Рей присела рядом с нами.
— Хороший мальчик, Бенджи.
Я толкнулся сильнее, полный решимости отыметь Татьяну до потери пульса. Она опять вскрикнула, не имея возможности сопротивляться — ее руки были скованы над головой. Рей с ласковым шепотом погладила меня по щеке, и я ощутил позыв кончить. Заворчав, я наклонил голову, продолжая трахать Татьяну и воображая, будто это Рей корчится подо мной. Она всхлипнула, пытаясь отстраниться, и меня охватило блаженное чувство.
— Блядь! — зашипел я. — Блядь… Блядь, Рей!
Как и положено зверю вроде меня, я кончил в Татьяну, рывком пробуравив ее со всей силы. Она разразилась плачем, когда я по инерции сделал еще пару слабых толчков, бормоча имя Рей. Татьяна сжалась, не промычав ни словечка.
Наконец все кончилось. Татьяна громко дышала мне в ухо, и я откинулся назад, чувствуя, как сперма липнет к залупе. Рей встала и прошла мимо меня, пробежавшись ногтями по моей спине, и вдруг мне стало нехорошо. Я перевел взгляд на Татьяну, и в животе у меня похолодело. Ее голубые глаза были переполнены слезами, она вся вымазалась в подвальной грязи, и моя сперма вытекала из нее. Меня затошнило.
Я вытаращил глаза и покачал головой.
— Я больше не хочу это делать, Рей.
— Почему нет?
— Я… Мне не нравится делать ей больно. — Я умоляюще посмотрел на Рей и робко улыбнулся. — Может, хватит практики? Мы можем отпустить ее и…
Ошейник зажужжал, и горячий электрический импульс пронзил шею, едва не вырубив меня. Открыв рот, я напрягся, готовясь к следующей встряске — и правильно, она оказалась еще хуже: я упал на локти. Зазвенела цепь. Рей прицепила ее к оковам на моих лодыжках и встала над Татьяной, крутя на пальце брелок-пульт ошейника. На ее лице застыла улыбка, но свет не достигал ее глаз.
— У тебя есть два варианта, Бен, — протянула она. — Либо ты можешь трахать Татьяну, либо убьешь ее. Итак, что тебе предпочтительнее?
— Рей, пожалуйста…
Она поставила ногу мне на спину.
— Выбирай.
— Рей…
Электричество снова прошило мне шею, и я изогнулся от боли. Рей наступила мне на затылок и прижала щекой к холодной грязи между ног Татьяны. Она повозила каблуком, тыкая меня лицом в пол.
— Выбирай, — безэмоционально повторила она, как будто уже предоставляла кому-то такой выбор раньше. — Или ты будешь наказан.
— Я… Я не понимаю. Я люблю тебя — почему ты заставляешь меня делать это?!
Рей коротко вздохнула, щелкнув пультом, и, в то время как я обмяк на полу, завела мне руки за спину и нацепила на них наручники. Я задергался, смутившись и упав духом, но она пинком перевернула меня на спину и встала надо мной. На долю секунды я вновь увидел ее с бензопилой — как она с ухмылкой всаживает ее мне в левое плечо. Галлюцинация исчезла, и все, что осталось — холодный взгляд ее потемневших от гнева карих глаз.
Рей наклонила голову.
— Если бы ты действительно любил меня, ты сделал бы то, о чем я просила. Я привела тебе Татьяну в подарок, Бен, а теперь ты говоришь, что она тебе не нравится? Если ты не будешь практиковаться, ты никогда не удостоишься моего внимания. — Она улыбнулась, ослепительно и жестоко. — В прошлый раз ты едва протянул минуту, а языком работать вообще не сумел. Ты ничего не стоишь. С таким же успехом я могу просто убить тебя.
У меня глаза заслезились. Черт подери…
— Прости меня.
— Ты никогда не прикасался к женщине, верно? — продолжила она со смешком. — Готова спорить на что угодно: они чувствовали, что ты чокнутый. Как, думаешь, развивались бы события, если бы я однажды заговорила с тобой в колледже?
— Я… Я не знаю. Я всегда знал, что ты любишь меня, тебя только нужно в этом убедить.
— Убедить? Например, изнасиловать меня?
Я быстро замотал головой, хотя в глубине души понимал, что это неприятная правда.
— Нет! Никогда!
Рей с безразличным видом подняла бровь.
— Ты изнасиловал Татьяну, не моргнув глазом. Как считаешь, что бы ты сделал, Бенни? Дождался бы, пока я вывалюсь из бара, слишком пьяная, чтобы отказаться от приглашения в твою грязную тесную хибару?
Я не какой-нибудь псих! Я не насилую девушек, не похищаю и не преследую их! Мы с Рей обручены волей небес, это другое! То есть… если бы она напилась где-то на людях, значит, подверглась бы опасности, и моей обязанностью стало бы защитить ее! Мы бы пошли к ней домой, я помог бы ей помыться в душе, одел в пижаму, отнес в постель. Я ЗНАЮ, что она любит меня! Если она отрицает это, то только потому, что запуталась, а не потому что не желает видеть меня. Ей лишь нужно осознать!
— Мы две половинки одной души, — слабо запротестовал я. — Нам суждено быть вместе. Ты просто запуталась.
— Ты так считаешь? — Она ступила в темноту. — Давай-ка угадаю: только твой член способен рассеять мои заблуждения?
Татьяна притихла у стены. Я смотрел, как Рей открывает ящики, и восхищался ее короткими черными мини-шортами и розовым спортивным лифчиком. На ней все еще был кухонный фартук.
Я с трудом сглотнул, качая головой.
— Нет, нет… Я только… Тебе трудно понять…
— Почему? Считаешь меня тупой, Бен?
— Нет! — Я перекатился на бок и сел, охваченный паникой. — Нет, никогда! Ты красивая и умная, и я… я так люблю тебя, что иногда не нахожу слов, чтобы это выразить.
— Угу.
Рей вернулась и прикрепила мою цепь к стене рядом с Татьяной. Я мог пошевелить ногой, но не более. Она снова ушла, насвистывая под нос, и я бросил взгляд на бедную девушку возле меня. Она, очевидно, вконец измучилась и, кажется, заснула, прислонившись к стене, вся в грязи, и даже в отключке ужасно дрожала. Я проглотил комок в горле и поднял голову, заслышав шаги Рей. Она бросила бутылку лубриканта мне на колени и потом отцепила Татьяну от стены, оставив наручники только на одной руке и лодыжке.
И зевнула.
— Тати, если ты не будешь по уши в сперме к моему возвращению, я убью тебя. Если ты… О, и у тебя есть шанс получить бонусные баллы, если Бен заплачет: в таком случае я позволю тебе помыться и даже покормлю. — Она пнула меня в колено. — Око за око, или как там? У меня занятия, потом я пойду развеяться, так что скоро не ждите.
Мне чертовски хотелось плакать. Всю свою жизнь я мечтал найти того, кто просто полюбит меня и захочет ко мне прикасаться, а теперь я был вынужден смотреть, как моя Рей бросает меня, как и все остальные. Мама вечно была слишком занята, папы вообще никогда не было дома. А я так нуждался в них, переживал! А они не знали, что со мной делать.
Я поник, повиснув на цепи, и заплакал в глухой темноте, пока не почувствовал маленькую руку на бедре.
Татьяна склонилась ко мне, из ее голубых глаз тоже катились слезы.
— Прости меня. Я не могу умереть.
Она забралась ко мне на колени, и я замотал головой. Нет, нет, нет… Она хорошенькая, но меня тошнило от мысли, что придется снова испытывать прикосновение к ней, я не хотел, чтобы она пользовалась моим телом как игрушкой.
Но мое тело отреагировало, как и всегда, в чем, пожалуй, крылась некая поэтическая справедливость. Мы оба безостановочно плакали — что явилось приятным моментом солидарности, — но не говорили друг с другом. Я пытался, по мере сил, вынести из происходящего что-то полезное для себя, сосредоточиться на реакции тела, сдержаться, пока Татьяна выгибалась на мне. Она не издавала ни звука, сосредоточенно дыша, и мне стало еще хуже от того, что я сделал с ней. Я закрыл глаза и подумал о Рей. О ком еще мне оставалось думать?
Когда все закончилось, казалось, что прошло несколько суток. Под конец мы слишком вымотались, чтобы продолжать. Я посмотрел на Тати, на мою высохшую сперму, разбрызганную по ней, и Татьяна в ответ запрокинула голову, глядя на меня. Мы по-прежнему молчали. Я порадовался, что она не сосала мне член. Я хочу, чтобы именно Рей стала той, кто впервые сделает это для меня.
Послышался скрип двери, и мое сердце подпрыгнуло. Я сел ровнее, алкая большего, чем просто утолить жажду в пересохшем горле, и просветлел при виде Рей, спускающейся по ступенькам в джинсах и футболке с лейблом группы «R.E.M.». При виде меня и Тати, склонившей голову мне на плечо, она пару раз хлопнула в ладоши, и я заерзал, как возбужденный щенок, стоило ей перевести карие глаза на меня. Она улыбнулась и провела пальцами под моему подбородку, прежде чем поцеловать в лоб. От нее пахло огурцом.
