– Теперь вытирайся – и за мной, – скомандовала она. Гюльжан знала, что за этим последует. В специальной комнате было все приготовлено для наложения косметики. Усадив ее на мягкий стул, Лейла принялась колдовать, ловко орудуя кисточками и палочками. Черные глаза черкешенки стали еще больше с нарисованными сурьмой стрелками, брови – еще чернее и округлее.

– Теперь пожуй. – Старуха силой раскрыла рот девушки и сунула ей что-то горькое, жгучее, сразу обжегшее язык. Гюльжан закашлялась и хотела выплюнуть противную смесь, но Лейла приказала жевать.

– Это бетель – паста с перцем, известью и семенами льна, – пояснила она. – Черные брови и глаза должны оттенять цвет лица и губы. Наш луноликий предпочитает алые. Бетель усилит их красноту.

Пока Гюльжан, подавляя тошноту, жевала смесь, помощницы Лейлы колдовали над ее телом, делая на коже замысловатые рисунки из хны, чтобы выгодно подчеркнуть все соблазнительные выпуклости. Когда же все закончилось, девушке дали пожевать пастилку, чтобы изо рта шел аромат, и, одев в самую красивую одежду, повели в общую спальню. В ней уже столпились полсотни невольниц, разных как по внешности, так и по национальностям, и каждая с надеждой ожидала выхода ясноокого (у падишаха было много прозвищ). Гюльжан старалась спрятаться за свою соседку, высокую белокурую славянку, но Лейла вытолкнула ее вперед в тот момент, когда повелитель зашел в комнату. Он показался бедняжке еще старше, ниже ростом, толще. Гусиные лапки у черных угольных глаз придавали его лицу мягкость и доброжелательность. Луноликий медленно несколько раз прошелся мимо невольниц, прожигая каждую взглядом черных глаз. Остановившись возле Гюльжан, он бросил платок, который она машинально схватила.

– Тебе повезло. – Лейла возникла будто из ниоткуда. – Сегодняшняя ночь твоя.

Невольницы, оставленные без внимания, потихоньку разбрелись, как бесплотные тени. Черкешенку, стоявшую в оцепенении, подхватили мулатки, повели в маленькую комнатку, где сменили ее одежду на более легкую и почти прозрачную, и так же, взяв под руки, потащили в покои падишаха. Повелитель возлежал на широкой кровати, покуривая трубку с благовониями. Увидев Гюльжан, он улыбнулся, показав великолепные белые зубы, белизну которых не подпортил даже табак. Жестом приказав мулаткам удалиться, он величественно поднялся с ложа и подошел к трепещущей черкешенке.

– Как тебя зовут? – Его голос, на удивление, звучал ласково, и бедняжка немного расслабилась и ответила:

– Гюльжан.

– Красивое имя, – повелитель сорвал с нее платок и провел по мягким волосам. – Да что там имя! Ты сама красива, как моя любимая роза в саду.

От его прикосновения девушка снова сжалась.

– Ты боишься меня, – изрек луноликий. – Ты девственница?

Она кивнула, не смея поднять на него глаза.

– Всем когда-то приходится становиться женщинами, – философски заметил он. – Не бойся, я не причиню тебе боли.

Он взял пиалу и плеснул какой-то жидкости, пахнувшей мятой и эвкалиптом.

– Выпей. Тебе немного полегчает.

Не поднимая ресниц, отбрасывавших тень на пунцовые щеки, Гюльжан выпила ароматный чай. Падишах, обняв ее за плечи, усадил на ложе любви. Остальное черкешенка видела словно в тумане. Откуда ни возьмись вновь появились мулатки, принесшие большие светильники. Они встали по обеим сторонам любовного ложа. Падишах сам, без их помощи, умело раздел Гюльжан, восхищаясь красотой ее тела, потом разделся сам и, целуя девушку, раздвинул ей ноги и сел между ними. Черкешенка лишь на мгновение почувствовала боль, потом уже ничего не чувствовала. Разумеется, все наставления калф и Лейлы были забыты. Ясноликий пыхтел над ее телом, а она лежала, не шевелясь, ничего не соображая. Когда все закончилось, ее, полумертвую, отвели уже в другие покои. Упав на кровать, девушка заснула крепким, всепоглощающим сном.

Утром ее разбудила Лейла. На морщинистом лице старухи отражалась радость.

– Ты понравилась нашему повелителю, – радостно сообщила она. – Я только что разговаривала с валиде-султан. Наш господин нашел тебя умной, нежной, знающей. Он желает видеть тебя и сегодняшней ночью.

Гюльжан смотрела на нее заспанными, чуть воспаленными глазами. События вчерашней ночи обрывками носились в голове. О Аллах! Она стала женщиной, падишах лишил ее невинности. То, чего она боялась больше всего, все же произошло. Для чего теперь жить? Парень с голубыми глазами никогда больше не взглянет на нее. Ее никто не полюбит по-настоящему.

Лейла смотрела на одалиску, смутно догадываясь о ее печальных думах.

– Не грусти, детка, – ободряюще произнесла она. – У тебя нет для этого повода. Лучше погляди, что подарил тебе твой господин. – Старуха бросила на кровать цветастый халат. – Разверни. Если найдешь там подарок – значит, ты понравилась луноликому. Далеко не каждая, проведшая с ним ночь, удостаивается такой чести.

Дрожащими белыми руками Гюльжан развернула халат, и из него выпало ожерелье. Золотые бусинки перемешивались с жемчугом и какими-то другими драгоценными камнями.

– Какая роскошь! – невольно воскликнула старуха. – Видимо, ты хорошо постаралась, девочка.

Гюльжан ничего не ответила. Она решила: сегодня ночью вернет падишаху его подарок. Она его не заработала. Пусть он достанется другой девушке, более достойной. Позавтракав, бедняжка побежала в сад. Ее стройное гибкое тело трепетало при одной мысли, что молодой красавец, узнав о брачной ночи, перестанет любить ее. Вот и кусты с глянцевыми листьями, где вчера прятался Малех. А сегодня…

– Гюльжан! – послышался тихий оклик, и она обернулась на зов, не веря своему счастью. Малех казался красивее, чем прежде, он не шел ни в какое сравнение с толстым падишахом, и в маленьком сердечке черкешенки вспыхнула искра любви.

– Здравствуй, моя пери, – тихо шепнул он в изящное ушко. – Как ты прекрасна! – Малех отодвинул ее от себя, чтобы полюбоваться газельими глазами. – Но что с тобой? Ты плакала?

– Я расскажу тебе правду, Малех, – прошептала она в ответ, и он увлек ее в самые заросли, где деревья и кусты создали шалаш, готовый скрыть влюбленных от посторонних. – Вчера я была с нашим господином. Он выбрал меня для ночи. И сегодня…

Малех прижал ее к себе, целуя брови-полумесяцы:

– Я так и знал, любовь моя. Ты станешь его любимой наложницей. А потом и любимой женой, если родишь наследника. Многие мечтают о такой участи. Но хочешь ли этого ты?

Она покачала головой:

– Я хочу быть с тобой и бежать отсюда. В моем сердце никогда не вспыхнет любовь к падишаху. Сегодня я верну его подарок – дорогое ожерелье – и попробую рассказать правду.

Возлюбленный замахал руками:

– Прошу тебя, не делай этого, моя пери. Он убьет тебя. Я этого не переживу. И не отдавай его подарки. Они пригодятся нам, когда я договорюсь с капитаном какого-нибудь корабля. Просто так нас отсюда никто не вывезет, но за деньги все возможно. Когда все будет готово, я сообщу тебе, и мы подумаем, как нам выбраться из дворца. Мне это сделать гораздо легче, я убью своих стражников, я сильный и ловкий, перелезу через стену и окажусь на берегу моря. Но тебе не пройти таким путем. Подумай, как ты смогла бы присоединиться ко мне. У нас еще есть время. А сейчас иди… Не хочу, чтобы евнухи обнаружили это убежище.

Он поцеловал ее в алые губы, и Гюльжан показалось, что она потеряет сознание. Девушка трепетала в его сильных руках, каждая клеточка ее тела желала любви, и если бы Малех не отправил ее назад, она отдалась бы ему прямо в шалаше, забыв обо всем.

– Иди скорее, моя любимая, – он погладил ее по голове. – До завтра. И не думай о том, что я разлюблю тебя когда-нибудь. Падишах владеет твоим телом, но не владеет сердцем. Он мне не соперник.