Пока она думает, из главного цеха появляется тень и, держась возле самой стены, подбирается к Соне. Это бывший ученик ПТУ номер двенадцать Алексей, некогда забравшийся в главный цех, чтобы испытать изготовленную им собственноручно бомбу массовго поражения, но, оступившись, упавший через сливную шахту в подвал и пролетевший по железному колодцу без малого тридцать семь метров, словно Алиса, направляющаяся в страну чудес. Незадолго до страшного удара в пол Алексей увидел исполинскую фигуру м?ртвого красноармейца, едущего верхом на исполинском боевом коне, от ударов каменных копыт которого сотрясалась зыбкая топь ночных полей. Мозг мальчика забрызгал стены и пол на значительном расстоянии от места его падения, и некому было слизать его, так как в отравленный сток не могли пробраться даже адаптировавшиеся к заводу крысы. Химические субстанции, сливавшиеся в подземелье многие годы, образовали окаменевший осадок на полу, вступавший в реакцию с проникающей водой, отчего происходили ядовитые газообразные пары, заполнявшие вс? здание главного цеха, стелющиеся плохо видимым зеленоватым туманом по территории завода и доползавшие до окраин города, отчего у жительниц этих окраин часто рождались дети без ног или рук, а то и без голов. Но на Алексея яд оказал благотворное действие, он через несколько суток ожил, встал и долгие месяцы блуждал по т?мным лабиринтам стоков, питаясь крысами и насекомыми. Потом он отыскал наконец проржавевшую дверь, через которую должны были спускаться рабочие-смертники для прочистки возможных тромбов в сливной системе, выбрался на подземный этаж цеха и стал там жить. Алексей убивал бродящих в покинутой индустриальной зоне детей, либо далеко отбежавших от хозяев во время прогулки домашних собак, консервировал их ядом и постепенно ел. Одну девочку, убитую им кирпич?м по весне, Алексей заволок на место своего второго рождения, и вскоре она действительно поднялась, правда одна рука е? вс? равно уже не слушалась, высохла и отпала до половины предплечья, так что вместо не? пришлось проволокой прикрутить кусок загнутой ржавой железяки, но Алексею это было нипоч?м, и Таня, как звали девочку, стала верной подругой его жизни. Со временем к ним присоединилась старшая сестра Тани - Люба, по которой та очень тосковала, а потом и Костик, бывший друг Алексея, так что их стало четверо.

Пока Алексей подкрадывается к Соне, Люба потрошит наловленных в подземельи крыс на втором уровне главного цеха, сидя у ржавой банки, в которой горит синеватый огонь, а однорукая Таня с Костиком отправились в поля на поиски падали. Остановившись в нескольких метрах от Сони, Алексей извлекает из полуистлевшей своей куртки кусок цепи с гайкой на конце, которым собирается угрохать сидящую на трубе девочку. Цепь еле слышно звякает в свисте ветра, и Соня поворачивает голову в сторону т?мной полосы под стеной здания, где таится Алексей. Е? глаза излучают в темноте какое-то странное свечение, невидимое обычному человеку, от которого Алексею становится не по себе. Огромный ужас вдруг заполняет его, ужас перед каким-то неизвестным ему, но леденящим кровь мучением. Он представить себе не может, кто и как станет его мучить, но от этого ему только ещ? страшнее. И тогда он понимает, что это мысли Сони, которые он слышит благодаря долгому воздействию отравы, как слышал он порой мысли бегущих от него в темноту крыс.

Алексей захрипел, оружие выпало у него из руки. Холод входит в его изгнившее тело, как при погружении в прорубь. И он снова услышал тяж?лые, ломающие землю, шаги исполинского коня с черепами на сбруе, идущего по полям. Глаза Сони приближаются к нему. Он хочет кричать, но не может.

- Здравствуй, Ал?ша, - говорит Соня. При этом Алексей продолжает слышать е? мысли, непереводимые в слова, он и хотел бы не слышать их, но вм?рз и не может оторваться. Это звуки чужого языка, ч?рные точки и линии на коричневой ткани, языка, на котором говорят существа, матерью которых является смерть. Соня улыбается, и от этой улыбки Алексея так перекашивает, что из его рта тонкой струйкой теч?т т?мная сукровица.

- Уйди, падло, - чужим голосом говорит он, с трудом управляя мышцами рта.

- Ну что ты ругаешься, милый Ал?ша, - ласково произносит Соня, касаясь рукой его грязных слипшихся волос. - Не надо ругаться, расскажи мне лучше, как ты здесь жив?шь. Что ты делаешь здесь длинными холодными вечерами, кто твои друзья, милый Ал?ша, расскажи мне, я хочу это обязательно знать.

- Крыс ем, - выдавливает из себя Алексей. - Собак ем. Дохлых.

- Очень хорошо, - улыбается ему Соня. - А кто эта девочка, что там сверху за стенкой крыс жарит?

- Любка. Угрохал я е?. Гайкой. Потом она в шахте ожила. А Таньку я кирпич?м угрохал. А Костика мы с Танькой кирпичами угрохали. Потом они в шахте тоже ожили.

- Очень хорошо. А кто там, в шахте, жив?т?

- Никого, - говорит Алексей, и губы его из синих почему-то становятся цвета покрытой белым нал?том сливы.

- Очень хорошо. А от чего ж там, по твоему, трупы оживают?

- Хрен его знает.

- Ладно, пойд?м крыс есть, - Соня поднимает с земли гайку и да?т е? Алексею. - Вот, не забудь.

Вскоре Соня, Алексей и Люба сидят на железном полу второго этажа главного цеха, открытого внутрь здания и едят жареных крыс, бросая косточки через перила на первый этаж. У Любы нет верхней губы, потому что она отгнила. При разговоре она прижимает нижнюю губу к верхним зубам.

- И тогда я ему гайкой по голове дал и убил, - продолжал рассказывать Алексей. - А если бы он не споткнулся и не упал, то я бы его в подземный этаж заманил и там убил. Здоровый был мужик.

- Мы его две недели жрали, - робко добавляет Люба, обсасывая крысиную кость.

- Потом милиция приехала, но мы в травильне пересидели. В травильню никто не пойд?т. Там подохнешь. Костик себе самострел сделал и гвоздями из него стреляет, а гвозди в травильне на ночь в пол втыкает. Недавно он так здорового пса убил. Сразу подох, не завыл даже.

- А у Таньки ломик ядовитый, - снова добавляет Люба. - Она его очень метко бросать умеет, прямо по башке.

- Хорошо вы здесь жив?те, - констатирует Соня, облокачиваясь на стену цеха спиной. - Потому что дружные.