаться.

Наверно, мои пальцы были слишком прохладными, Николка вздрогнул, но продолжил ворчать, что будет не пажом и даже не валетом, а придворным шутом. Я почти и не слушала его, рассматривая крохотное родимое пятнышко под его левой лопаткой, тихо рассмеялась, привстала чуть на цыпочки и прильнула губами к его коже. Николка замер, я рассмеялась про себя, уткнулась ему в спину, а он медленно обернулся ко мне.

Николка смотрел немного обиженно и отстраненно.

— Господи, — сказала я, — как ты вырос… Ты уже совсем…

Я не успела договорить, Николка шагнул на меня так, что пришлось попятиться, позади меня оказалась стена, а впереди стоял он, в потемневших глазах его не было и тени улыбки, губы были сжаты. Его пальцы скользнули мне в волосы, он приподнял мой затылок и резко поцеловал в губы. Я заметила, что на его груди проступили редкие капли пота, на своей шее ощутила его прерывистое дыхание. С каким-то странным остервенением он целовал мое лицо, даже не давая возможности шевельнуться или сказать слово. Я словно увидела себя со стороны — прижатой к стене, с растрепанными волосами и отчего-то радостную.

Его пальцы расстегивали мою блузку, теребили крохотные пуговицы, одна никак не поддавалась и была вырвана с куском ткани. Николка целовал мою полуобнаженную грудь, уже скользя рукою по гладкому чулку вверх, путаясь в кружевах нижней юбки. Стена за моей спиной дрогнула, и мы медленно спустились на пол.

В дверь постучались неожиданно и резко, я одернула юбку и замерла.

— Кто там? — спросил Николка будничным голосом.

— Таня, Николай Николаевич. Анна Николаевна у себя?

— Приди позже, мы заняты, — отозвался он, прикрывая мне рот ладонью.

Таня ушла. Растерянно я стянула блузку на груди, огляделась.

— Анненька, — позвал меня Николка.

Я встала, прижимая пальцы к вискам. Пошатнулась и снова прижалась к стене. Николка наблюдал за мною с усмешкой на губах.

— Мне надо идти, — сказала я, едва ли понимая, что нахожусь в своей спальне.

Он перехватил мое запястье и удержал.

— Пусти, — приказала я тихо. — Пусти меня немедленно.

— Анна, — зашептал он, — Анна, не уходи.

— Ты не понимаешь…

Он снова начал меня целовать, я слабо отбивалась, часы в гостиной пробили восемь раз.

— Мне надо причесаться… Скоро придет тапер. И Александр Михайлович тоже. …Николка, я тут кое-что придумала.