Наш фургон я обнаружила в гаражах и решилась заглянуть в него. Меня охватили смешанные чувства, но стоило зайти в спальню, как смятение усилилось. Я коснулась матраса и проглотила подступивший к горлу комок. Что не так? Почему я не в состоянии чувствовать себя как дома?

Сейф Бена под кроватью остался нетронутым. Осмотревшись и убедившись, что за мной не следят, я попробовала набрать код, наугад — мой день рождения. И невольно заулыбалась, когда он подошел.

Я спрятала оружие за пазуху. На всякий случай.

Лея клялась, что с Беном все будет прекрасно. Обратная промывка воспоминаний займет пару недель, а потом он будет совершенно здоров, после чего займутся мной… Но мне очень хотелось повидаться с ним, хотя бы пару минут, несмотря на слова Леи о том, что это плохая идея.

Но я придумала, как это сделать.

Однажды за обедом, подсев к Роуз, я пожаловалась, что мне так и не удалось заставить Бена извиниться, и, недолго поколебавшись, она сообщила по секрету, где его держат.

— Он в одиночке, — нахмурилась Роуз, попивая чай. — Поверь, тебе сразу полегчает, когда увидишь, что с ним происходит.

Но я не была в этом так уж уверена.

Итак, я подошла к невысокому зданию на окраине лагеря. Набрав полученный от Роуз код, я тихо скользнула за массивную дверь.

В коридоре было темно. Освещение включалось автоматически, пока я шагала вперед и, наконец, вышла в широкий холл. Здесь находилась вторая стальная дверь, для которой требовался отдельный код. Над головой вспыхнул свет, и вот тут, в центре мрачного помещения, я увидела его.

Бен лежал на койке под тонкой простыней, его тело трясло крупной дрожью. Черные волосы свисали на лицо сальными сосульками, губы покрывала короста. Рядом с койкой стояли две собачьи маски — одна с мутной водой, другая с невзрачной кашей. В углу находился стульчак.

Я ошеломленно разглядывала его.

— Бен? — шепотом позвала я.

Он приоткрыл один глаз, но смотрел сквозь меня. Прохрипел что-то и снова опустил ресницы.

— Что?

Я в ужасе огляделась:

— Что… что это за место?..

— Тюрьма, я тут, пока мне не выскоблят мозги, — Бен пошевелился, и я заметила ярко-красные пятна на его предплечьях и бледной спине. — Если, конечно, успеют до того, как я сойду с ума.

— Но… Лея не стала бы…

— Лее это безразлично. Война всех заставила отбросить сострадание, Рей. Лея хочет вернуть своего ребенка, чтобы он стал еще одной полезной для нее пешкой. Прямо сейчас я на это не гожусь, так что она делает то, что должна. — Он вдруг закашлялся и вздрогнул. — С тобой она сделает то же самое.

— Рей?..

Бен снова кашлянул, и я обернулась — в дверях стояла Лея. На ее лице играла легкая улыбка — настороженная, это я видела отчетливо.

Я обвела рукой камеру:

— Что… что это такое?

— Рей, дорогая. Пойдем домой. Бен очень болен, — она протянула руку. — Идем.

Я отступила на шаг, к Бену, прислушиваясь к его прерывистому дыханию.

— Он — ваш сын, — произнесла я дрожащим голосом. — Как вы позволяете так с ним обращаться?

— Это не мой сын. Это искажение, а я пытаюсь вернуть того, кого мы знали и любили. С ним все будет хорошо, Рей.

— А я? — взглянула я ей в глаза. По спине у меня побежали покалывающие мурашки. — Я вам больше не дочь?

Лея помедлила с ответом, но потом улыбнулась и снова протянула руку. Меня замутило. Я смотрела на нее, внезапно осознав: то же самое ждет и меня, пока я не «вернусь» — вот что она намерена сделать!

Родной дом дал трещину, перестал быть надежным. Зло этого мира отравило все, что я любила, включая мою приемную мать.

Дрожа, я медленно потянулась к парализатору, но Бен выхватил его первым. Он оттолкнул меня и направил оружие прямо в лицо матери. Он тоже дрожал. Разряды, готовые вырваться, тихо пощелкивали.

— Бен, — Лея закатила глаза.

— Я ухожу, — прохрипел он. — И только попробуй еще раз меня выследить.

— Бен… ты мой сын. Ну конечно же, я буду искать тебя.

Он соскользнул с койки в одной майке и трениках, дернув меня за плечо, притянул к груди. Прижав к себе, зафиксировал на месте и приставил дуло парализатора к моему виску.

— Тогда я убью ее, — рявкнул Бен.

Мое сердце гулко заколотилось. Я чувствовала его дыхание возле уха, и на миг меня охватила паника: не приняла ли я неверное решение, явившись сюда. Но я успокоилась, услышав едва различимый шепот: «Предохранитель».

— Ты совершаешь огромную ошибку! — прошипела Лея.

— Я так не думаю. — Бен наклонился, подхватил с пола рубашку и толкнул меня вперед. — Думаю, любая участь лучше, чем ожидание того, как ты поджаришь мой гребаный мозг.

Бочком мы протиснулись мимо Леи и выскочили в коридор к выходу. Бен натянул рубашку и распахнул дверь, пропуская меня первой.

Он потер лицо:

— Где фургон?

— В сарае… в сарае! Они починили шины.

— Хорошо. Тупые пезды хоть на что-то сгодились. — Бен ткнул меня в спину парализатором. — Я знал, что ты придешь за мной. Не такое уж светлое местечко, а?

— …Нет.

— Хм. Не волнуйся, детка. Теперь только ты и я.

Я покраснела:

— Пошел к черту.

— Узнаю свою девочку.

Мы побежали закоулками, старательно держась в тени, к гаражу. Фургон охраняли несколько женщин, но Бен оглушил их парализатором, и мы без проблем забрались в машину.

Как только я оказалась в знакомой гостиной, мне полегчало. Упав на диван, я слышала, как Бен, по-прежнему кашляя, заводит двигатель.

Машина рванулась вперед, и мы поехали навстречу судьбе, в неизвестность. Я закрыла глаза и неведомым образом ухитрилась заснуть.

***

— Хей, детка. Просыпайся.

Я лежала не на диване, а в кровати Бена, растянувшись под одеялом в шортах и в футболке с его плеча. С волос Бена, мокрых после душа, капала вода. Он отвернулся и закашлялся в локоть, пока я, зевая, садилась в постели.

Поморщившись, он потер грудь.

— Черт, кажется, все-таки воспаление легких. Иди за мной.

Я выбралась из кровати и двинулась за Беном в переднюю часть фургона, с тревогой наблюдая за ним. Надеюсь, у него обычная простуда. В фургоне были антибиотики. Пара дней уйдет на поправку, и он выздоровеет… Но что, если Лея уже пустилась по нашему следу?

Бен спрятал парализатор в кобуру на поясе и вывел меня наружу, в утреннюю прохладу. Я вздрагивала, зябко сложив руки на груди; мы обогнули фургон.

Перед нами открылось бесподобное зрелище: колоссальный каньон, который прорезала ревущая река, спадавшая вниз со скалы огромным водопадом. Я разинула рот, окидывая взглядом высокий сосновый лес вокруг, местами обугленный от пожаров, и потрясающие цвета. Ничего, сравнимого с этой красотой, я не видела никогда. Как будто я смотрела на ожившую открытку.

Бен прокашлялся:

— Это место называется Гранд-Каньон Йеллоустоуна. До Аризоны и настоящего Большого Каньона еще далеко, но я решил, что тебе захочется сделать здесь привал. — Он указал на растрескавшуюся дорогу, где мы припарковались. — Тут есть на что посмотреть: гейзер Старый Служака, кальдера. И все кишит проклятыми бизонами.

Как зачарованная, я смотрела на это чудо.

— Это… непередаваемо.

— Да, все так. А сколько такого еще по стране. Я подумал, неплохо бы увидеть разные места, раз уж полжизни и так прошло в бегах.

Мы долго смотрели друг на друга, и в конце концов я расплакалась. Я прыгнула в его объятия, толком не осознавая, почему так расчувствовалась. Бледные щеки Бена порозовели, он засопел и забормотал что-то неловкое, поглаживая меня по затылку и по спине.

— Будет, — пробормотал он, — расслабься. Это всего лишь каньон. Их полно. — Он поцеловал меня в макушку. — Что, собираешься плакать каждый раз?

— Наверное. — Я спрятала лицо у него на груди — чуть повернувшись, чтобы любоваться каньоном. — И ты мне не помешаешь.

Бен фыркнул:

— Вот еще.

Мы застыли в молчании, чувствуя, как движемся к чему-то новому и неуместному, но каким-то образом единственно правильному для нас. Я потянулась к Бену, и он со вздохом прижался щекой к моим волосам. Многое в этом странном новом мире, в который я вернулась, было неправильным, многое — но не Бен.