— …Бен?

В груди все сжалось. Я откинулся назад, глядя, как она с трудом разлепляет глаза, то и дело щурясь. Зевнув, она согнула пальцы прижатой к моей груди руки, и вдруг ее карие глаза расширились.

Я запаниковал, пойманный с поличным, а конкретно с членом, уткнувшимся в ее трусики.

— Я все могу объя…

Рей с размаху влепила мне пощечину и перескочила через меня, обдав мое разгоряченное тело прохладой. Я сел — она уже, встав с кровати, поспешно стаскивала с себя промокшее белье, морща носик от отвращения. Ее красивое лицо неприятно потемнело, и она взяла скотч с тумбочки.

— Ты отвратителен! — взревела она.

Она засунула испачканные трусики мне в рот и сразу залепила его скотчем. Я вздрогнул от соленого вкуса собственной спермы и торопливо замотал головой в жалкой попытке извиниться. Рей яростно принялась обматывать мои руки скотчем — много-много раз, до состояния полной неподвижности — и в довершение наградила меня новой оплеухой. Скрипя зубами, она вцепилась мне в горло и начала душить.

— Что я тебе сказала?! — Она встряхнула меня и снова наподдала. — Ты хренов… Надо было отрезать твои чертовы причиндалы, раз не можешь перестать вести себя как безмозглая скотина!

Я склонил голову в знак согласия и сдавленно заплакал в скотч. Может, она меня задушит. Но, скорее всего, нет: у нее слишком маленькие ручки, пальчикам не сомкнуться на моей шее. Я быстро закрыл глаза, продолжая кивать и слушать, как она ругает меня — ведь я прекрасно знал, что она, как всегда, права.

Когда она ушла, захлопнув за собой дверь ванной, я остался один и с ужасом осознал, что не только был бы не прочь это все повторить, но и наслаждался бы каждой секундой в неменьшей мере.

========== Sunday morning is everyday for all I care ==========

— Бен, как ты относишься к родителям?

Сноук неотрывно смотрел на меня своими голубыми глазами. Я пожал плечами и заерзал на сиденье. Он уже задавал мне этот вопрос, на который у меня никогда не было ответа. Недавно мне исполнилось шестнадцать, друзей у меня не было. Я еще раз пожал плечами, нервничая совсем чуть-чуть, но избегая взгляда психиатра. Отец с матерью были хорошими, правда. Я их любил.

— Никак, — пробормотал я.

— Ох, — Сноук никогда не вел записей, только смотрел. Он отложил ручку, убрал блокнот и сделал приглашающий жест рукой. — Пересядь, Бен. Это поможет.

Я встал с кресла и нервозно побрел по кабинету. Сноук растянул губы в улыбке и придержал меня, усаживая поудобнее, спиной к его твердой холодной груди, и я почувствовал его дыхание на шее. Что-то твердое упиралось мне в задницу, но он говорил, что это нормально. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Сноук сжал мои бедра, подвигав моим телом.

— Хороший мальчик. Скажи, что ты чувствуешь.

— Я… я не знаю. — Я ухватился за его бедра, чувствуя, как слезятся глаза. — Я хочу к Лее.

— Ш-ш… Мамочки здесь нет, Бенни. Поговори со мной.

— Бен.

О-о-о… Рей! Я моргнул и рывком сел в постели — она стояла в дверях, одетая в черные леггинсы и футболку «Бренд Нью». И выглядела какой-то печальной. Она вынула кляп, и я размял челюсть с улыбкой. Фух, всего лишь кошмар…

— Ты плакал во сне, — сказала вдруг Рей.

Я пожал плечами, руки были все еще связаны за спиной.

— Со мной случается иногда.

Ее мягкие карие глаза задумчиво оглядели меня, она подошла ближе. Я не переставал улыбаться и зашевелился, едва она коснулась щеки прохладной ладонью, а потом поцеловала меня в лоб. Рей наклонилась, и я довольно замурлыкал, почти как кошка.

— Пойдем, — вздохнула она.

Рей освободила мои руки, и я последовал за ней по дому к кухне, где она толкнула меня к низкому столу, а сама отошла к дымящейся кастрюле на плите. А ведь я мог схватить ее… но нет, не мог. Прошлая ночь была огромной ошибкой, и я хотел, чтобы вторая половинка моей души любила меня.

Я глядел на нее, вспоминая, как сперма пропитывала ее трусики. Рей поглядывала на меня через плечо и улыбалась — я улыбался в ответ. Я одолел ее. Я мог подмять ее под себя и трахнуть через эти тонкие трусишки. Рей такая узкая, влажная и теплая… и она будет улыбаться, плача. Я находился мучительно близко. Я чувствовал ее, пусть и немного, ведь я пометил ее своим семенем. Она моя.

Рей вздохнула, подавая мне тарелку с супом.

— Прости меня за вчерашнее, Бенни. Я напилась.

— Да… да все в порядке! — Я наблюдал, как она садится за стол, и сунул руки между бедер, не давая себе ее коснуться. — Извини за… ну, ты помнишь, — покраснел я. — Сожалею. Я люблю тебя.

Она дернула плечом и поднесла к губам ложку, невозмутимо прокручивая что-то на ноутбуке.

— Пустяки. Я привыкла к мужчинам, которые пытаются меня изнасиловать.

Мы оба надолго замолчали. Рей скрестила длинные загорелые ноги под стулом и расправилась с супом в два счета. Я пытался соблюдать приличия, ел медленно, но косился на нее — Рей что-то внимательно изучала на экране. Как она прекрасна! Хотел бы я показать ей, как сильно ее люблю… Она просто… она должна понять! Я не насиловал ее. Я неплохой человек. Я не творю подобные мерзости. Но раз она так подумала…

Я поерзал на маленьком стуле.

— Мне очень жаль, Рей. Я не хотел делать что-то против твоей воли.

Она отмахнулась.

— Хватит. Чем же ты болеешь?..

Сноук размеренно двигал моим телом у себя на коленях, пока я читал книгу. Он тихонько застонал мне в ухо, но я старался не обращать внимания. Только сглотнул, пальцы мои дрожали. Он вцепился мне в бедра железной хваткой, и я чувствовал…

— Ты такой мягкий, — проворковал он. — Такой эмоциональный. Поговори со мной.

В мозгу щелкнуло, как всегда, и я уставился на Рей. Она оглянулась, продолжая хомячить что-то, затем застучала по клавиатуре. Я пытался разобраться в трудных воспоминаниях, выискивая, что именно Сноук сказал моей матери, но все скомкалось в нелепую кашу. Заправленную суперклеем. Если я вытащу что-то одно, оно потянет за собой другое. Я зажмурился и толкнулся туда, где мне еще было шестнадцать.

— Устраивайся поудобнее, Бен.

Окружение размыто. Я в доме Сноука — по просьбе матери, которой предстояло уехать на выходные, и она хотела, чтобы за мной присмотрели. С возрастом я становился хуже — более требовательным, склонным к вспышкам агрессии — и одновременно оставался застенчивым и беспокойным. Я сидел на диване в скромной гостиной, засунув потные руки в карманы толстовки, черные волосы спадали мне на лицо. Оно было липким и грязным.

Сноук вскоре вернулся — в золотистом халате — и предложил пива. Я удивленно моргнул, но его голубые глаза были дружелюбными, так что я взял бутылку. Я расправил плечи, и он сел рядом, со вздохом расчесав мне волосы длинными узловатыми пальцами. Кожу покалывало: не то от наслаждения долгожданными прикосновениями, не то от ненависти — я знал, чего он хочет.

— Ты стал таким большим, — промурлыкал Сноук.

Я не ответил. Он убрал прядь волос мне за ухо и наклонился, целуя в щеку. Сухие губы опустились ниже, на шею и…

Я задыхался, дрожа, весь в его слюне и в собственной сперме. Он заворковал, что мне нужно в ванну, и раздел меня прямо там, бормоча о том, как я…

— Мне кажется, расстройство личности, — промямлил я.

Рей кивнула и снова забыла про меня. Я обмяк на стуле, ожидая, когда она вновь обратится ко мне. Рей представляла собой единственный свет в моей жизни, я не хотел ее расстраивать. Я знал, что она любит меня, просто хочет, чтобы я успокоился, но принуждать ее я не мог. Я заломил руки, наблюдая сквозь пелену волос, как она облизывает ложку, не отрываясь от ноутбука.

Время шло. Рей хмурилась пару раз и посматривала на меня, отчего я мгновенно светлел. Она поджала губы и кивнула своим мыслям.

— Я думаю, у тебя пограничное расстройство личности, — объявила она.

В голове щелкнуло. Думать не пришлось.

— Ага, так сказал доктор. Я просто забыл.

Мне приходилось постоянно выталкивать болезненные, тошнотворные воспоминания, иначе я злился. В моем сознание было множество пробелов: мелочи, которые я терял из-за мыслей, вращавшихся, как бачок в стиральной машине, очищая их от грязи, пытаясь смыть кусочки, от которых хотелось самому себе выцарапать глаза.